— Не вздумай!

— Почему?

— Валера, не делай этого, я тебя прошу… Не сейчас! Лучше расскажи мне о своем начальнике все, что знаешь.

— Разве мы здесь собрались для того, чтобы обсуждать начальство? Разве мы не собрались поговорить о более важных делах?

— Валера, если я тебе докажу, что на лекции, которую вы слушали в кабинете, твоего Вадима Леонидовича не было, а был совсем другой человек, ты мне поверишь?

— Что? — удивился Карась.

— Эзотерики уже орудуют в твоем отделе. В твоем кабинете. Разве не поэтому ты пригласил меня встретиться здесь?

— Пригласил, потому что офис закрыт. Сегодня нерабочий день. Праздник сегодня, День Конституции. На улице будет митинг, здание опечатано и сдано под охрану. Ты знаешь, что такое праздник, нерабочий день?

— Я знаю одно, — ответила графиня, — ты должен мне доверять во всем, что касается эзотериков. Если я говорю, что на лекции вместо твоего Леонидовича присутствовал другой человек…

— Сейчас я позвоню шефу, и все будет ясно.

— Твой шеф еще спит.

— Нет, не спит.

— Значит, отключил телефон.

— Шеф никогда не отключает телефон.

— Значит… найдется другая причина, по которой он не сможет подойти к трубке. Он готовится праздновать День Конституции, оставь своего шефа в покое!

— Он не готовится праздновать. Он поправляет здоровье в санатории.

— Тем более, не надо волновать человека. Сначала мы оцифруем его фотографию и пошлем Натану. Ты спросишь Натана, был ли этот человек на лекции. Ему ты, по крайней мере, доверяешь, к тому же у Боровского прекрасная память на лица. Любое сомнение с его стороны будет свидетельствовать в твою пользу. Тогда смейся надо мной, сколько хочешь.

— Иногда ты меня удивляешь, — признался капитан, но телефон отложил. — Иногда удивляешь сильно.

— Займись снимком, — попросила графиня… — Отсканируй, а я ему позвоню.

Графиня вышла на кухню, чтобы поговорить с профессором, и говорила громко, чтобы недоверчивый капитан не заподозрил подвох:

— …Вы должны рассмотреть фотографию и сказать, кто на ней, — настаивала графиня, пока Валерий Петрович подключал сканер и разбирался в шнурах. — Не надо лишних вопросов, Натан Валерьянович. Не важно, где я сейчас нахожусь… Да, мне нужно, чтобы вы увидели фотографию прямо сейчас, Срочно! Откройте свой электронный ящик и ждите почту.

Боровский перезвонил сам, но трубку графини перехватил капитан Карась.

— Узнали? — спросил он профессора.

— Никогда не видел вас навеселе, — ответил Боровский, — но узнать можно. Мирослава с вами? Позволите мне переговорить с ней?

— Вы узнали только меня, Натан Валерьянович? Больше никого не узнали?

— Простите?..

— Разве я вас не знакомил с моим начальником, полковником Кузнецовым Вадимом Леонидовичем?

— Одну минуту… — Боровский еще раз взглянул на фото, увеличил изображение, сжал для резкости. — Не может быть. Вы знакомили меня совсем с другим человеком.

Пока недоразумения утрясались, Мира рассматривала фотографии и диву давалась, как проводят досуг на корпоративных вечеринках сотрудники могучего ведомства. На этих фотографиях она узнавала только «веселого» Карася и совершенно пьяного Федора, попавшегося на собственный фотоаппарат, который вероятно подобрали коллеги, поскольку сам Федор вряд ли был способен держать в руках даже рюмку.

— Я знаю Вадима Леонидовича двадцать лет! — убеждал профессора капитан. — Я знаю его со студенчества. Когда он пригласил меня на работу, мы были уже знакомы и дружили семьями. Натан Валерьянович… я пришлю другие фотографии. Вы уверены? Такого просто не может быть! Только не в моем ведомстве! Здесь определенно ошибка…

Мира продолжала изучать личный фото-архив сотрудника спецслужбы и улыбаться, представляя себе реплики профессора в ответ на аргументы капитана, но в один момент улыбка пропала с ее лица. Спорщики еще продолжали дискуссию, когда Мира положила перед капитаном несколько фотографий.

— Это что такое? — спросила она, не дожидаясь окончания разговора.

