– Пожалуйста, надень, блять, какую–нибудь одежду.

Его язвительный приказ обжигает каждый дюйм моей обнаженной кожи, пока он стоит ко мне спиной. Я несусь сломя голову в спальню, натягиваю шорты и футболку и мчусь обратно в гостиную. Пока я бегу, я смотрю на Истона, который стоит в нескольких футах, его лицо подобно граниту, поза напряжена, что означает, что он уже в оборонительной позиции. И все же, я знаю, он полон решимости сдержать свой гнев, чтобы попытаться поговорить с моим отцом по–хорошему, и это дает мне луч надежды.

Самая длинная минута в моей жизни проходит, прежде чем папа наконец поворачивается и бросает в Истона взгляд, полный ненависти.

– Кто, блять, так поступает? Какой порядочный мужчина так поступает?

– Папочка, я тоже виновата, – начинаю я, но Истон перебивает.

– Вашего одобрения никогда бы не последовало, – произносит Истон ровным тоном. – Обойти это было невозможно. Но я испытываю к вам уважение, сэр, и оно основано на том, как вы ее воспитали, на ее жизненных принципах и на той невероятной женщине, которой она является. Несмотря на уважение, правда заключается в том, что мы оба знаем: вы не хотите меня знать.

– Ты знал, – выпаливает он с обвинением. – Вы оба знали, и вы сделали это осознанно.

– Папочка, – я пытаюсь привлечь его внимание, и он поворачивает голову в мою сторону, его выражение наполнено тем, что я никогда не думала увидеть направленным на себя в этой жизни – отвращением.

– Как долго? – хрипит он. – Как долго, блять, это длится?

– Четыре месяца, – признаю я дрожащим голосом.

– Как?

– Архивы, – признаюсь я, – я искала старые статьи для тридцатого издания и нашла переписку между тобой и Стеллой, и поэтому я...

Он делает шаг ко мне, склонив голову.

– Ты что?

– Я знаю, что это было неправильно, но я... погрузилась в вашу историю любви с ней, и я... – Как я могу вообще сейчас это ему объяснить? Ничто в его текущем состоянии не указывает на то, что он способен понять хоть что–то, но я продолжаю, пока мой худший кошмар разворачивается наяву. – Я не хотела спрашивать тебя об этом, потому что знаю, чем это закончилось... т–тебе было больно. – Я замечаю, как он вздрагивает, словно каждое мое слово – это физический удар. – Ты никогда не рассказывал мне о своих отношениях с ней... Я... я связалась с Истоном...

– И завела гребаный роман с единственным человеком на земле, которого я запретил бы тебе видеть?

– Это далеко не гребаный роман, – защищается Истон отрывистым тоном, – никогда им не был. В этом–то и была проблема.

Черты лица отца искажаются от негодования, когда он поворачивается к Истону.

– Ты сейчас идешь по очень тонкому льду, имей в виду, – предупреждает мой отец, и в его тоне смертельная угроза.

– Я понимаю, что вы в ярости, но, пожалуйста, не набрасывайтесь на меня, – сквозь зубы говорит Истон. – Я пытаюсь.

– Папочка, я точно так же виновата, даже больше, чем он.

Напряжение наполняет комнату, и я почти физически чувствую, как Истон начинает бороться со своим гневом, когда говорит:

– Хотя бы дайте нам шанс объясниться. Я не жду вашего понимания.

– И на мое гребаное принятие тебе тоже лучше не рассчитывать! – ревет отец, опрокидывая стоящий рядом поднос, который с грохотом падает на пол. Тарелки разбиваются, а вода ручейками растекается от моих розовых роз, теперь рассыпанных и усеянных осколками.

Ни разу в жизни я не видела, чтобы мой отец так физически выплескивал свой гнев. Не так. Трепет охватывает меня, когда он пригвождает меня взглядом.

– Я не приму это, Натали! – Его глаза перебегают к Истону и обратно ко мне. – Поэтому ты вышла за него?

– Нет, – твердо говорю я, находя силы в правде. – Как раз наоборот. Ночь, когда я вышла за него, была первым и единственным разом с момента нашей встречи, когда я позволила себе быть с ним, ни на секунду не думая о тебе. Я вышла за него, потому что он понимает меня. Потому что с ним я счастлива. Потому что я люблю его каждой клеточкой своего существа. Каждую минуту, что мы были вместе до этих выходных, мысли о тебе, о том, как ты отнесешься к этому, мешали...

