— Они уже на борту, — объяснил Карась.

— Простите?..

— Как только мы сойдем на берег, судно отчалит.

— Я не увлекаюсь мистикой, господин капитан. Я только слежу за порядком. Если хотите поговорить с владельцем или с капитаном, нам следует укрыться на пристани и ждать, пока кто-нибудь из них не объявится.

— Вы хорошо осмотрели судно?

— Оно пустое.

— Уверены?

— Я привык доверять глазам, сэр.

— А я отвык, — признался Карась и неуверенно шагнул к трапу. — Я слишком долго занимался этим безнадежным делом, чтобы упустить шанс.

— В конце концов, находиться здесь может быть опасно.

— Я не буду возражать, если вы сойдете на берег один. Я не буду против, если вы вообще покинете бухту.

— Это никак невозможно, сэр.

— У вас наверняка есть семья…

— А у вас?

— А у меня, — вздохнул Карась, озирая черные скалы, — у меня есть опыт общения с охамевшими русскими туристами, которые вряд ли говорят по-английски.

— Вы даже не вооружены.

— Тем лучше. Оружие меня только скомпрометирует.

— Вы не имеете полномочий…

— Прекрасно! Значит, я не представляю угрозы для экипажа.

— Взгляните-ка… ящик вернулся.

В темноте на пристани действительно белел предмет, точь-в-точь как давеча заказанный и сегодня полученный товар обозленной леди, только что унесенный ею с места события.

Не успели коллеги сбежать на пристань, как дернулся трап. Лодка загудела, забурлила вода, пена повалила из-под кормы, канат плюхнулся вводу. Второй канат капитан Карась успел перехватить на лету.

— Наведите справки о судне! — крикнул он и бултыхнулся в ледяную воду. — Господи! — взмолился капитан и стиснул зубы от боли. Холод скрутил его тело и ослепил глаза, но веревка дернулась вверх. — Спаси и сохрани… во имя Отца и Сына, и Святого Духа, — взмолился он, когда окоченевшее тело рухнуло на палубу. Пальцы продолжали сжимать канат, посиневшие губы продолжали бормотать молитву, смысл которой был безвозвратно утерян. Капитан Карась не знал, что именно Господу Богу лучше делать с ним в данный момент: спасать, сохранять, сушить и согревать, поить крадеными напитками или наделять полномочиями, необходимыми для наведения порядка в чужой стране. Впервые в жизни капитану Карасю пришел в голову вопрос о назначении Бога в человеческой жизни, но ответ на него найден не был.

— Иногда они мне нравятся, — сказал Валех.

— Иногда они ставят в тупик не только меня, но и себя самих. Иногда я перестаю понимать функцию Автора в жизни этих сумасшедших персонажей. Я что, уже утратила полномочия? Перестала существовать и функционировать? Мне не понравился этот акробатический трюк.

— Мне тоже, — признался Валех. — Но меня удивил вопрос, который он задал самому себе перед смертью. Ты ответишь на него? Или мне попробовать?

— Лучше бы ты налил ему виски.

Валех вскрыл бутылку, поднял голову обмороженного утопленника и влил ему в горло жидкость. Обмороженный приоткрыл глаза, сам вытянул руку из-под одеяла и взял бутылку. Его зубы продолжали стучать от холода, когда изнутри по жилам стал растекаться огонь. Капитан Карась ощутил свое присутствие в этом мире, но тут же засомневался в его реальности. Капитан опять не поверил глазам. Прямо перед ним сидело высокое существо с пронзительным взглядом. Пришелец, — отметил про себя Карась и сделал еще глоток. — Такие глаза бывают только у гуманоидов… у мучеников, восставших из праха, у галлюцинаций, посещающих грешника накануне Судного дня. — Он предложил бутылку своему визави, но тот улыбнулся в ответ.

— Пей, Человек, — сказал он. — Пей, пока твоя смерть никому не нужна. Когда ты понадобишься, тебя позовут.

Капитан совершил еще пару глотков, и тепло достигло замерзшего мозга. Перед глазами поплыло и без того неустойчивое изображение. Голова упала на подушку. Сосуд выскользнул из руки.

— Ты ответишь ему на вопрос, Валех, или мне ответить?

Ангел склонился к изголовью спящего.

