– Проводы? – Я совсем останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. – Это всё?

Он кивает.

– Мы решили этим утром. Ждали, пока все соберутся, чтобы сказать. Бен, Рай и Адам сейчас сообщают остальным. Прощальный тур был бы просто формальностью, и никто из нас его не хочет.

– Серьезно? – Комок встает у меня в горле, я отвожу взгляд, раздавленный тем фактом, что его музыкальная карьера закончится через несколько часов. Неудивительно, что мама сегодня так эмоциональна.

– Мы перестали гастролировать годы назад, Ист. Мы закончили.

– Господи, – хрипло вырывается у меня, и в глазах начинают щипать слезы. Опустив их, я собираюсь идти дальше, но отец останавливает меня, хватая за руку.

– Посмотри на меня, сын.

Я смотрю и вижу свои собственные глаза, глядящие на меня в ответ, – его взгляд наполнен спокойной умиротворенностью, которой мне так отчаянно не хватает.

– Я готов, Истон. – Он пожимает плечами. – Не у всех есть сын, достаточно талантливый, чтобы создать собственное музыкальное наследие, – с гордостью говорит он. – Мне повезло в этом отношении, и я предпочел бы откинуться назад и смотреть, как ты оставляешь свой след. Я так горд, что приложил к этому руку, какую бы маленькую роль я ни играл.

– Она не была маленькой. Совсем нет.

– Не городи чушь. Ты уже во многом меня превосходишь.

Я качаю головой, не веря.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что хоть что–то из того, что я делаю, не связано с тобой и мамой.

Грудь сжимается, когда он кладет руку мне на плечо.

– Всё, что я говорю: если это конец, то я с этим в порядке. Так что и ты смирись.

– Черт, – хрипло отвечаю я, чувствуя, как почва уходит из–под ног. – Если ты в порядке, то и я в порядке. Просто дай мне минуту, чтобы осознать.

Он кивает, и мы снова идем. Сделав несколько шагов, он бросает на меня взгляд.

– Последние пару месяцев были тяжелыми.

– Да, это так, – говорю я, глядя перед собой.

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет. Не сегодня.

– Ты вообще не говорил об этом, сынок, с тех пор как я поднял тебя с пола того номера.

– Потому что говорить не о чем. Я там, где я есть, и я с этим справляюсь.

– Просто чтобы ты знал – ты на первом месте. – Последнюю фразу он произносит тихо, с виноватой интонацией, которую использовал уже несколько раз с момента нашего противостояния. На следующее утро после того, как мама вбила в меня свою логику – и буквально, и фигурально, – мы с отцом сошлись так, словно между нами не было ни секунды разлуки. Когда на следующее утро в Новом Орлеане он открыл дверь их номера, мне не пришлось говорить ни слова. Он притянул меня к себе, и после того, как я, задыхаясь, выговорил свое извинение, наша ссора была окончена. С тех пор мы неразлучны. Я переехал в однокомнатную квартиру, которую использую как гостиничный номер и, как предсказывала мама, как кладовку, не зная, отдам ли когда–нибудь второй ключ.

– Я знаю, что я на первом месте, даже если бы ты мне этого не говорил, – убежденно отвечаю я, решив сосредоточиться на семье, несмотря на грызущее чувство в глубине души, которое, должно быть, заметно всем по тому, как меня сегодня дразнят и на меня пялятся. – У нас всё хорошо, пап. Я знаю, что ты рядом, если ты мне понадобишься.

– Это всё, что для меня важно, – твердо заявляет он, и его голос срывается.

Почувствовав потребность сменить энергию, я толкаю его в плечо и ухмыляюсь.

– Знаешь, а ты становишься сентиментальным стариком.

– Да уж, что ж, пусть так и будет, черт побери, – парирует он с ухмылкой, похлопывая по карманам джинс в поисках сигарет.

Мое настроение продолжает метаться, когда мы заворачиваем за угол, и отец резко останавливается, прикладывая ладонь к моему животу в защитном жесте, как раз в тот момент, когда я поднимаю взгляд.

Глава 62. Натали

«Impaled» – Skylar Grey

Туда и обратно, Натали.

– Не будь слишком строга к себе. Всё это может сильно запутать, – говорит мужчина, представившийся Дональдом, лихо разворачивая гольф–кар на очередном повороте. Порывистый ветер бьет меня по щекам, и в этот же момент в руке вибрирует телефон.

