— Я хочу видеть тех, кто придет после нас, хочу знать, кто они, поэтому вывожу породу людей, способных победить в войне с Ангелами.

— Небьющуюся породу? Антиударную?

— Породу Человека, способного пережить Апокалипсис.

— Судный день дан Человеку не выхода в следующий тур. Судный день дан для того, чтобы осмыслить жизненный путь. Это не шоу, в котором проигравший оплачивает счета победителя. Если таким образом Человек надеется достичь совершенства, значит, печальный опыт предшественников его не научил ничему. Ангел тоже надеялся… Он уповал на Человека, как на высшее существо, а получил пародию на самого себя. Тот, кто придет после вас, станет трагическим фарсом. Он будет грызть обожженную землю и собирать ваши кости, чтобы не умереть с голоду. Тот, кто придет после вас, вряд ли сможет называться существом разумным, потому что вы убили в нем разум, но оставили зубы и когти, научили выживать при падении с высоты, выплывать из глубин и дышать отравой. Если б Человек мог видеть, в чьи лапы вложил оружие, он бы остановил естественный отбор. Даже кирпичи просто так на Землю не падают, а уж самолеты подавно выбирают место и время посадки.

— Но это игра, Валех. Мало того, что ты веришь в нее как ребенок, ты еще пугаешь меня.

— Нет ничего опаснее игры, ибо тот, кто увлекается ею, становится фигурой на чужой доске.

— Гражданочка, очнитесь, — стюардесса ущипнула Миру за плечо. — Или вам плохо? Вам плохо или вы спите?

Графиня очнулась. Ей снилось, что она играла с Привратником в шахматы и сдавала фигуры по черному. Графине редко приходилось играть в интеллектуальные игры с достойным противником, но в этот раз она проиграла довольно странно. Мире приснилось, что она предложила Привратнику фору в шестнадцать фигур, а тот согласился. Графиня осталась одна в неглиже перед армадой противника, выстроенной в боевом порядке. Она была благодарна бортпроводнице, спасшей ее от группового изнасилования.

— Вот, пожалуйста, попейте воды, — предложила проводница. — Не надо ничего бояться. На борту штатная ситуация.

Мира обратила внимание на то, что лайнер летит в тишине, что пассажиры спят, и в салоне мертвецкий холод.

— Накройтесь пледом и выпейте воды с таблеткой.

— Что вы называете штатной ситуацией? То, что мы летим без двигателей?

— Их специально отключили.

— Что вы говорите? — удивилась графиня.

— Ноу-хау нашей компании, — с гордостью сообщила стюардесса. — Для экономии горючего мы поднимемся на высоту, отключаем двигатели и планируем до места посадки, а пассажирам, чтобы не пугались, даем снотворное. Вот, пожалуйста…

— И они не пугаются?

— Что вы! Нашими ценами довольны все. После прошлой катастрофы компанию разорили исками и едва не закрыли. Это новый директор нашел выход. Не волнуйтесь, перед посадкой двигатели включат, если будет нужно. Выпейте лучше снотворное и поспите.

— А почему так холодно? На дровах компания тоже экономит?

— Вовсе не холодно. Пилоты форточку приоткрыли. В кабине всегда должен быть свежий воздух.

— А парашют под сидением ваш директор не предусмотрел?

— Парашют, женщина, пора иметь свой! Не первый раз летаете Аэрофлотом. Вы будете пить таблетку или вам принудительно сделать укол, чтобы вы не подняли панику и не разбудили спящих?

— Лучше налейте мадмуазель вина, — сказал Зубов, и занял место рядом с графиней. — Рюмочку Бордо, и оставьте нас… до посадки.

— Не понимаю, Жорж, — призналась графиня. — Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — чей-то почерканный черновик, переписанный по сто раз на дню.

— Тебе не кажется. Так и есть.

— Я не знаю, где проснусь завтра утром и кого увижу рядом с собой. Я не знаю, как с этим жить, и никогда не привыкну…

— Привыкнешь. Я помогу тебе.

Мира отвернулась к иллюминатору. Самолет бесшумно плыл над бездной. На дне ее лежали облака. По облакам скользило радужное кольцо, переливаясь ослепительными лучами Солнца.