– Но они тебя не остановили, – ярится отец. – Ты хоть представляешь, о чем ты просишь?

– Папочка, я пыталась. Я очень старалась, но Истон и я, мы... – я качаю головой, горячие слезы наполняют мои глаза, и зрение заволакивает. – Я знаю, ты знаешь, каково это...

– Не смей! – ревет отец, и я отскакиваю назад.

– Пожалуйста, перестаньте кричать на мою жену, – Истон напрягается, его ноздри раздуваются, голос становится опасно низким, – вы ее пугаете.

– Твоя жена, – рычит отец, и тут же направляется к нему, его поза угрожающая. – Твоя жена!

– Папочка! – я вскрикиваю от страха, а Истон поднимает подбородок, его глаза темнеют, поза становится напряженной. В тот момент я даже не узнаю своего отца, пока он не останавливается в нескольких футах, сжав кулаки, как вдруг сквозь суматоху прорезается смертоносное предупреждение.

– Сделай еще один угрожающий шаг в сторону моего сына, Батлер, и я тебя, блять, прикончу.

Все пространство комнаты наполняется опасной атмосферой, когда мы втроем одновременно поворачиваемся ко входной двери виллы, и все взгляды устремляются на Рида Крауна.

Глава 50. Истон

Врываясь в виллу, папа обходит меня, чтобы сойтись лицом к лицу с Нейтом, а я упираюсь ладонью в его грудь, ощущая его возмущение.

– Пап, не надо, – я нажимаю сильнее и буквально чувствую гнев в дрожащем теле отца, пока он кричит через меня, а я пытаюсь встать между ними.

– Какого хуя, Нейт? Ты серьезно собирался ударить моего сына?!

Нейт усмехается:

– Я не из тех, кто действует исподтишка, Рид. Это больше твоя, блять, специализация, не так ли?

– По–моему, это было не похоже на исподтишка, – сквозь зубы говорит папа, его тело все еще напряжено под моей рукой. Пока они оценивают друг друга, я мельком вижу историю между ними, прежде чем Нейт парирует.

– Что ж, мы оба знаем, что вещи не всегда таковы, какими кажутся, не так ли, Рид? Я предпочитаю использовать интеллект, а не кулаки, чтобы доказать свою точку зрения, – возможно, для тебя это чужая концепция.

– Да уж, похоже, твой гребаный IQ сегодня подвел, – процеживает папа, и в его голосе звучит редкая для него злость.

– Потому что ты большой специалист в контроле над своим темпераментом, да? – Нейт с усмешкой качает головой. – Не оскорбляй меня, притворяясь, что тебя это устраивает.

– Меня – нет, но для меня это такая же новость, как и для тебя.

Джоэл, уже стоящий за спиной папы, подает голос:

– Рид, вызвать охрану?

– Нам всем нужно перевести дыхание, – говорю я так спокойно, как только могу, снова нажимая на грудь папы, на этот раз с большей силой. Папа отступает, глядя на Нейта с презрением, граничащим с ненавистью.

Джоэл снова обращается:

– Рид?

– Нет, – рявкает папа в ответ. – Мы разберемся.

Натали непроизвольно вздрагивает, слезы текут еще быстрее, а я безуспешно пытаюсь поймать ее взгляд.

– Что, блять, ты натворил? – кричит папа, и я понимаю, что его яд предназначен мне.

– Я влюбился, – признаю я без тени извинения, а Нейт подает голос, все еще глядя на папу, его приказ адресован Натали.

– Натали. Мы уезжаем. Прямо сейчас, блять.

– Что? – хрипит она, ее глаза встречаются с моими, а я резко поворачиваюсь к Нейту.

– Этого не будет, – я провожу рукой по горлу, как бы перерезая его.

– Они расторгнут брак, – бросает Нейт моему отцу.

– Блять, не могу не согласиться, – признает папа с той же агрессией, пока они пытаются отвести спор от Натали и меня.

– Какого черта! – рявкаю я между ними. – Мы не кучка влюбленных подростков, и это не бунт против вас. Вам обоим нужно заглянуть в себя и разобраться со своими личными проблемами. Ваша история – в прошлом. Она и я, наш брак – здесь и сейчас, блять.