— Одна двадцатитысячная вероятности, что таким образом нам удастся решить задачу.

— Что ж… Я останусь на испытании, — предупредил Карась. — Посмотрим, что можно сделать. Всех остальных прошу подчиниться распоряжению господина Боровского и покинуть карантинную зону.

— Кроме меня, — уточнила Мира. — Вы же знаете, Натан Валерьянович, что я никуда не уйду. Так зачем же тратить силы на уговоры?

— Мира, послушай меня, девочка…

— Нет, вы меня послушайте, мосье Боровский. Я действительно никуда не уйду. Все, что здесь происходит, касается меня не меньше, чем вас.

— Подействуйте на нее, Валерий Петрович, — взмолился Боровский.

— Валера, подействуй на Федора! Он опять торчит в лагере! Если ты сейчас же не выгонишь его в отпуск, свихнется парень!

— Что я могу сделать для тебя лично, Мира, мы поговорим отдельно, в другой ситуации, в другой обстановке, — пообещал Натан, оставшись наедине с графиней.

— Ничего, Натан Валерьянович. Разве что жениться на мне.

— Мне сейчас не до шуток.

— А я не шучу. К Жоржу я не вернусь! Лучше к черту меня пошлите. Я на лезвии бритвы, Натан Валерьянович. Если вы на мне женитесь, мы будем иметь дело с оскорбленным ревнивцем. Если он догадается, ради чего я вас домогаюсь, он выдерет нас из сюжета вместе с переплетом и сдаст в макулатуру. В последнее время я занимаюсь только тем, что вас прикрываю. Однажды его терпение лопнет, и он заинтересуется вами всерьез. Имейте в виду: как только милашка Джи узнает, что вы способны собрать Греаль, вы забудете страшного человека из ГБ как прошлогодний прыщ.

— Во-первых, мы не способны собрать Греаль!!! — рассердился Натан. — Ни один человек не способен на это, и довольно пустых разговоров! А во-вторых, — продолжил Боровский, понизив тон, — Георгий знает больше, чем тебе кажется. Опасно недооценивать этого человека.

— Ему в кошмаре не снилось, что есть на свете люди, которые могут повторить Греаль. Как только приснится — вам крышка, а мне — гарем!

— Ты не права!

— Послушайте меня, профессор! Жорж не воспринимает всерьез ни вас, ни Оскара, ни меня. И это наша удача. Пока он невысокого мнения о человеческом интеллекте, у нас развязаны руки. Пока он уверен, что вы мне симпатичны как мужчина, нам ничего не грозит. В крайнем случае, боднет рогами забор…

— Ты поедешь с Федором в город! — приказал Натан и топнул на графиню ногой.

— Нет, я поеду на башню с вами! — возразила графиня и топнула ногой на профессора.

— И я поеду, Натан Валерьянович, — сунулся в лабораторию Федор, но капитан Карась отвел его от автобуса, посадил в машину и приказал очистить территорию.

Вечером Оскар закончил тестировать прибор. Желающие могли войти и ознакомиться. Скромных размеров чаша, зеркально отполированная внутри, украшенная камнями и оплетенная золотым узором, была установлена на крупный красный кристалл с симметричными гранями, как на низкую табуретку. В чаше светился туман, вращалась небольшая лужица жидкости. То замирала, то раскручивалась. Два кристалла, закрепленных на корпусе чаши, светились тусклым светом, а третий — подмигивал, словно передавал сигналы морзянки. Боровский критически осмотрел изделие.

— Так и будет вибрировать? — спросил он. — Может, заменить его зеркалом?

— Разорвем контур, Учитель. Совсем ничего не получится.

— И так не получится — и так не получится.

Оскар достал из кармана зеркальце и осторожно погрузил в воду. Красный луч в ту же секунду пробил крышу навылет, без свиста и шороха, в мистической тишине, нарушенной взволнованным дыханием очевидцев. Свидетели застыли, глядя на потолок. Боровский накрыл изделие черной тканью.

— Оставьте нас, — попросил он и Мирослава с капитаном Карасем удалились. — Почему падает мощность в контуре?

— Потому что чует открытый дольмен, — ответил Оскар. — Настраивается на частоту. Может, разгоним, Учитель?

