Она знает. И она готова отпустить это, так что мне давно пора сдаться.

Так снова пишет мне, и я с досадой качаю головой, глядя на время. На эти цифры меня всю жизнь призывала загадывать желание моя мать со своими суеверными ритуалами и верой в их роль в ее жизни.

11:11.

Глава

26.

Натали

«Come Find Me» – Emile Haynie, Lykke Li, Romy

– Хей, любимая, – раздается голос Елены через телефон. – Я пойду домой. Сделай себе одолжение и отдохни в эти выходные.

– Это твой способ сказать, что я выгляжу как дерьмо, Елена? – В ответ повисает молчание. Я знаю, она ненавидит, когда я ругаюсь. Мой отец может материться как пьяный матрос, но не дай бог мне выругаться в ее присутствии. К ее сожалению, я тот самый мудак, который продолжает это делать. – Народ попался несговорчивый, – шучу я. – Я прямо за тобой. Я закрою офис.

– Ладно. Хороших выходных, дорогая.

– И тебе.

Свет в опенспейсе гаснет, когда Елена выходит. Иногда я наслаждаюсь тем, что остаюсь в офисе последней, особенно когда из–за перевода часов солнце садится поздно. За своим столом я зажигаю маленькую свечу, чтобы немного изменить атмосферу, прежде чем пройти вниз по коридору за темным пивом. Вкус, который я открыла для себя в Сиэтле, и теперь отказываюсь с ним расставаться, позволяя ему быть хоть каким–то утешением.

Скручивая крышку, я бреду обратно в свой офис, пролистывая последние часовые заголовки, и замираю на месте, когда звонит телефон. На экране горит «И.К.», он вибрирует в моей руке, ощущаясь как сигнал тревоги, хотя я держу его в беззвучном режиме. Одним движением большого пальца я могла бы услышать его голос и, возможно, подавить тоску, что мучает меня бесконечные недели. По крайней мере, я могла бы его поздравить.

– Может, на этот раз тебе стоит, блять, ответить, потому что с того места, где я стою, видно, что ты этого хочешь.

Бутылка чуть не выскальзывает у меня из рук, когда я поднимаю взгляд и вижу Истона, замершего на пороге опенспейса, у самого края лобби. Его телефон лежит на ладони, взгляд осуждающий, прекрасные черты искажены смесью раздражения и боли, грудь вздымается, словно он только что сюда бежал.

Я стою в ошеломлении, испытывая искушение броситься к нему и осыпать его великолепное лицо поцелуями. У меня захватывает дух от его вида в простой футболке, шортах и высоких кедах, его черная кепка заломлена назад, открывая мне прекрасный вид на его лицо, понемногу мрачнеющее. Его враждебные глаза опускаются и медленно, с одобрением скользят по мне. Сегодня на мне клетчатая теннисная юбка и подходящая рубашка с воротником, открывающая дюйм моего живота. Я распустила волосы и укротила свои кудри, прежде чем покрасить губы в ярко–розовый цвет в тон моим туфлям–лодочкам.

– Истон, – вырывается у меня звук, больше похожий на стон, и его глаза слегка прикрываются в ответ, когда он делает шаг вперед, а я резко мотаю головой. Приходя в чувство, я ощущаю прилив восторга, бросаюсь к нему, а затем проношусь мимо, дергая его за руку, чтобы он последовал за мной. Он усмехается, когда я почти вырываю ему руку, его смех усиливается, когда я прижимаю его к кирпичной стене лобби у двери, молясь, что мы вне поля зрения камер.

– Ты качалась, Красавица? Потому что я чувствую себя немного подчиненным. – Его чистый, древесный аромат окутывает меня, пока я прикладываю ладонь к его груди, прежде чем поднять на него взгляд, и осознание обрушивается на меня как товарный поезд. Мой рот отказывается делать что–либо, кроме как расплываться в широкой улыбке.

Черт!

Мы несколько жаждущих секунд впитываем взглядом друг друга, прежде чем он заговаривает.

– Мне следовало просто уйти отсюда, но, Господи Иисусе, – он хрипло выдыхает, – ты выглядишь так, мать твою, прекрасно. – Его страдальческий, отстранённый взгляд становится собранным и яростным, пока я пытаюсь осознать, что он стоит передо мной.

– Истон, – сипло выдыхаю я, в равной степени напуганная и очарованная, и бросаю взгляд на пустой кабинет моего отца. – Тебе нельзя здесь быть.

– Какого хрена нельзя, – огрызается он, и его взгляд снова скользит по мне, словно он борется с самим собой.

Паника охватывает меня, и включаются какие–то вампирские моторные функции.

– Просто... жди здесь, – приказываю я, и он быстро кивает в ответ. – Я серьёзно. Стой прямо здесь. Ни дюйма влево или вправо, ясно?

Он медленно кивает, словно это я дурочка, а я несусь собирать свою сумочку, задуваю свечу и выключаю свет в офисе, прежде чем мчаться обратно в лобби.

– Не двигайся! – крикну я, устанавливая сигнализацию.

– Если ты так командуешь в офисе, не уверен, что мы уживёмся как коллеги, – шутит он.

Из меня вырывается нервный смешок, и как только сигнализация начинает пищать, я выталкиваю его и дистанционно запираю дверь. Развернувшись, я пускаюсь бежать вокруг здания, проносясь мимо отведенной для «Speak» парковки. В панике окидывая взглядом улицу, я чувствую его взгляд на себе, пока оцениваю, достаточно ли мы далеко от камер наблюдения. Папа уже должен быть на поле для гольфа со своим лучшим другом Маркусом. Я знаю это, потому что говорила с ним полчаса назад. Мама в спа с подругами со станции. Даже зная, что у них не будет причин проверять записи с камер, моя тревога резко взлетает от одной мысли, что они могут это сделать. Мятный выдох Истона касается моей шеи, заставляя мои ресницы трепетать, а его руки охватывают меня. Когда его пальцы смыкаются на моей талии, я поднимаю на него взгляд и чувствую лишь то самое сокрушительное влечение, что преследует меня вот уже восемь недель подряд.

– Ты что, совсем спятил?! О чём ты думал?

– О том, что на этой парковке была всего одна машина, и я сомневаюсь, что твой отец водит гибрид с наклейкой на бампере «Господство над миром» и изображением шпильки.

– Это не смешно, – мой упрёк противоречит улыбке. Трение его пальцев о мою обнажённую кожу вызывает мурашки, несмотря на жару, пока я пытаюсь осознать, что Истон в Остине. – Серьёзно, что ты здесь делаешь? Ты же должен быть в туре.

– Я в туре. Я был по соседству... на Батлер–стрит.

Я хмурюсь.

– В Оклахоме, где у меня концерт через, – он достает телефон и смотрит на экран, – шесть с половиной часов, а завтра вечером – еще один в Далласе, так что тебе нужно собрать вещи.

– Ага, конечно, – фыркаю я, обожая ощущение его рук на моих бедрах, и полностью сосредотачиваюсь на нем, мгновенно жалея об этом. Я не могу заставить себя убрать его руки, пока он лениво проводит большими пальцами по обнаженной коже над моей юбкой.

Его губы слегка приподнимаются в едва заметной улыбке.

– Скажи, что ты не рада меня видеть.

– Рада... Правда. Рада. Просто... Я не могу поехать с тобой в Оклахому, ты же знаешь. – Я нервно оглядываюсь. Папа, наверное, уже успел выпить три пива с Маркусом. Деймон должен присоединиться к ним обоим. Я могла бы написать Деймону, чтобы подтвердить, что они заняты. Когда я снова смотрю на Истона, всё вокруг начинает тускнеть, мир за его спиной расплывается, становясь лишь фоном.

– Вот и ты, – шепчет он.

– Я просто... Я в панике. Ты больше никогда не должен так делать, ясно?

Его хватка ослабевает, ноздри раздуваются.

– Верно, плохая идея. Понял.

– Я серьезно.

Он игнорирует мой явный упрек.

– У тебя же выходные, да?

– Да, но...

– Тогда поезжай со мной, – говорит он, его взгляд интимно скользит по мне.

– Ты так усложняешь мне всё.

Он ухмыляется.

– Я мог бы сказать то же самое.

– Не смешно, – огрызаюсь я, чувствуя, как сердце ускоряет ритм.

– Тогда почему ты улыбаешься?

Я отталкиваю его за грудь, заставляя ослабить хватку на моих бедрах; его прикосновение слишком соблазнительно.

– Я так за тебя рада. Серьезно, я следила за твоими успехами. Ты счастлив?