Став той самой женщиной, мы оба пали – беззащитные, неприкрытые и уязвимые – но только так и можно падать. Самое сильное во всем этом то, что он помог заложить фундамент нашей любви, точно так, как ее рождало мое сердце.

И это не имеет никакого отношения к кому бы то ни было, как бы все ни произошло.

Эта история любви принадлежит только нам, и никому больше.

Все эти истины обрушиваются на меня за считанные секунды, пока он виртуозно исполняет опьяняющую, романтическую мелодию – симфонию, сотканную, кажется, из одних лишь прекраснейших нот. Взгляд Истона не отрывается от меня, пока он с легкостью берет каждую из них, а его пальцы скользят по клавишам.

И когда песня набирает мощь, прожекторы один за другим высвечивают собравшихся на сцене музыкантов, и последними – группу скрипачей, которые начинают играть.

Он все это подготовил. Каждую секунду этого – для меня.

Стоя в живой мечте, паря на крыльях любви к нему, я ловлю его взгляд, и наша взаимная нежность становится очевидной в самые прекрасные минуты моей жизни.

Песня достигает кульминации, пробежав по мне мурашками, и тогда он наклоняется ближе к микрофону, его взгляд становится напряженным, и в его словах – чистое признание.

– Я люблю тебя.

Шум толпы заглушает мой вздох. Я прижимаю руку к груди, а глаза наполняются слезами. Не желая упустить ни секунды, я яростно смахиваю их, пока сердце бешено колотится в груди. Та, кем я была до этого момента, больше не существует. Внутри я понимаю – никогда больше не стану той женщиной, что не ведала, каково это – чувствовать такую любовь. Все мои прежние представления о любви теперь кажутся ничтожными, ибо его признание заставляет меня чувствовать себя бессмертной.

Мое решение приходит легко.

С меня довольно прятаться. Ото всех. С меня довольно скрывать свою любовь к этому мужчине, и точка. Бесконечные грезы о прежде недосягаемом будущем начинают разворачиваться, пока он продолжает изливать в меня себя, свою любовь,  прекраснейшей из любовных песен.

Он любит меня.

Он. Любит. Меня.

Словно читая мои мысли, Истон озаряет застенчивой улыбкой, а экран, заполненный мерцающими огнями от зрителей, становится его фоном.

Сила нашей связи разливается по каждому дюйму стадиона – по крайней мере, так кажется, – она окутывает меня, пока он допевает последние строки. Ноты рояля задерживаются в воздухе, скрипки взмывают к вершине – и стадион погружается во тьму.

Воздух взрывается громом аплодисментов, и мне удается разглядеть, как отодвигается скамья Истона благодаря узкой полоске подсветки, ярко сияющей под ней.

Лицо мокро от слез, я собираюсь с силами, глаза все еще полны, кожа головы покалывает, а он уже бежит ко мне.

Шесть футов... пять... четыре... три – и он возникает передо мной. Я бросаюсь к нему, и он ловко подхватывает меня, его губы поглощают мой сдавленный вздох, и он целует меня так, словно нет вокруг стадиона, полного людей, кричащих его имя. Но это меня он успокаивает своими нежными руками, мои слезы он стирает, пока поцелуй становится все более страстным. В нем столько уверенности с обеих сторон, но он вкладывает еще больше с каждым влажным движением языка.

В эти драгоценные и знаменательные секунды есть только мы.

Натали и Истон.

Он прерывает поцелуй, когда свет вспыхивает вновь, и тут же начинает увлекать меня от зрителей, к безопасности.

– Н–нет, – я вырываю руку. – Нет. Х–хватит п–прятаться.

Он смотрит на меня, взвешивая мои слова.

– Ты уверена?

– Абсолютно, – я всхлипываю. – Я л–люблю тебя, Истон. Всем с–существом своим. Больше никакой т–тайны – ни от кого.

Счастье озаряет его лицо, он снова притягивает меня к себе и целует – на этот раз еще страстнее, чем прежде. Я вцепляюсь в него, чтобы не потерять опору, а он погружается в поцелуй еще глубже, наши руки с благоговением ласкают друг друга. Вокруг начинается мельтешение тел, а мы продолжаем сливаться воедино, наши языки сплетаются, обмениваясь безмолвными обещаниями. Мы остаемся так сомкнутыми, пока нас не разнимают. Улыбаясь друг другу, соприкасаясь носами, я начинаю:

– И подумать только, я п–переживала, что ты не ответил на мое сообщение, – бормочу я.

