— Будет лучше, если ты его заберешь, — сказал он. — Во-первых, неразумно хранить кристалл в пустом доме и в квартиру забрать опасно. Младшие девчонки очень любопытны, особенно Мария. Для нее не существует ни запретов, ни замков на папином столе. Во-вторых… ты сможешь его использовать.

— Как я его использую, Натан Валерьянович? Вы шутите?

— Поговори с Георгием, наверняка он знает людей, которые имеют доступ к информации, скрытой от нашего мира.

— У меня есть, чем заплатить. У меня теперь целых три Глаза, но с них никакого толку. Если будет за что — я заплачу и больше.

— Поговори с Георгием, — настаивал Натан. — Кристалл называется Мозгом Греаля, Георгий должен знать возможности этого камня…

— Откуда у вас Мозг, Натан Валерьянович?

— Как откуда? — опешил Натан. — Разве не ты его привезла?

— А почему вы не спросите, где я его достала?

— Где, Мирочка?

— Выпросила у Жоржа. Я бы даже рассказала, как выпросила, если бы мне не жаль было терзать ваши уши. Он отдал мне его с одной целью: чтобы человечество убедились в том, что оно ни на что не способно. Вместо этого я убедила Жоржа, что потеряла камень в дороге. Не волнуйтесь, он уже достал замену и продолжает верить в беспомощность человечества. Натан Валерьянович, вы мне, конечно, не поверите, но я клянусь: если б Жорж мог помочь достать информацию, я вывернула бы его на изнанку.

— Мира, я верю, что так и есть, — согласился Натан. — Послушай меня, девочка, я не сомневаюсь, что Георгий в таких делах не помощник, но он должен знать людей, которым известно, как снять информацию с Мозга Греаля. Глаза тебе никак не помогут. Глаз хранит визуальную информацию, но не анализирует ее. Мозг имеет в себе программу анализа. Если про Оскара где-то что-то записалось… в каких-нибудь недоступных нам архивах, только этот камень может поделиться с нами… Может быть, это шанс, может — нет. Просто надо проверить. Я рискнул бы попробовать сам, если бы не мистические обереги этих предметов, против которых наука бессильна.

— Что вы имеете в виду?

— У Жени есть книга, которую завещала ему покойная мать. В книге подробное описание свойств кристаллов и программы работы с ними, но получить информацию из книги, не опасаясь беды, может только Женя, а Женя, к сожалению, не физик, не программист, и переучивать его поздно. М…да, мы попали в тупиковую ситуацию.

— Вы тоже считаете, что Ушакова — мать Женьки.

— Генетики так считают, — ответил Натан. — Мы обратились к Валерию Петровичу, чтобы найти эту даму, смотрели документы, делали анализ, чтобы быть уверенными. Нет сомнений, что Женя — ее родной сын. Она и не отрицала, покуда была жива. Даже радовалась, увидев его. А что? Почему ты спросила, Мира?

— Мы действительно пришли в тупик, — согласилась графиня. — Спасибо, конечно, Натан Валерьянович, за кристалл и за совет. Я, конечно, попробую еще раз поговорить с Жоржем. Я, конечно, все еще попробую начать сначала и не один раз, только я не уверена, что такую личность, как Оська стоит светить перед людьми, которые знают, как снять информацию с Мозга Греаля.

— Может быть, ты права, — вздохнул Натан. — Может быть, права. Расскажи мне, пожалуйста, про Оскара. Все, что знаешь о нем, расскажи. Если все это так… а я верю, что это действительно так… Чудовищная потеря! Она объясняет все ужасы прошедшего года. Талантливый ученик и единомышленник — то, чего мне в жизни больше всего не хватало. Я представить не мог, что где-то, в параллельном мире, такой человек был со мной. Наверно там я был по-настоящему счастлив. Расскажи мне о нем все, что знаешь.

— Не могу, Натан Валерьянович. Сейчас не могу. Мне все еще больно.

— Человек совершил три ошибки, достаточные для вынесения приговора, — сказал Валех. — Сначала он выдумал Бога. Потом вознес себя, как венец творения. Он не должен был делать ни того, ни другого.

