— Мир кончается здесь! — орал рыцарь. — Здесь! Здесь! За стенами форта нет ничего! Убежать отсюда нельзя!

— Можно! — громче рыцаря кричала графиня. — Идем со мной, и ты узнаешь, что от тебя скрывали за глупыми сказками! Идем, и я покажу тебе жизнь. Прекрасную даму тебе покажу… Хочешь прекрасную даму? Я покажу тебе мир, где живут свободные люди. Здесь же прячутся только недоумки, наряженные в железо, которые так глупы, что поверили в чепуху и продали за эту чепуху все, чем наградил их Господь, когда послал в этот мир!

Рыцарь застонал и снова стукнулся лбом об пол. Графиня почти победила. Почти растоптала врага о камни, как бедняга вдруг воспрянул духом, вскочил, выбежал на галерею и пустился на третий этаж, забавно дрыгая коленками. Пустился со скоростью бронепоезда по бездорожью и натворил столько шума, что его коллеги перестали таскать столы и задрали вверх свои железные морды. Мира подождала, когда он скроется, но, вместо того, чтобы ломать ворота, еще раз взглянула в окно. Туман ушел. Вокруг форта открылось море мирового потопа. Ровная гладь без островов и кораблей, без облаков и надежды. Море в узком просвете окна, в которое можно было высунуть только пушечный ствол. Сначала графиня представила себе стену форта с дырой, оставленной Оружием Ангелов, потом — физиономию Жоржа по возвращении со «святого собрания». Все происходящее вокруг представилось ей изощренным спектаклем с прекрасной игрой актеров и так себе декорациями, потому что драматург понятия не имел об истинных нравах средневековья и, возможно, не учился в школе, если полагает, что форт — подходящее место для рыцаря в подобных костюмах.

Третий этаж выглядел куда представительнее второго. На каменном полу лежали ковры, горели факела на стенах. У каждой двери стояло по остолопу в доспехах. У графини возникло впечатление, что рыцари спали стоя, потому что никак не реагировали на женщину с вороной и рюкзаком. Ничто не шелохнулось под сияющей броней, не хрустнуло, не повеяло бомжатником, только перья бесшумно шевелились на сквозняках.

Следы беглеца терялись между библиотекой и залом, в котором было необыкновенно светло. Чуть слышно играл клавесин. Над аркой висели скрещенные мечи и шлем крестоносца. Графиня оставила клетку с вороной на галерее и заглянула на огонек. В зале действительно играл клавесин. Инструмент размером с табуретку, сам щелкал клавишами, выводя пасторальный мотив на одной струне. Банкетный стол, уставленный яствами и напитками, простирался от стены до стены. У стола одиноко сидел человек в дорогом костюме с непробиваемым выражением лица. Человек ел, ему ассистировал нервный мужчина, подносил закуски и подливал напитки, пока не заметил гостью, а, заметив, занервничал еще больше:

— Ищете кого-нибудь? — обратился нервный человек к Мирославе.

— Эккура.

— Простите?..

— Ангела ищу, который хотел помочь людям. Вы не встречали?

За спиною графини хлопнула дверь. Из библиотеки вышел мужчина в мокрой рубахе, больше похожий на палача, чем на хранителя книг. Мужчина был бледен от напряженной работы. Пот катился по его кальсонам, редкие волосы прилипли к макушке, «маска» на месте лица выражала лютую ненависть ко всему живому. Мужчина глянул на женщину и скрестил на груди свои мускулистые руки.

— Ты? — спросил палач, не уточняя деталей.

— Нет, — ответила графиня, — не я.

Она вернулась к столу, наполнила бокал вином и выпила залпом. Нервный мужчина перестал прислуживать боссу и недружелюбно посмотрел в ее сторону.

— Надо бы закусить, — посоветовал он. — Не надо бы напиваться на голодный желудок, особенно перед тем как… Надо бы напиваться уж после того как…

— После — само собой, — сказала графиня, налила еще и немедленно проглотила, но хоть бы чуть захмелела.

— Все-таки лучше бы закусить.

Графиня сунула бутылку с вином за пазуху, откусила от яблока и вернулась угостить ворону. Сара Исааковна шарахнулась от яблока, потому что за спиною графини все еще возвышалась фигура потного палача.

