— Но я…

— Ничего не случилось. Вам задали вопрос — вы не обратили внимания. Нормальная позиция уважающего себя ученого. То ли дело я: встретила школьную подругу — и язык развязался.

— Мира…

— Послушайте, Натан Валерьянович! Спускается подруга по лестнице мне навстречу. Вся в бантах и цветах, с выпускного звонка, и жалуется на жизнь, говорит: «Боюсь подавать документы в университет. Мне без стажа ничего не светит». А я говорю: «Любка, подавай. На романскую филологию, конечно, не поступишь, а на педагога младших классов — легко. И в университете поучишься, и замуж выйдешь за дипломата. Всю Африку объездишь со своим корявым французским». Я ей говорю, что все в ее жизни сложится: будет ездить по Москве в белом кабриолете. Любка обалдела. Говорит: «Откуда ты знаешь машину моей мечты? Сны мои видела или дневники читала?» Подошли остальные, стали спрашивать, а я вспоминаю, что с каждым из них стало после школы. Вспоминаю, рассказываю, и тут до меня доходит, что я никакая не ясновидящая. Просто я прожила жизнь, которую они еще не прожили. Просто я сплю, а они мне снятся. И тут я просыпаюсь и думаю: что если Жорж не читает мои мысли и не ставит ловушки? Просто он прожил жизнь, которую я только собираюсь прожить. Я еще придумать не успела, как его обмануть, а он уже знает, как меня наказывать будет.

— Вот, о чем я тебе, Мира, всегда говорил!

— Если шеф Валеры — эзотерик, вы под него не копайте. Он лучше вас знает, что возможно, а что невозможно. И уж точно знает, чем дело кончится. Если вы не согласитесь на него работать, он вам ничего не предложит и воспоминания о себе не оставит. А если предложит, значит, никуда не денетесь. Они найдут аргументы, которые вас убедят, а Оська пойдет прицепом. Когда видишь будущее, как свершившийся факт, не надо ничего предполагать. Логика лежит на поверхности.

— Надеюсь, Мира, что ты ошибаешься.

— Если я ошибаюсь, значит, ваша любимая физика времени никуда не годится. Остается ненавистная вам «теория авторства»: то есть ваши эзотерики, как и мой Жорж, лично знакомы с Тем, кто заранее знает все. Все мы, так или иначе, работаем на Него, только одни сознательно и добровольно, другие неосознанно и по наитию… Ему-то и надо задавать вопросы.

— Вот, кто наверняка не ответит.

— Значит, Сам не знает. В этом случае, надо будет помочь Ему разобраться.

— Вы не поверите! — предупредил Оскар. — Но у нас еще один гость.

Натан Валерьянович успел выключить чайник и подойти к окну. К воротам подъехал джип, из машины вышел мужчина и уверенно направился к крыльцу.

— Жорж! — догадалась Мира, не вставая с кресла.

— Мы что-нибудь натворили? — испугался Оскар.

— Нет, я сама виновата. Взяла заранее билет на самолет, а он терпеть не может, когда я лезу в самолеты.

Графиня не ошиблась. На пороге действительно появился Зубов. Уставший человек, проделавший долгий путь в поисках подруги, вероятно не спавший накануне. В этот раз человек никуда не спешил и, возможно, не отказался бы от чашки крепкого кофе. Занималось утро. На кухне еще горел свет.

— Мне надо поговорить с вами один на один, Натан Валерьянович, — обратился к хозяину гость.

— Прошу… — ответил Боровский.

В кабинете Зубов занял место перед профессорским столом и дождался, пока хозяин закроет дверь. Он достал из-под плаща футляр цилиндрической формы, отстегнул цепочку и поставил на стол перед изумленным физиком. Натан Валерьянович сделал вид, что не понял тему предстоящего разговора. Жорж дал оппоненту время понять, что не настроен играть спектакль.

— Однажды вы убедили себя в том, что Греаль — рабочий инструмент «творца» и с тех пор слишком увлеклись своим заблуждением, — сказал он. — Это была ваша гипотеза, Натан Валерьянович, с которой некому было спорить. Вы верно решили задачу, но вместо минуса поставили плюс. Греаль — не компьютер, творящий мир, а бомба, которая должна его уничтожить. Греаль — это хроно-бомба тотального поражения. И, если вы уверены, что сможете применить ее в нужное время, я ни секунды не сомневаясь, оставлю это здесь и уйду. — Волосы на макушке Натана встали дыбом. — Когда я оказался на вашем месте, — продолжил Жорж, — я был слишком молодым человеком. Сейчас я бы выставил за дверь любого, кто осмелится поднести мне такой подарок. Свое проклятье я получил из рук того, кого считал отцом и учителем. Получил с восторгом, с благодарностью, и только прожив жизнь, узнал, что он меня предал. Предал тот, кого я почитал, как Бога. Вы свободный человек, Натан. Вы можете себе позволить инсульт. Можете, не дожидаясь инсульта, свести счеты с жизнью. Я не могу. Я могу только предостеречь таких одержимых, как вы.