Тай: Где ты?

Я: Заблудилась, но меня нашли. Буду через несколько минут. Мне так жаль.

Тай: Не переживай, красотка. Поторопись!

Прошло всего три недели с тех пор, как Тай подошел ко мне на ежегодной медиа–вечеринке моей матери в Далласе и очаровал меня настолько, что я дала ему свой номер. Тай был одним из немногих желанных знаменитостей из Техаса, приглашенных на мероприятие. Потребовалась добрая часть двух недель, чтобы я начала воспринимать его ухаживания всерьез и рассматривать их, несмотря на его безумный график. После долгих раздумий я согласилась на ужин – ужин, о котором папарацци узнали через пятнадцать минут после того, как мы уселись в ресторане.

Они преследовали нас до конца вечера, сделав невозможным какое–либо подобие уединения. Что еще хуже, СМИ превратили наше «возможно–что–то–значащее» первое свидание в какую–то стремительную сказочную романтику. Правда в том, что я его почти не знаю. Хотя, признаю, если уж меня вынуждают пытаться двигаться дальше – как, по всей видимости, делает мой муж – Тай был бы не худшим вариантом.

Он не только приятен глазу, но и укрепляет свои позиции в качестве одного из самых легендарных квотербеков в НФЛ. Кроме того, он бизнесмен, своего рода предприниматель, строящий грандиозные планы за пределами футбольного поля. Его обезоруживающее обаяние сделало для меня невозможным полностью его отвергнуть. Я бесконечно металась между разумом и сердцем, когда он представился мне потенциальной перспективой после того, как я решила позволить себе мысль о новых отношениях. Причина? Заголовки в прессе об Истоне.

Самым шокирующим материалом, который циркулировал месяц назад, стал репортаж с фотографиями, где он был с рок–богиней по имени Мисти Лонг, с которой он записал песню, еще не выпущенную. Хотя представители Мисти отрицали их роман, снимки, сделанные папарацци, выглядят столь же разоблачающе, как и мои фотографии с Джонатаном, которые неделями мелькали повсюду после бала.

Больше всего меня преследует случайный кадр, на котором они тесно сидят на пляже в Малибу прямо у ее дома. Он улыбался ей той улыбкой, которую от него трудно заслужить, и зрелище это чуть не свело меня в могилу.

Хотя Истон и позволил СМИ рисовать от его имени нужную им картину, я остаюсь в нерешительности, благодарная Таю за то, что он взял инициативу в свои руки. Он был достаточно напорист и решителен за нас обоих – та ноша, которую я позволяю ему нести, пока сама пытаюсь прояснить для себя контуры нового видения моего будущего. Не того будущего, на котором по–прежнему сосредоточено мое сердце и которое я мысленно пытаюсь разрушать изо дня в день.

Мои родители, конечно, в восторге от возможности, что я встречаюсь с игроком НФЛ, особенно отец, что неудивительно. Хотя для меня это был опыт внетелесного переживания, его «ухаживание» в основном состоит из разрозненных смс и нескольких поздних звонков, потому что настоящих свиданий у нас пока не было. За что я была благодарна.

По иронии судьбы, наше второе «свидание» выпало на день, когда Тай будет играть за свое второе кольцо Суперкубка. Если они выиграют, это будет его первая победа в качестве квотербека «Ковбоев». Свое предыдущее кольцо он заработал два года назад, играя за «Тампа–Бэй». За то короткое время, что мы знакомы, СМИ были безжалостны, дежуря у дома моих родителей, у моей квартиры и у дверей «Austin Speak». Давление стало еще невыносимее теперь, когда меня везут к Таю, с сознанием того, что через несколько часов на меня могут быть направлены сотни миллионов пар глаз – и не по одной причине.

– Почти приехали, – заверяет Дональд, с тремя пропускными шнурами на шее, а я поражаюсь собственной глупости. Я заблудилась спустя минуты после того, как меня проводили внутрь стадиона. Мой беспокойный ум превратил простые указания в сложные, пока внутрь не просочилась паника. Если честно, я никогда раньше не бывала внутри этой массивной, многомиллиардной спортивной арены. Этот ультрасовременный стадион, через который меня сейчас провозят, – настоящий Голиаф по сравнению с полем размером с Давида в Остине.