– Я не мог провести ни одного грёбаного дня, не сказав тебе, – произносит он, прижимаясь губами к моим.

– Боже, не могу поверить, что ты устроил это... вот так.

– Легко... и счастливо? – дразнит он, повторяя мои же слова с утра.

Боже, неужели это было только сегодня утром?

– Это т–ты, только ты, от кого у меня заплетается язык и идет кругом голова. Чтобы ты знал, во всех остальных аспектах моей грёбаной ж–жизни я – с–серьезная женщина, – у меня ужасно получается выговорить это. – Надеюсь, ты д–доволен, – я всхлипываю, тщетно пытаясь взять себя в руки. – Я... я... я р–разрушена. Ты меня у–уничтожил!

– Честный обмен. – Я скорее читаю его слова по губам, чем слышу из–за нарастающей суеты вокруг.

– И ч–ч–че... что мне т–теперь д–делать? – я всхлипываю и качаю головой, пока он стирает размазавшуюся тушь под моими глазами.

Он берет мое лицо в ладони, его взгляд становится настойчивым.

– Выходи за меня.

Глава

47.

Натали

«Space Song» – Beach House

– Ч–ч–что? – вырывается у меня, но Истон говорит не со мной.

– На сегодня я свободен, – бросает он приближающемуся работнику сцены, не отрывая напряженного взгляда от меня. – Уйди, пожалуйста, – звучит уже более резкий приказ. В его выражении лица нет и намека на блеф, пока он изучает мою реакцию на предложение. Рабочий поспешно ретируется, а я все еще смотрю на Истона широко раскрытыми глазами, прежде чем он зовет Джоэла. Краем глаза я замечаю приближение Джоэла, но взгляд мой прикован к Истону. – Пожалуйста, вызови машину. Мы сразу за тобой.

– Уже занимаюсь, – отвечает Джоэл, пока Истон продолжает держать меня в плену своего взгляда, изучая мое лицо.

– Выходи за меня, – повторяет он, – давай сделаем это, давай построим жизнь вместе. – Он медленно поднимает мою левую руку и прикладывает к безымянному пальцу нежный, полный губами поцелуй. – Выходи за меня, потому что мы – редкие счастливчики, которым удалось найти то, чего у многих нет. Было бы преступлением этим не воспользоваться. Ради нас обоих, выходи за меня, Красавица. Прямо сейчас. Выходи за меня сегодня же вечером.

– Да, – я шепчу в ответ. Единственный ответ, что ясно звучит и в голове, и в сердце. – Да.

Истон прерывает мое третье «да» еще одним поцелуем, переворачивающим душу, который он обрывает слишком быстро, чтобы, сжав мою руку, повести меня со сцены и вниз по лестнице. И вот мы уже бежим по коридорам, намеренно игнорируя всех и вся, что может помешать нашему поспешному бегству. Восторженная улыбка Истона – все, что я вижу, пока мы мчимся к гаражу. Я улыбаюсь в ответ, зная, что кожа у меня покрылась пятнами, а выгляжу я совершенно разбитой. Прижимаясь к нему, я не свожу с него глаз, пока мы молча спускаемся на лифте, охрана окружает нас, и нас усаживают на заднее сиденье внедорожника. Едва захлопнулась дверь, Истон ругается и обращается к Джоэлу, уже сидящему за рулем.

– Джоэл, нам нужно уединение, сейчас. Можешь это устроить?

Тот бросает взгляд назад и сходу считывает ситуацию.

– Все понял.

Джоэл выходит из машины, и через несколько минут мы пересаживаемся с заднего сиденья внедорожника в лимузин. Когда стекло перегородки начинает подниматься, Истон обращается с новой просьбой.

– Включи нам что–нибудь, все равно что.

– Без проблем, – доносится от Джоэла, прежде чем окно полностью закрывается.

Нежная мелодичная музыка наполняет лимузин, а я поворачиваюсь к нему.

– Что ты де…– Истон обрывает меня, целуя с диким желанием, а его грубые пальцы уже скользят под мою куртку, и его ладонь сжимает мою обнаженную грудь.

– Боже, ты что, пытаешься меня прикончить? – Любой ответ тонет в его губах, снова слившихся с моими, его исследующий язык встречается с моим. Руки блуждают, рты слились воедино, мы растворяемся друг в друге, пока он не отрывается, прижимая свой лоб к моему.