— Максимум на три метра. Если импульс не накроет человека — все это бесполезная трата сил. А какой смысл подходить к человеку близко, если генератор настраивается на внешнее поле? Он поменяет настройку на границе, и ты ее ничем не зафиксируешь. Не получится, Оскар. Зря мы потратили время. Такой работой можно заниматься от полного отчаяния.

— Мы добавим мощности с батареи. Может, накроем?

Натан Валерьянович махнул рукой.

— Лучше бы ты помолился, Оскар. Ты обращаешься к мыслящей субстанции на своем языке и хочешь ей доказать, что она обязана выполнить твою просьбу. Ты так наивен, что мне за тебя страшно.

— Давайте попробуем, Учитель. Сегодня ночью мы точно будем знать, разгонится или нет.

— Не знаю, правильно ли мы поступаем, но перед тем как испытать эту вещь, я должен тебе признаться… на всякий случай: не знаю, как ты, а я понятия не имею, как работает эта техника и как человеку надлежит обращаться с ней.

— Я тоже, Учитель. Давайте вместе помолимся. Только быстрее.

Опустевший поселок выглядел зловеще. Электричество отключили на центральном рубильнике. Не горело ни окошка, ни фонарика, только сирена едва слышно выла за лесом, и трещал мобильный телефон в кармане у Оскара.

— Отключи его… — попросил Натан.

— Не могу. Мне все кажется, что позвонит Юлька. Никаких других телефонов она не знает, только этот.

— Дай мне, — предложила Мира.

Бледный Оскар отдал мобильник графине.

— Звонит один дебил. Блокирую номера — бесполезно. Звонит и звонит.

— Расслабься, — пообещала Мира. — Все уладим.

Графиня решила, что сама пообщается с неизвестным, когда результаты эксперимента станут очевидны не только для Натана Боровского. Валерий Петрович остановил машину подальше от водокачки, высадил физиков, проводил до объекта и вернулся, чтобы не мешать. Мира осталась у башни. Обошла вокруг, поглядела наверх. Вечность начала свой отсчет. Утро должно было наступить, но не наступило, потому что время зависло на мертвой точке, словно достигло зенита и решило передохнуть, прежде чем начать обратный отсчет. В окне, глядящем на север, не происходило событий. Мелькнула тень, и все улеглось, но утро так и не наступило. Утро не насупило до тех пор, пока Натан Боровский не спустился вниз в отвратительном настроении. Он бы не заметил графиню, если б в ее кармане опять не затрещал телефон.

— Отключит его кто-нибудь или нет?! — рассердился он.

— Не велено было…

— Ах, не велено! Почему ты здесь, Мира? Холодно, иди сейчас же в машину!

— А Оскар?

— Пусть придет в себя. Не трогай его.

— Совсем ничего не вышло?.. — спросила вдогонку Мира.

Небо посветлело. Облака, висевшие ночь без движения, медленно тронулись с места. Прохладный ветерок подул после ночи апокалиптической тишины.

— Знаешь, что нужно делать, чтобы люди верили в Тебя? — обратилась Мира к Господу Богу. — Нужно делать хотя бы что-нибудь. Хотя бы изредка.

Она поднялась на вышку и застала Оскара на ступенях в позе студента, провалившего главный зачет. У его ног мерцала лоханка, украшенная кристаллами и обвитая золотом. Возле окна громоздились ящики с проводами…

— Как только в моем поле зрения появится еще один Глаз, — пообещала Мира, — ты сразу его получишь. — Оскар кивнул. — Обещаю, что рано или поздно его добуду.

— Завтра Карась закрывает зону, — напомнил молодой человек. — Завтра у меня даже памяти о Юльке не будет.

— Если у тебя есть идеи, я вытряхну из Карася столько времени, сколько нужно.

— Мы сделали больше, чем могли. Не тянет он на двух кристаллах. Учитель был прав: не тянет! Я выбрал все сроки. Ради чего? Ради того, чтобы дождаться в зоне стрелка?

— Он не похож на стрелка. Он похож на охотника.

— Не утешай меня.

— Оська, ты же боец! Ты обязательно что-то придумаешь. Не отказывайся от завтрашнего дня. Все может измениться!

— Для себя я все уже решил.

— Что решил?

— Выжму из этого «горшка» все, на что он способен. А там видно будет.