— Поехал за золотом, — объяснил Арик. — Проходите, пожалуйста, на кухню, здесь света нет. Оскар в припадке разбил последнюю лампу. Мы скоро закончим, Натан Валерьянович, не волнуйтесь. Будет золото — быстро закончим. Он думал, что получит «реальное» золото из «реального» серебра с помощью «реального» кристалла, а оно реально не получилось. Теперь он уехал за «нереальным» золотом, чтобы делать из него «реальное», а я думаю, опять ерунда получится. Вот, жду. Свою работу я почти сделал. Осталось только проволоку раскатать и наложить по схеме.

На кухне горела лампа. Газовые баллоны стояли в углу, шланг от них простирался по полу. На столе лежал обрезок блюда, подаренного Саре Исааковне таинственным Сотником. Из хлама возвышалась полированная серебряная чаша с дырками по окружности, украшенная бороздами, похожими на орнамент.

Боровский вынул из кармана золотые часы, подаренные бабушкой Сарой, и положил на стол ювелира. Натан понятия не имел, какое золото использовалось для их изготовления, но интуиция подсказала: если есть на свете золото «реального мира», то оно лежит у него в кармане. Лежит без малого четверть века. Много раз Натан закладывал часы в голодные годы, много раз терял, забывал, даже сдавал в химчистку с пиджаками. И каждый раз часы возвращались к нему. Об этом Натан Валерьянович подумал только теперь. Подумал и понял, что подарок Сары Исааковны ждал нужного часа.

— Не жалко? — удивился Арик, рассматривая часы под лупой. — Вещь-то ценная…

— Используй ее, — сказал Натан. — Постарайся закончить работу как можно скорее.

— Ну, я не знаю. Оскар сначала должен проверить металл.

— Не надо проверять. Металл подойдет.

— В чертежах его опять же надо разобраться.

— Я разберусь в чертежах, — пообещал Натан. — Поторопимся, дружочек. Время не терпит.

Физиков в лагере заждались все, кроме Миры. Графиня никому не велела беспокоиться насчет пропащих: чем дольше физики сидят в мастерской, тем вернее получится инструмент. Валерий Петрович прощался с погонами, но терпел. Федор сочувствовал шефу, но в отпуск не ехал. Чтобы разрядить обстановку Мира развлекала их сплетнями светской жизни:

— Я смотрю на турнирную сетку, — рассказывала она, — и начинаю вычеркивать игроков круг за кругом. Кто из них для кого неудобный противник… у кого травмы… кто гриппом переболел, кто путался с топ-моделями… Я наблюдаю их не первый год. Я же знаю, кто выходит на корт трусами трясти, а кто стоит насмерть. Я знаю про них даже то, чего они сами не знают. Валера, это сложная наука! Я никого не обманываю. Десять лет назад, на спор, я называла четвертьфинальную восьмерку. С той же вероятностью называю сейчас. Не веришь — спроси американских коллег. Дело не в том, что я пользуюсь запрещенными источниками. Дело в том, что я знаю теннис, в отличие от букмекеров. Они боялись меня тогда — боятся сейчас.

— Речь не о букмекерах, — заметил Валерий Петрович, — а о твоей безопасности. Чем меньше мои коллеги собирают информацию о гражданине, тем спокойнее гражданину. Ты провоцируешь своим поведением.

— Общество дураков всегда будет относиться к умному человеку, как к провокации.

— Тем не менее, — Валерий Петрович обратил внимание на часы, — в обществе дураков надо вести себя на порядок разумнее, чем в обществе равных. Мне неприятно отвечать на вопросы о людях, к которым испытываю личную симпатию. А что поделать? Наши физики до сих пор не вернулись, а завтра утром надо отчитаться перед начальством. Что мне делать в обществе отчетов и директив?

— Смени работу, Валера!

— Придется. Предупреди наших физиков, что через неделю они буду иметь дело с другим куратором, а я отправлюсь в отставку.

— Тогда снимай оцепление, — порекомендовала графиня, — и делай вид, что работа идет по плану. Физики приедут — все равно заставят убрать народ. Местных вы уже запугали. Они не сунуться в лес до следующего лета, а солдатикам вашим, чего доброго, перепасть может.