— Бог не хранит и не спасает безумцев, — ответил он. — Бог не подает милостыни, не учит и не осеняет своей благодатью. Он только несет ответственность за вас, дураков. Ты понял меня, Человек?

— Перед кем, Валех? Скажи ему, перед кем?

— Перед совестью. Перед вашей, человеческой, совестью.

Мятый воротничок, хорошо просоленный и просушенный деловой костюм с запахом морской свежести, и галстук, завязанный дрожащими руками… Капитан Карась решил, что выглядит достаточно респектабельно для того, чтобы еще раз испытать удачу. Щетина на подбородке выдавала в нем странника, а удостоверение в красной корочке — мошенника, купившего на базаре общественный статус. Капитан был уверен, что имеет право… Что дом на верхушке скалы светит ему окошком не просто так. А если это маяк, а не привидение маяка, то он свяжется с большой землей и убедится, что жив. А заодно убедит в этом свое начальство, что бы оно не записало скитальца ни в герои, ни в перебежчики.

С надеждой Валерий Петрович покинул борт «Гибралтара» и с удовольствием почувствовал твердь под ногами. Он сделал шаг, обернулся… Капитан Карась понятия не имел, сколько времени он провел на борту и, с тех пор, как выпил бутылку виски, ни черта о себе не помнил. Капитан взобрался по лестнице на скалу, приготовил извинения для хозяев и объяснения для пограничных служб, которые наверняка заинтересуются личностью пришельца, но ни то, ни другое не пригодилось. Едва Валерий Петрович приблизился к двери, ему навстречу вышла женщина в телогрейке и джинсах. В одной руке она держала бутылку, в другой стакан со льдом. Женщину ничуть не смутило явление ночного гостя.

— Землетрясение было?.. — спросила хозяйка. — Или меня так колбасило?

Валерий Петрович пожал плечами.

— Н…не похоже, — ответил он. — Сейсмичес…с…ки… активные зоны расположены где-то южнее. Хотя, может быть… Если принять во внимание неопределенность географической широты… после определенных жизненных обстоятельств…

— Ты на что намекаешь? — не поняла женщина.

— Определенно, колбасило, — признал капитан.

— Будешь говорить по-русски — налью, — предложила хозяйка.

— Спасибо, — ответил капитан и облизнулся.

Женщина присела на ступеньку крыльца, налила жидкость в лед и подала стакан незнакомцу. Тот принял угощение и устроился рядом.

— Валерий, — представился капитан Карась.

— Мирослава, — ответила женщина и приложилась к горлышку бутылки.

Оба замолчали, любуясь беззвездным небом. Ворованный шотландский виски капитан опознал на вкус. Охамевшая русская туристка не пыталась скрыть национальность. Капитану Карасю стало так хорошо, что захотелось плакать.

— Еще налью? — предложила Мира.

— Налей, — согласился гость.

— Хороший был человек, дядя Давид. Помянем, не чокаясь.

— Пусть земля будет пухом, — согласился Валерий Петрович.

— И совсем молодой…

— Ничего не поделаешь.

— Я даже на похоронах не была.

— Его хоронили ученики и коллеги. Родственников в России не осталось. Только бывшая жена да сын проститься приехал…

— Сын приехал-таки?

— А как же? Наследник. Очень горевал.

— На Новодевичьем хоронили?

— Да, рядом с матерью и отцом.

— И как там было?

— Скромно. Интеллигентно. Как положено на похоронах приличного человека.

— Да, — согласилась хозяйка. — Дядя Давид был самым приличным человеком из всех известных мне…

Еще по глоточку собеседники выпили в обоюдном молчании и уже собрались разлить остаток, как дверь распахнулась. К ним присоединился раздраженный молодой человек.

— Не будет вам напиваться-то, ваше сиятельство? — спросил он.

— Кто напивается? — удивилась Мира. — Что уже дядю Давида не помянуть?

— Сколько можно поминать дядю Давида?

— Сорок дней сегодня.

— Ну и что? Вчера было тридцать девять дней… позавчера — тридцать восемь. Что-то я не увидел разницу. Ну-ка, отдай бутылку.

— Отцепись, — огрызнулась Мира и сунула бутылку за пазуху. — Я ж не просто пью. Я же думаю, а ты мешаешь.