— А третье, Валех?

— Ты ошибаешься, если думаешь, что бытие человеческое отравил кто-нибудь, кроме самого Человека. Ему просто никто не мешал, потому что в начале пути Человек уже обозначил себе предел и двигался к тому пределу, удивляя Создателя упорством.

— Ты сказал, что Человек совершил три ошибки, а назвал только две.

— Сначала он придумал Творца, потом признал себя конечным продуктом творения.

— И, наконец?..

— Также как ты: не увидел противоречия между первым и вторым постулатом. Не увидел, потому что не допустил существования иного мира, который не берет начала из его лохматой головы. Сколько раз я тебе говорил о том, что фантазия, удобренная самомнением, не дает плодов, но вводит в заблуждение, ибо выдуманный мир обречен. Выдуманные Истины имеют право быть ложными, потому как ничего не стоят. Выдуманные люди могут совершать ошибки, потому что самые страшные из них не таят угрозы.

— Если где-то есть невыдуманная реальность, Валех, и ты знаешь где…

— Есть миры, в которые твоим персонажам дорога закрыта.

— Значит, ошибки моих придуманных, «ничего не стоящих» человечков могут кому-нибудь угрожать? Или я опять не прочла твою мысль до конца?

— Все ошибки человеческие имеют одну причину — глупость. Глупость — единственная реальность, в которой Человек живет. И то, ради чего он живет — тоже глупость. Но убери причину, и что от Человека останется? Приходит время, когда глупость кажется истинным благом.

— Не могу согласиться, мой Ангел, но спорить с тобой все равно бесполезно.

— Прежде чем познать немного истинной веры, нужно искупаться во лжи, иначе как почувствуешь разницу?

— Никак не почувствуешь.

— Прежде чем уйти навсегда, нужно разочароваться в том, что ты есть, иначе непременно вернешься.

— Непременно, Валех.

— Прежде чем познать вкус плода, он должен созреть. Господь совершил ошибку, сотворив Человека и вложив в него природу, непосильную разуму. Этот «плод» уже не созреет. Отбрось его в сторону.

В тот день капитан Карась решил домой не идти. Вечер он провел на работе. Он провел на работе всю ночь, и только утром дежурный доложил, что к нему пришли двое: дама и младший лейтенант Соловьев, на которого не был заказан пропуск.

— Пропустите, — приказал Карась, но в кабинет вошла одна Мирослава. — Где стрелок?

— Где вакцина?

Валерий Петрович достал из сейфа флакон с раствором.

— Если кто-нибудь узнает, что я изъял препарат по просьбе таинственной иностранки, — предупредил он, — я пойду под трибунал, а ты лишишься покровительства моей службы. Ты должна отдавать себе отчет, что действие на мозг вакцины Гурамова до конца не изучено.

— Могли бы изучить, — сказала Мира и спрятала в сумку флакон. — Сколько лет она лежала на полке!

— Поверь, что ею занимались самым серьезным образом, на самом высоком уровне, иначе вряд ли бы материалы дела попали ко мне в отдел. И, прежде чем ее применять, ты должна ознакомиться с результатами клинических испытаний, — Валерий Петрович выложил на стол папку и графиня ужаснулась. — Если господин Гурамов считает, что у комиссии не дошли руки до его изобретения, то, что ж… Возможно, это соответствует его представлению о жизни, но не соответствует истине. Пообещай, что прочтешь все, что я отсканировал для тебя, прежде чем использовать препарат.

Отдельные участки текста содержали формулы и были вымараны черным маркером; отдельные страницы были обрезаны. Все равно — материал для обязательного чтения был нереально велик.

— Зачем тебе вакцина? Ты обещала мне объяснить.

— Я обещала, что у тебя не будет неприятностей! — уточнила графиня. — И вообще… с какой стати я должна отчитываться? Разве мы не договорились по-человечески обо всем?

— Если б не договор, мне следовало арестовать тебя. Это было бы честно и по-человечески.

— Тогда лови стрелков сам. Хочешь, я его отпущу? Лови его честно. Только поторопись, пока он не начал палить в кого попало.

— Пусть войдет, — капитулировал Валерий Петрович.