— Я не одержим, — ответил Натан. — Я беглец от абсурда. В физической природе мира, в котором я живу, как в политике… иногда происходят логически странные вещи. Нам, смертным, не дано понять их причин, какими бы мы ни были одаренными аналитиками. Вы предлагаете мне ношу, заранее зная, что мне она не по силам. Зачем?

— Не хочу, чтобы вы повторили мою ошибку. Вам много раз предложат ношу, непосильную для человека. Я хочу, чтобы вы отдавали себе отчет…

— Тогда объясните, где грань? Как мне сделать в своей жизни хоть что-нибудь значимое, чтобы не превысить человеческих полномочий? Как не переборщить? Как заранее застраховаться от ошибок, если я не представляю себе, что происходит, а значит, не чувствую допустимых границ. Скажите мне, где я уже допустил ошибку?

— Вы решали проблему не с той стороны, — ответил Зубов. — Хотите понять ремесло — ищите мастера. Нет смысла собирать обломки инструмента. Инструмент без мастера становится бомбой. До сих пор вы занимались тем, что разбирали бомбу на части и выясняли их назначение. Не надо. Каждый шаг на этом пути может оказаться последним. Греаль не отвечает на вопросы физиков и не дает технических рекомендаций. Он не творит миры, не насыщает страждущих, не водит заблудших в пустыне. Он исполняет волю того, кем создан. Ищите мастера. Только он вам объяснит этот мир, со всей его логикой и абсурдом.

— Где же его найти? Да разве мастер станет говорить с вандалом?

— Надо учиться слушать того, кто молчит. Попробуйте вы. Я не смог.

На прощание графиня Виноградова поцеловала Артура, обняла Натана Валерьяновича и извинилась за то, что вторглась в неурочный час. Оскара графиня не обняла и не поцеловала, но в глубине души молодой человек допускал такое событие. Предполагал, готовился и не на шутку разволновался, но графиня ограничилась дружеским рукопожатием. Этого оказалось достаточно, чтобы вогнать молодого человека в краску. Оскар проводил машину Жоржа, стал запирать калитку и обратил внимание на предмет, оставленный графиней в его ладони: крупный прозрачный кристалл, острый, как наконечник стрелы.

«За что-то Бог человека все-таки любит, — подумал Артур. — Если даже такой раздолбай, как я, попал в рай, значит с человечеством не все потеряно. Надо сказать Валерьяновичу, чтобы не мучился. А может быть, ошибочка получилась? Может быть, рай открылся не для меня, а я влез? А хороший человек стоит в очереди и меня проклинает?» — Артур приоткрыл глаза. В раю не было ничего, кроме неба. Хоть бы самолет пролетел. Не пролетел. Совсем не так он представлял себе пристанище праведников, и уж тем более не думал, что когда-нибудь сюда попадет. «А может я сделал что-то хорошее? — спросил себя Артур. — Может быть, успел в последние минуты до смерти?» Ему вспомнилась поездка к Жене, больница, в которую они возил Женину больную подругу. Вспомнилось, как после процедур они направились в гости к Натану, и Марине по дороге сделалось плохо. Артур собирался в тот же день отвезти их назад, но Марина спала до утра, и Натан не разрешил ее будить. Если бы Марина не уснула, Артур не занял бы чужого места в раю, и вообще, не лез бы на тот свет без очереди. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и вспомнил, как Натан ругал Оскара за невежливое общение с гостьей и с Юлей, и с Женей, и с каким-то человеком, который звонил по телефону. Натан Валерьянович ругал ученика, который в последнее время одичал от сидения за компьютером и хамил без исключения всем подряд, даже продавцам в магазинах. Оскар нахамил и Алисе Натановне, которая привезла из дома чемодан постиранного белья, но Алиса Натановна смогла за себя постоять. Она пригрозила Оскару кулаком, отдала отцу домашний пирог, но ужинать не осталась. Девушка сообразила, что в этой компании ей делать нечего. Утром Марина молчала, Оскар раздражался, Женя говорил глупости, а Натан Валерьянович думал… «Наверно у него был день рождения, — решил Артур, — а я взял денег в долг и даже не купил подарок». Он вспомнил, как отвез обратно в пансионат Женю с печальной подругой, как заехал на авторынок и приобрел какие-то мелочи, о которых просил Натан, а потом остановился у дорожного магазина, чтобы купить апельсиновый сок, но апельсиновый не нашел и купил томатный. Купил, поехал домой и оказался в раю.