— Мира…

— Я знаю, Натан Валерьянович, что вам эту теорию доказать не удастся.

— Что значит, доказать?

— Я устроила ему экскурсию к мемориалу памяти жертв авиакатастроф. Мы прекрасно провели время.

— Мира… — улыбнулся Боровский, — то, что информация на обелиске иногда меняется, еще ничего не доказывает. Обелиск находится слишком близко к нашей испытательной зоне.

— Натан Валерьянович… при всем моем уважении, ваша испытательная зона тут совсем ни при чем. Если вы не поняли, я сейчас объясню.

— Объясни, пожалуйста, — попросил Натан.

— Автор сочинил катастрофу, потом ему стало стыдно, потом ему понадобилось изменить срок и список потерпевших, потом этот список понадобилось срочно переписать, а первая часть романа, небось, разошлась миллионными тиражами. Читатели, небось, зачитались… обхохотались с нас, дураков. Чего улыбаетесь? Менять опубликованное невозможно, новые факты в сюжет не лезут, вот вам и очаг аномалии. Вы сами-то были у обелиска? Видели, что там происходит? — Боровский рассмеялся. — Видели этот срам?

— Мира, «авторская теория» недоказуема в принципе.

— Тогда попробуйте ее опровергнуть.

— Я не хочу даже обсуждать…

— Ну и, будьте здоровы!

— А ты?

— Что я?

— Не хочешь присоединиться и поработать с нами?

— Надо вернуться на маяк и поменять фонарь.

— Ну что ж, — развел руками Боровский. — Спасибо. Все получилось гораздо лучше, чем я рассчитывал.

— Спасибо, Натан Валерьянович, на бутерброд не положишь.

— Я так и знал! — встрепенулся Оскар.

— Подожди, — осадил Боровский коллегу. — Чем мы можем тебе помочь?

— Вы знаете, чем. Между прочим, однажды я вас, Натан Валерьянович, уже просила, но вы не обратили внимания на мою просьбу.

— Возможно, я неправильно понял.

— Все вы правильно поняли. Мне нужен второй Греаль.

— Ничего себе просьба, — заметил Оскар. — А ты не пробовала спереть старый у Жоржа? Хотя бы для образца.

— Я думала об этом. Не выйдет. Такие вещи не терпят воровских рук. Мне нужен новый Греаль, Натан Валерьянович. А главное, мне нужен мастер Греаля, который научит меня с ним работать. Я не хочу повторить путь Жоржа.

— Мира…

— Что, профессор? На фиг посылать будете?

— Я хочу спросить, если можно…

— Можно.

— Зачем тебе нужен Греаль? Я далек от мысли, что ты с его помощью хочешь решать свои частные вопросы или восстанавливать отношения с человеком, с которым тебя разлучил дехрон. Я понимаю, что это не мое дело…

— Вы правильно понимаете. Дело совсем не во мне. Я не хочу беспомощно дождаться конца. Я хочу рискнуть. И терять мне нечего. Кстати говоря, вам тоже.

— Ты знаешь, когда придет конец, и как будет выглядеть?

— Знаю, Натан Валерьянович.

— Ты знаешь, что нужно делать, чтобы этого не случилось?

— Знаю. Я также знаю, что без Греаля… Без абсолютно управляемого компьютера, генерирующего энергопотоки во всех частотах дехрона, дергаться бесполезно. И еще я знаю… что вы сможете его сделать.

— Что именно ты хочешь генерировать и в каких частотах? — спросил Натан. — Может, мы решим проблемы другим путем?

— К сожалению, профессор… Есть ряд последовательных задач, которые нужно быстро выполнять и контролировать очень точно.

— Я должен для начала хотя бы представлять их масштаб.

— Хорошо, слепите мне игрушку, которая продлит человеческую жизнь на несколько десятков лет и не заденет ни одной генетической программы. По-вашему, без Греаля это возможно?

Натан Валерьянович выпрямился на стуле.

— Эта задача для генетиков, — ответил он. — Возможно, имеет смысл решать проблему со стороны медицины.

— Ничего подобного. Проблема заложена в программу Греаля. Она действует как замок. Знаете сколько таких замков навешено на человечество? И вскрыть их можно только другой программой, равной по сложности. А что генетики? Когда они изобретут способ добавить нам хотя бы сорок лет молодости, будет поздно.