— Чтобы родиться в век перед апокалипсисом, нужно быть храбрецом. Чтобы родиться в мире, в котором не существует иллюзий, нужно быть безумцем. Чтобы выжить при таком стечении обстоятельств и сгинуть от скуки, нужно быть избранным идиотом.

— Мне тоже не понравилось его поведение, Валех. Я не могу потерять Человека, который знает ответы на все вопросы. Даже на те, что мне еще в голову не пришли. Знает, но не ответит. Жорж раздражал меня не меньше, но оспаривать авторские права на сюжет… Ты только представь: два выдуманных мной дурака решили, что я не достану их с того света. Это как?

— Это недопустимо, — согласился Валех. — Тем более, что самого дурного выдумал я, а ты не постыдилась плагиата.

— Имела право! Если беглый персонаж просит моего покровительства, плагиат осуществляется на законном основании и взаимном доверии.

— Он явился ко мне младенцем и вцепился в подол так крепко, что я не смог его оторвать. Я решил, что человеческий детеныш мне послан судьбой. Я решил сделать его наследником Истины. Открыть ему то, что должно быть скрыто от Человека, и надеялся, что он откроет мне то, что скрыто от Ангела.

— Ты тоскуешь и не можешь его простить.

— Я молился, когда он болел, ходил к пастухам за парным молоком и собирал мед, чтобы кормить его. Я учил его ходить и думать, смотреть и видеть мир в потоке отраженного света. Но он не верил мне так же, как не верил людям. Он хватал руками огонь, чтобы чувствовать боль, ел землю, чтобы узнать ее вкус и не понимал, чем жизнь отличается от смерти. Он не верил, что появился на свет Человеком, а когда ушел в последний раз, я поклялся, что больше не привяжусь ни к кому.

— А я?

— После апокалипсиса родилась ты. Родилась абсолютной трусихой в мире, в котором иллюзий больше, чем смысла. Я узнал свои забытые чувства и не смог отказаться пережить эту боль еще раз. Вы убийственно непохожи. Два полюса, два проклятья. Между вами непреодолимая пропасть, но тебе не наследовать Истины.

— Потому что ты рано разочаровался в людях, Валех.

— Я разочаровался в Истине.

— А я? Позволь мне тоже разочароваться в ней.

— Тогда вернись и ищи ее с первого дня своей жизни. Ползай голышом по камням, пока не встанешь на две ноги, охоться на диких ящериц и пей зловонную влагу из копыта антилопы. Придумай сама, как влезть в чужую шкуру, чтобы согреться зимой. Сделай так, чтобы почва под ногами плодоносила и догадайся, какие плоды ядовиты, какие нет. Сделай так, чтобы небо не раздавило тебя о землю. А когда встретишь врага, заставь себя первой опустить камень. Пройди весь путь без веры и без отчаянья, и ты узнаешь, как управлять самолетом из пассажирского кресла. И сколько стоят навыки пилотажа, которому не учат в школах, тоже узнаешь. Хочешь скорее разочароваться в Истине? Начни искать ее прямо сейчас.

Камера хранения имела железную дверь и запиралась на два замка, но капитан Карась имел по ключу от каждого. Ларионов почувствовал себя куклой у нарисованного камина, за которым скрывались великие чудеса.

— Входите, — пригласил капитан. — Игорь…

— …Аркадьевич, — уточнил Ларионов и шагнул в помещение.

За окном торчали прутья решетки. Вдоль стен тянулись пустые стеллажи, несгораемый шкаф в углу был снизу доверху опечатан. Над шкафом висел портрет серьезного мужчины в галстуке, под шкафом стояли ботинки с высунутыми стельками. На столике у окна находился предмет в брезентовом покрывале.

— Входите, — повторил капитан Карась. — Вы, прошу прощения, в какой области специализируетесь?

— В оптике… — сообщил Ларионов и поправил очки.

Карась запер дверь и подошел к столу.

— Взгляните, уважаемый Игорь Аркадьевич, на данный аппарат. Взгляните и объясните мне, что это?

Брезент упал, перед Ларионовым предстало устройство из корпуса, облепленного фольгой, и линз, укрепленных на коротком штативе.

— Несерийная сборка, — отметил Ларионов. — Позволите осмотреть? — он задрал фольгу и склонился над аппаратом.