— Откуда такая уверенность?

— Оттуда… — ответила Мира. — Вот эта уверенность именно оттуда, откуда ты думаешь.

— Ты разбираешься не только в теннисе?

— Я разбираюсь в том, что говорю, и не говорю того, в чем не разбираюсь.

— Оцепление надо снять только с северной стороны, — предложил Федор. — Новый генератор они направят так же, как старый. Главное, чтобы медведи не проснулись на северном полюсе.

— От этого генератора на всех полюсах льдины треснут, — пообещала графиня. — Мое дело предупредить — вам отвечать за последствия. Подумаешь, угробите солдатиков — призовете новых. Только жалко мальчишек. Живые все-таки.

У капитана Карася вспотела спина, он пошел курить на дорогу, Федор остался с графиней.

— Все-таки я не пойму, — жаловался он, — что за люди эти физики? С моделями не путаются, гриппом не болеют, а что у них в голове — совсем понять невозможно. Как вы считаете, они отличаются мозгами от простых людей?

— Я не знаю, что такое «простые люди», — ответила Мира. — Никогда не встречала. Покажи мне хоть одного.

— Тогда скажите: сколько будет, если к трем прибавить один, потом еще раз один, потом пять, а потом одиннадцать.

— Очко, — посчитала графиня.

— У простого нормального человека — «очко», — согласился Федор. — А у физика двадцать. И ведь ржут с меня оба.

— Как ты считал? Еще раз…

— Я вывел из леса сначала троих, вычеркнул из списка. Потом еще один попался, потом бригадир. После бригадира вывели еще пятерых. А на следующий день их там одиннадцать. И главное, что по списку все совпадают. Вы можете объяснить, как это получается?

— Не путай людей в зоне со счетными палочками. Там всякое могло получиться.

— Я сойду с ума, если не пойму!

— Не сойдешь. Если ты до сих пор не сошел с ума, общаясь с покойником, то от лишнего живого человека тем более вреда не будет.

— Кто это покойник?

— Натан Валерьянович. Разве ты не знаешь, что он умер несколько лет назад. Его бывшая жена до сих пор ухаживает за могилой. Надеется, что еще раз пригодится. Представляешь себе задачка для жены профессора: одного мужа похоронила, другой в командировку уехал. Был один, стало два, а дома мужика как не было, так и нет. А что у тебя? Один лишний на два десятка. Смешно…

— Не понял…

— Спроси у Валеры. Твой шеф присутствовал на похоронах.

— Теперь вы надо мной издеваетесь?

Графиня вздохнула.

— Я думаю, что кого-то из твоих спасенных поле продублировало, соответственно, продублировало и память о нем, а потом все вернулось на место. Лишний исчез, а тебя заклинило, потому что много времени провел в зоне.

— Опять не понял.

— Автор, который придумал нас с тобой, сам не силен в математике. Предыдущая глава пошла в печать с ошибкой, надо как-то выкручиваться. Вот он выкручивается за счет таких баранов, как ты, потому что физики, в отличие от тебя, умеют относиться к математическим казусам с юмором. Так понятнее тебе будет?

— Нет, не понятнее, — ответил Федор. — Я и с Валерьянычем ни черта не понял. Пойду у шефа спрошу.

— Поди, спроси.

— А как эти казусы объясняются с точки зрения математики?

— Причем здесь математика? Тот, кто придумал наш мир — писака! Понимаешь? Писака — не математик. Ему плевать на двадцать первого лишнего. И на то, что физики отраву пьют, стараясь подогнать логику под Его тупость — тоже плевать. Будет нужно — Он их из могилы выкопает и костюмчик отчистит. Понял теперь?

— Вот теперь точно ничего не понял, — признался Федор.

Натан Валерьянович подтвердил правоту графини: оцепление надо снять, увести людей как можно дальше от зоны и на день эвакуировать население поселка. Лишние приборы отключить. Оставить один телефон для связи с Розалией Львовной и одну розетку для приготовления кофе, чтобы никому в голову не пришло идти в лес за хворостом. Согласно инструкции, капитан Карась должен был запросить разрешение штаба на испытание генератора нового поколения, но пессимистическое спокойствие профессора было слишком убедительным: