Ее ответ заставляет меня быстро прийти к выводу.

Теперь я – та самая девушка.

Та, что пренебрегает друзьями и семьей из–за новых отношений. Дурная привычка, в которой я клялась никогда не участвовать после моего последнего расставания. Хотя мне и удавалось соблюдать большинство ужинов с родителями. Может, это паранойя, но я клянусь, что чувствовала их пристальные взгляды на себе больше одного раза, когда появлялась. Каждый раз, когда я выезжаю с их подъезда, вину становится носить чуть сложнее. С учетом наблюдения Рози сегодня утром, ясно, что люди, которых я так намеренно обманываю, начинают что–то подозревать.

Хотя я и отчитала Истона за эти слова несколько минут назад, это начинает ощущаться как маскарад.

– В следующую среду я буду, – заявляю я, давая обещание, которое не собираюсь нарушать. – Устрою тебе все маргариты, которые ты сможешь выпить. Договор?

– Договор.

– Тогда мы кинем Деймона и устроим девичник. Никаких отвлекающих факторов, только мы.

Головная боль начинает нарастать, кровь яростно стучит в висках. Несмотря на желание утешить Холли, все мои несущиеся мысли начинают сталкиваться, и я придумываю быстрый предлог.

– Эй, детка, папа меня зовет. Могу я перезвонить тебе после обеда?

– Конечно, – произносит она. Откровенное неверие в ее тоне лишь укрепляет мой вывод, что наряду с тем, что я недостойная дочь, я становлюсь дерьмовым другом.

– Я перезвоню. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Следующие несколько минут я упираюсь ладонями в стол и практикую дыхательные техники, собирая свое самообладание и то, что осталось от моего рассудка. Перевернув мобильный телефон экраном вверх на столе, я готовлюсь как следует отчитать Истона за такую неосторожность. Но, прочитав его сообщения, мой гнев быстро рассеивается.

И.К.: Возьми трубку. Мне нужно услышать твой голос

И.К.: Черт. Возьми трубку, Красавица.

И.К.: Я чувствую твой гнев из Вайоминга. Это было безрассудно и чертовски глупо. Я больше не буду звонить тебе в офис. Пожалуйста, не злись. Прости.

Развалившись в кресле, я перечитываю его сообщения, и сердце наполняется теплом. Он просто ведет себя как парень, или пытается. Мы вошли в удивительно легкий ритм – даже втайне – и несмотря на наши сумасшедшие графики. Эта неделя стала исключением из–за его череды концертов. Пока он скучает по мне, я вся изнываю по нему.

Хотя я ни за что не променяла бы последние два месяца с Истоном, жонглирование всеми этими ролями начинает меня изматывать. Взглянув в кабинет отца, я чувствую укол боли из–за той умышленной дистанции, которую я создавала между нами. Мне не хватает откровенности с ним во всех аспектах моей жизни, включая отношения. Мне не хватает вечернего пива с ним после работы, от приглашений на которые я всё чаще отказываюсь в последнее время. Я ненадолго задумываюсь, а может, Истон прав – может, я действительно раздуваю из истории наших родителей большую проблему, чем она есть. Я никогда не боялась отца, как бы сильно ни облажалась. Возможно, решение заключается просто в том, чтобы зайти к нему в кабинет, во всем сознаться, извиниться и объясниться.

Быть с Истоном больше не кажется мне решением, которое ранит отца, а выбором, который делает меня счастливой. До умопомрачения счастливой. Последние восемь недель, без сомнения, были лучшими в моей личной жизни, а папа всегда давал мне понять, что мое счастье – это и его счастье. Решившись очистить совесть раньше, чем позже, я начинаю набирать сообщение Истону, понимая, что слишком долго не отвечала. Особенно учитывая, что он думает, будто я на него зла.

Я набираю короткий ответ, тот самый, что печатала уже десятки раз за последнюю неделю.

Я: Я люблю тебя.

Я стираю эти три слова, потому что признаваться в своих чувствах к нему через смс – не тот способ, который я хочу выбрать. Но сейчас это единственный ответ, который я искренне хочу дать. Вместо этого я выдаю ту голую правду, которую он сам так легко выуживал из меня за время, что мы вместе.

Я: Я тоже по тебе скучаю. Очень. Мне тоже нужно было услышать твой голос.

Я нажимаю «отправить» и тут же снова начинаю печатать.

Я: Я больше не хочу прятаться. Если для этого нужно быть безрассудной и глупой, тогда я буду безрассудной и глупой с тобой. Возможность быть с тобой делает меня счастливой. Все, кто мне близок, видят во мне перемены, и я хочу рассказать им, почему. Я хочу рассказать им, кто ты и что ты для меня значишь. Кому я принадлежу. Я не зла, клянусь, и я лично передам это твоему члену, который, кстати, не сломан, а просто откликается только на свою новую хозяйку. Береги себя. Целую.

Я отправляю второе сообщение без тени колебаний и принимаюсь проверять орфографию в своей статье. Проходит десять минут без ответа, и я сникаю, понимая, что он за рулем.

Выполняя обещание, данное Холли, я перезваниваю ей во время обеда, через три часа, болтая так, словно у меня в животе не растет камень с каждой минутой, что мое сообщение остается без ответа.

Раздраженная тем, что мне приходится вываливать свои эмоциональные порывы только на своего чертового коня, я перечитываю свои сообщения, беспокоясь, не сказала ли лишнего. Когда проходит пять часов без ответа, и я уже уверена, что он давно припарковал фургон в Солт–Лейк–Сити, меня охватывает паника. Я не сказала ничего необычного для нас. Он выражал гораздо больше о своих растущих чувствах ко мне, чем я до сих пор, и ни разу не дал мне повода усомниться в серьезности наших отношений. Скорее наоборот, он запустил нас в этом направлении, а я бесстрашно летела вслед, с легкостью, с которой он осыпал меня своей нежностью.

Мой страх только нарастает, пока я проверяю телефон в течение всего рабочего дня, пока офис постепенно не начинает пустеть, потому что до самого вечера мои сообщения остаются без ответа.

Перевод : t.me/thesilentbookclub

Глава 44. Натали

«Wild Horses» – The Sundays

Подавленная, я еду домой и изо всех сил стараюсь загнать поглубже нарастающую неуверенность. Он что, выключил телефон, чтобы избежать ссоры? Я отбрасываю эту мысль, потому что это не похоже на Истона.

Я поддразнивала его, что он под каблуком, но он же должен понимать, что это была шутка, да и я сама от него без ума. Он сказал, что в этом споре я не выиграю, но неужели он намеренно не отвечает, чтобы доказать свою правоту?

– Хватит, – одергиваю я себя, пока раздается сигнал ремня безопасности, который я теперь ассоциирую с постоянными упреками моего парня. Пристегнувшись, я замедляюсь на светофоре в очереди машин и смотрю в окно, замирая при виде «Эмо» – авентинской площадки, где часто играли Sergeants на заре своей карьеры. Эту деталь я хорошо помню, потому что в фильме именно здесь Стелла застала Рида исполняющим песню для нее. Я ясно представляю эту сцену: актриса, игравшая Стеллу, рыдает у подножия сцены, а Бен указывает, что она здесь. Рид спрыгнул сзади с барабанов и бросился к ней. Для меня это самая запоминающаяся сцена фильма. Значительная часть истории Рида и Стеллы разворачивалась на этих улицах, особенно на Шестой, по которой я сейчас еду. На мгновение я представляю себе молодую Стеллу, бродящую по центру Остина, мечтающую сделать имя в журналистике и неустанно работающую ради своего будущего. В голове мелькает образ Рида за барабанной установкой, сражающегося за свою собственную мечту, как вдруг сзади раздается гудок.

Вздрогнув, я возвращаюсь в настоящее, нажимаю на газ, но взгляд еще ненадолго задерживается на знаменитом клубе.