— Натан Валерьянович, я подъеду к вам вечером… — грозился Карась, поднося фотографии к свету. — Это День Российской Армии у нас в конторе, Мира… Э…э… торжественное собрание. Что? Во сколько вы будете у себя на даче? Вот… в третьем ряду у прохода я и Вадим Леонидович. Это мой новый кабинет, когда мы только переехали в здание. Раньше офис был на Лубянке. Кабинет еще до ремонта… Я фотографировал его сам. Здесь, — пояснил капитан, — супруга Вадима Леонидовича… мы ездили отдыхать на Валдай. Это дом, в котором мы жили, это моя бывшая супруга… Во сколько? Договорились, Натан Валерьянович. Тогда до встречи. Я не прощаюсь.

— Дай сюда телефон! — попросила графиня.

— Нет, я сейчас же звоню Вадиму…

— Погоди. Еще раз смотри на фотографии. Внимательно смотри! Валера, ничего подозрительного не видишь?

Валерий Петрович подошел к окну. Солнце поднималось над лесом. На небе не было ни дымки, ни облаков. Капитан Карась для верности даже надел очки.

— Разве здесь не тот человек, о котором мы говорим?

— Еще внимательнее смотри.

— Смотрю… Пришельцев не вижу.

— Нам понадобится Алексей, — сказала графиня. — И этот… Воробьев Паша. И еще, если у вас в отделе есть сотрудники, которые видят пришельцев, срочно! Мы едем к тебе в офис и как только переступим порог — ни одного лишнего слова.

— Так…

— Валера. С этой минуты, если хочешь остаться живым, в здравом уме и звездных погонах, ты должен слушаться меня беспрекословно. Никаких звонков никакому начальству.

Графиня открыла балкон и вытолкала капитана на свежий воздух.

— Что это за предмет в кадре? — спросила она, указывая на небольшой параллелепипед, стоящий у батареи нового рабочего кабинета. Такой же странный предмет стоял на веранде Валдайского дома, где коллеги проводили отпуск. На торжественном собрании темный параллелепипед находился в проходе как раз возле третьего ряда, и никто об него не споткнулся.

Капитан Карась замолчал. Желание доказывать свою правоту сменилось раздумьем. Для очистки совести, он поскреб ногтем глянцевую поверхность фотобумаги, но параллелепипед никуда не пропал, и тень от него продолжала лежать на полу, как положено, в соответствии с общим распределением теней от объектов. Рука опять потянулась за телефоном.

— Федор! Я через два часа в офисе. Привези Алексея и Павла. Пусть ждут внизу, в фойе, я сам выпишу пропуска и сам договорюсь… К черту охрана! Предупреди, что у нас чрезвычайная ситуация и чтобы ни души на нашем этаже не было! Ни своих, ни чужих. Понял приказ? Выполняй!.. Нет, никому не докладывать. Доложи, что я распорядился вскрыть кабинеты. До связи, — сказал капитан и опустил в карман телефонную трубку. — Такой же объект нам предъявила супружеская пара у себя на квартире. В руки взять они его побоялись, пока мы доехали было поздно.

— Странно, что парочка обратилась именно к вам.

— Что это, Мира?

— Не знаю. Хочешь потрогать руками?

— Но эти фотографии были сделаны в прошлом веке! Сколько ж времени утекло! — занервничал капитан.

— Во-первых, говори тише, — предупредила графиня. — Ты не можешь гарантировать, что такой же предмет не находится у тебя в коробках. Во-вторых, когда ты приступил к «делу физиков», разве тебя не предупредили, с чем имеют дело те самые физики? Разве Натан Валерьянович не читал в твоем кабинете лекцию? Разве ты сам не пощупал дехрон, когда Густав привез тебя на маяк?

— Поедешь со мной, — распорядился Карась. — Иначе я с ума сойду от такой чертовщины.

Федор ждал шефа в фойе вместе с Алексеем, Павлом и ключами от кабинетов СОРАТНИКа, пустующих по случаю праздника. Его коротко стриженая шевелюра встала дыбом, как только он рассмотрел фотографии, изъятые из личного архива капитана. У Павла и Алексея таинственные предметы не вызвали лишних эмоций, словно они ежедневно и повсеместно наблюдали что-то подобное.

— Я ж там был… — негодовал Федор, — и хоть бы заметил! Разрешите мне самому осмотреть кабинеты, Валерий Петрович!