— Толку с нас, слепых, — проворчал Карась. — Осматривать кабинеты будут эти двое. Наша задача им не мешать.

— Кабинет шефа тоже осматривать?

— Разумеется.

— В каком санатории отдыхает шеф? — шепотом спросила графиня, когда двое молодых людей приступили к выполнению приказа.

— В нашем, ведомственном, — объяснил Карась. — Очень хороший санаторий.

На время досмотра все трое расположились на широком подоконнике коридора. Лишнего предпочли не болтать, назначение параллелепипеда не обсуждали, думали о личном и мыслили отвлеченно. Переходы из кабинета в кабинет Павлом и Алексеем воспринимали с выраженным спокойствием, пока первый параллелепипед не был вынесен из кабинета шефа и возложен на подоконник.

— Браво, таможня! — воскликнула графиня и первая взяла в руки тяжелый, холодный «кирпич».

— Положи, — сказал Карась, — никто не знает, что там внутри. Оставь его от греха подальше.

— Стоял возле шкафа, — доложил Алексей. — Разрешите продолжить поиск?

— Действуйте.

Молодые люди прошлись по оставшимся кабинетам, спустились в актовый зал. Дошла очередь до кабинета Карася и наблюдатели подошли к порогу. Павел лег на пол, чтобы заглянуть под столы и шкафы. Алексей встал посреди комнаты и осмотрелся. За это время капитан Карась успел прочесать взглядом весь пол, поверхности столов и тумб, полки и сейфы, даже подоконник, гладкий как полотно. Капитан успел осмотреть кабинет несколько раз и готов был спорить, что никаких посторонних предметов здесь быть не может. Время тянулось. Его уже напрягала и даже раздражала медлительность молодых людей, их чересчур внимательные взгляды, их манера пристально осматривать со всех сторон этажерки, видные издалека и насквозь. Карась готов был дать команду «отбой», когда Алексей нерешительно указал пальцем под ноги капитана, словно увидел под елкой гриб, но сомневался, что он съедобный.

— У вас под ногами, — сказал Алексей. — Вот здесь.

Если бы капитан Карась не присутствовал при этой сцене лично, он бы не поверил никому. Прямо у его ноги стоял точно такой же параллелепипед, как тот, что вынесли из кабинета начальника. Стоял торчком у края ковра на небольшом расстоянии от плинтуса, точно напротив телефонной розетки. Валерий Петрович ужаснулся: сколько времени он ходил мимо, запирал и открывал кабинет, не видя ничего, кроме своих проблем. Ладно, он, занятой, загруженный человек, но уборщица, которая каждый день пылесосит кабинеты на этаже… Как она могла не заметить? А впрочем, — решил капитан, — какое ей дело, что за предметы стоят на полу в кабинете, где ей приходится делать уборку. Мало ли что там может стоять! Пожилая женщина, загруженная своими заботами, наверняка не раз вытирала с предмета пыль.

Капитан удалил помощников в коридор и взялся за телефонную трубку.

— Не делай этого, — повторила просьбу графиня. — Дай мне время. Я постараюсь узнать, что это за штуковины и зачем они здесь стоят.

— Мы пробовали узнать, — ответил капитан, набирая номер. — На этот вопрос нам не ответит даже Натан Валерьянович.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я уже обращался к нему. Алло…

Графиня нажала на рычаг служебного телефона.

— Не звони, — настаивала она.

— Я обязан доложить ситуацию шефу! — рассердился Карась. — Я не имею права не доложить. Дело очень серьезное.

— Не надо провоцировать Его неразумные поступки, — графиня указала пальцем на потолок.

— Кого? — спросил капитан и укоризненно посмотрел на графиню. — Ты понимаешь, что я под трибунал пойду, если начну принимать решения самостоятельно, не поставив в известность непосредственного начальника? Кого я могу спровоцировать?

— Автора, черт его подери, — прошептала графиня. — Пойми своей бестолковой башкой, что мы уличили Его в явной абракадабре. Застали врасплох. Надо дать Ему время подумать и найти выход. Он найдет, не сомневайся. Он придумает объяснение каждому ляпу, если мы не будем торопить и усугублять положение, потому что Он, в глубине души, чудище некровожадное, только слегка отмоченное. Но если загнать Его в тупик и насовать мордой в логические ошибки — тогда держись! Все что угодно может произойти с каждым из нас.