— Что еще закодировано в Греале?

— Вы будете слушать истории или делать прибор?

— Мирочка, я все понимаю, но это абсурд.

— Ну и что, что абсурд? Вам теперь капитан КГБ не страшен, а вы пугаетесь какого-то абсурда? — уставшая графиня встала из-за стола. — Поздно. Густав меня заждался. Высплюсь в машине. Сообщите, когда мой вопрос будет решен положительно. Я тотчас приеду.

— Боюсь, что эта задача нам не под силу, — развел руками Боровский. — Даже в далеком будущем.

— Поздно, — повторила графиня. — Поздно думать о будущем, которое уже наступило. Поздно бояться. У нас с вами есть время на риск. На страх времени не осталось.

— Человек не должен бояться смерти, — сказал Валех. — В этом мире ему не принадлежит ничего, кроме иллюзий. Только иллюзии подчиняются его власти, Истинное бытие не подчиняется никому.

— С тех пор, как Ангел проиграл в дурака, он перестал отличать игру от войны. Теперь его оскорбляет любое проявление человеческого превосходства.

— Еще одна иллюзия, принятая за Истину. Человеку нечего поставить на кон, кроме своей несчастной души, одиноко блуждающей во Вселенной. Он проиграл все, что получил от Создателя. Проиграл даже то, что не успел получить.

— Разве душа — не ставка, которую ты тайно желал?

— Человек не должен играть с Ангелом в карты. Играть надо с равным партнером, все прочее не есть игра. Все прочее есть торжество разума над глупостью. Человеческая душа Ангелу не нужна. Ангел желает знать цель, с которой это существо продолжает бродить по Вселенной. Если ты объяснишь ее, Истина раскроется Человеку сама. Мир развернется в своей первозданной простоте, и ты соберешь его заново, как захочешь.

— Нет, мой Ангел! Мир состоит не из детских кубиков.

— Когда ты откроешь мне цель бытия, время остановится, и Человек перестанет ждать смерти. Перед ним откроется океан вечности, в котором нет конца и начала. Не надо будет начинать с букваря, чтобы проникнуть в суть. Все сущее будет вложено в Человека, как древо познания в малое зерно, и он положит начало новому древу.

— Нет, мой Ангел! Новое древо не будет отличаться от старого, срубленного тобою.

— Когда ты посвятишь меня в тайну, Вселенная станет образом и подобием человеческим. Ему не придется терпеть боль и страх. Однажды Человек поймет, что между ним и враждебным миром больше не существует границы. Существует одна гармония с единым творящим началом. И это начало — он сам.

— Нет, мой Ангел. Ты хочешь меня обмануть, но я не сяду играть с тобой в карты.

— Рад видеть вас, Натан Валерьянович. Прошу… — капитан Карась пригласил Боровского в кабинет.

— Мы ждали вас к себе — не дождались, — объяснил Натан. — Если гора не идет к Магомету… Вот, пожалуйста, — он положил на стол папку с бумагами. — Документы, которые Мирослава взяла у вас без разрешения. В полной сохранности. Если вы найдете им надежное место в архиве, будет лучше для всех.

— Вы ознакомились с бумагами?

— Ознакомился.

— Оставили копии?

— Достаточно того, что я ознакомился.

— Благодарю вас, Натан Валерьянович. Очень тронут, — сказал Карась и спрятал бумаги в стол, но Боровский не удовольствовался благодарностью. Напротив, сосредоточился, словно не знал, как начать разговор после любезного предисловия. — Что-то случилось? — догадался Карась. — Присядьте…

— Да, случилось, — ответил Натан и присел.

— Я могу помочь?

— Пропал человек. Наш хороший знакомый. В некотором смысле, человек непростой. Обстоятельства его исчезновения также неоднозначны, поэтому я не решился объявлять розыск, не переговорив с вами.

— Правильно сделали, — успокоил Боровского капитан и раскрыл блокнот. — Кто этот человек? Каковы обстоятельства исчезновения?

— Русый Евгений Федорович, — сообщил Натан и вынул из кармана заранее составленную бумагу. — Здесь все, что мы знаем о нем по анкете: дата рождения, место проживания, работа… Прочая информация будет весьма приблизительной и конфиденциальной.