— Дура ты… — сказала по-французски графиня. — Вдруг это последнее яблоко в твоей жизни! Может, в желудок провалиться-то не успеет. Не умеешь получать удовольствие, а жизнь такая мимолетная штука: не успеешь каркнуть — пожалуйте в суп. И заметь, не я ее такой сочинила!

Она надеялась быть понятой палачом, и очень рассчитывала на то, что Сара Исааковна не владеет французским.

— Ты… — сделал вывод палач.

Графиня игнорировала его персону. Она не имела привычки затевать диалог с персонажами эпизода и никогда не знакомилась в злачных местах, поэтому повернулась к палачу спиной и заглянула в библиотеку.

— Эй, рыцарь… — позвала графиня, заодно осмотрела помещение. Ничего похожего на дыбу в библиотеке не находилось. Ничего напоминающего виселицу или плаху. Только книги, сваленные в углу, и облачко тумана на дне колодца. — Эй, трусишка! Ты здесь? — графиня не решилась переступить порог. Она собралась вернуться в номер и хорошенько подумать, но мужчина, похожий на палача, схватил ее за руку, вырвал предмет с синей кнопкой, швырнул его на каменный пол и размозжил каблуком. Графиня ахнуть не успела, как кнопка мигнула последний раз, хрустнул корпус, и начинка прибора рассыпалась в хлам. Палач толкнул ее в комнату. За спиной графини лязгнул замок. Бутылка едва не расплескалась за пазухой.

— Ведьма! — сказал палач.

— Ведьма, — охотно согласился с ним рыцарь. — Мне конец! Избавь меня от нее, иначе нам всем конец!

— Давненько в форте не ловили ведьм. Зачем пришла? Зачем смутила правоверного христианина? — обратился палач к графине. — Хочешь в ад — заплати мне золотом и ступай!

— Верни ее в ад! Верни, — умолял испуганный рыцарь. — Возьми все, что у меня есть, но, во имя Господа, избавь меня от нее!

Связка книг полетела в колодец и вспыхнула ослепительно белым огнем. Мурашки побежали по спине графини. Она хотела бежать, но ноги не подчинились воле. Она хотела просить пощады, но горло сжалось от страха. Помещение озарилось холодным светом. Пол зашатался под ногами. Мира испугалась, потому что перестала соображать. Она представить себе не могла, что случится, если в нужный момент она не сможет дотянуться до Стрел, но этот страх бледнел перед белым огнем. Книги в костре не горели. Они превращались в облако света и опускались туманом на дно колодца. Новая связка книг полетела в костер, и огонь взметнулся под свод потолка. Тень палача на стене почернела, черты лица приобрели зловещие очертания. Графиня сделала шаг назад и уперлась в железную грудь, вонючую, как навозная куча. Забрало было открыто, в глазах человека с разбитым носом метался огонь, в голове царил первобытный бардак. Он тихо проклинал белый свет, словно прощался с ним. Бормотал молитву и содрогался от предчувствия кары. Испуганный рыцарь зеленел в лучах ослепительно белого света, а Мире хотелось глотнуть вина, но приложиться к горлышку в сложившихся обстоятельствах представлялось ей неудобным. Она не хотела, чтобы бутылку постигла участь раздавленного прибора. Самое время было начать переговоры, но графиня совсем растерялась.

— Три золотых монеты, — назначил цену палач.

— Помилуй Бог! — взмолился рыцарь. — Мне за всю жизнь не скопить столько денег!

— Тогда брось ее за ворота. Сама сдохнет.

— Ведьма не сдохнет!

— Брось ее с башни.

— Помилуй Бог! Она сейчас же вернется, и что? Что будет со всеми нами?

— Ты пустил ведьму в форт — тебе отвечать, — напомнил палач.

— Четыре золотых монеты… — подала голос Мира.

— Что ты сказала, женщина?

— Четыре золотых монеты и я вместо ада ныряю в море, чтобы доплыть до края… и рухнуть в пасть…

Палач подошел к графине, и белый свет померк за его спиной.

— Дьявольское проклятье, посланное людям из ада! — произнес он, и несчастная не стала возражать под горячую руку. — Ты можешь уйти отсюда лишь в ад, который изрыгнул тебя из ядовитого чрева!

— Пять золотых монет, — произнесла графиня и схватилась за горло бутылки, чтобы не потерять равновесие. — Пять монет за лодку, чтобы убраться отсюда, и честное слово, что я не вернусь сюда никогда.