— Знаешь-ка что! — рыкнул капитан на графиню и придвинул к себе телефон. — Сядь и не мешай мне работать! Нашлась тоже… теория! Я сыт по горло твоим Автором! С меня хватит! Алло… Капитан Карась… с кем имею честь?.. Будьте добры, передайте трубку Вадиму Леонидовичу… Как вы сказали? — Капитан опустился на стул. Сначала он просто бледнел, выслушивая речь дежурной сестры, потом стал искать на столе карандаш и кусочек бумажки. Капитан хотел записать телефон главврача, но карандаш дрожал, а бумажка ерзала. Графине хотелось оглохнуть, чтобы не слышать продолжение разговора. — Как же так? Я разговаривал с ним вчера вечером… Сегодня?.. Час назад? Как же так? От сердечного приступа… Да, разумеется, я позвоню. Разумеется, сообщу… Да, конечно… — черная трубка легла на черный аппарат. Капитан Карась закрыл руками лицо. Пауза длилась до тех пор, пока графиня не закрыла дверь кабинета, чтобы любопытный Федор не подслушивал разговор.

— Добился своего? — спросила она, но ответа не получила.

— Иди, — сказал капитан. — Дай мне побыть одному.

— Семья уже знает?

— Сообщу.

— Ты хоть понимаешь, что ты — убийца? Если понимаешь, сообщи об этом семье! И коллегам своим сообщи!

— Иди, Мирослава! У тебя масса дел в Москве. Я позвоню.

— Не звони! Я с твоей конторой больше дел иметь не хочу, а с такой дубиной как ты — тем более! — сказала графиня и хлопнула дверью.

В абсолютном омерзении графиня провела остаток дня и переночевала в гостинице, чтобы не делиться душевной драмой с Натаном. Утром она прибыла в издательство, куда на прошлой неделе послала тексты Бессонова и не получила решительного отпора. Графиня получила заверения в том, что возможность публикации будет рассмотрена в ближайшие дни. Она прибыла к кабинету редактора с намерением, во что бы то ни стало подписать контракт и в тот же день вернуться в Европу, но никто не торопился подписывать контракта с графиней. Она просидела в приемной час, листая фантастику, изданную конторой. Фантастика скоро закончилась, ответственное лицо появилось только после обеда и совсем ненадолго. Лицо еще лоснилось от съеденного и выпитого за здоровье автора, который давал банкет в честь нового бестселлера.

— К сожалению, в этот раз ничего не получится, — ответил редактор, выслушав предложение графини.

— Но я же плачу наличными прямо сейчас! Почему я не имею права издать книгу за свои деньги?

— Имеете, но издательство имеет право отложить рассмотрение вопроса, — заявил редактор, сделал пару звонков, засуетился по кабинету, забегал по коридору и, в конце концов, исчез.

Грешным делом, графиня решила, что звезды на небе стоят не так. Она купила гороскоп на книжном развале и убедилась: звезды стоят, как надо. В этот день они обещали графине встречи с друзьями и удачные покупки, рекомендовали уделить внимание здоровью, правильно питаться и провести вечер в кругу семьи. Графиня вспомнила, что сегодня не питалась вообще, и купила шоколадный батончик, чтобы уберечь себя от дальнейших провалов. Напитавшись батончиком, она поняла, что наконец-то готова к встрече с «друзьями». И тот день, и всю оставшуюся неделю она посвятила этим самым «друзьям», но ни одной покупки не сделала, и хлопоты оказались пустыми. В издательствах, где согласились рассмотреть ее просьбу, случились чрезвычайные обстоятельства: одно ухитрилось закрыться на карантин из-за массового отравления сотрудников. В другом — уволилась половина редакторов и некому было читать материал. На третьем просто и честно висел замок. В четвертом ее неправильно поняли: они бы с удовольствием взяли материал о чудесном исцелении от неизлечимых болезней. Их читателей интересовало народное целительство, а не то, чем занимаются целители в уральских лесах, когда не исцеляют больных. На пятое издательство обрушилась налоговая проверка. Их можно было понять, и даже простить. Шестое издательство сгорело вместе с гостиницей, в которой снимало офис, лишилось единственного компьютера, и оплакивало его. В седьмом, прозябающем в нищете, рукопись приняли, не читая, вместе с честным словом, что в тексте не содержится бранных слов, секретных материалов и фактов, порочащих честь и достоинство семьи московского мэра. Приняли, попросили немного наличных для покупки бумаги, чтобы распечатать на принтере текст, и даже включили в сеть аппарат. С места не сходя, обговорили тираж, обсчитали смету, но когда на следующий день Мира готова была, не глядя, подписать договор, редактор не пустил ее на порог. Он сказался отсутствующим и задернул штору, чтобы не быть замеченным с улицы. И это была еще невинная шалость. В следующей редакции графиню удивили так, что она перестала соображать, и пошла на аварийную перезагрузку. Мира не вспомнила собственного имени, пока не вышла на воздух и не выпила рюмочку коньяка в ближайшем кафе. «Что вы! — сказали графине редактора. — Какие еще аномалии! Теперь это никому не надо. Вот, если бы вы принесли любовную лирику — тогда, конечно… мы бы с радостью приняли рукопись». Чтобы придти в себя, графиня попросила вторую рюмку и поехала дальше по списку.