– Каждый день я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не сказать твоей матери, что нам наконец–то придётся делиться нашим сыном – на неопределённый срок.

Он легко делает выводы о причине моих колебаний, потому что раз за разом погружался в смысл моих текстов.

– Ты контролируешь эту ситуацию, сынок. Ты сам этого добился, и я, чёрт возьми, жалею, что у нас не было такой возможности, когда мы начинали.

Я киваю, зная, что это правда. Хотя The Dead Sergeants подписали контракт с одним из крупнейших лейблов, годами на них давили, заставляя исполнять волю лейбла и других власть имущих, прежде чем они смогли договориться о возможности самим принимать решения. Я не собираюсь следовать их примеру в этом отношении.

– Просто... Ты так, блядь, много работал для этого. Теперь, когда ты серьёзно думаешь об этом, мне буквально остаётся только сдерживаться, чтобы не приставать к тебе с призывом сделать это, потому что ты прекрасно знаешь, что в ту же минуту, когда ты это сделаешь...

Он видит моё раздражение и тяжело вздыхает.

– Ладно, пока оставлю это. Но если ты не поднимешься наверх, ты же знаешь, она...

– Она что? – раздаётся яростный вопрос мамы с середины лестницы. Отец заметно вздрагивает, в его глазах мелькает лёгкий страх, когда она спускается на площадку и скрещивает руки. – Что она сделает?

– Боже, Граната, – он поворачивается к ней, с блеском в глазах похлопывая себя по карманам. Я прикусываю губу, чтобы скрыть улыбку, потому что знаю, что будет дальше.

– Что ты ищешь? – хмурится мама.

– Твой намордник, – невозмутимо парирует папа, и я не могу сдержать смешка.

– Кажется, я видела его рядом с моим руководством «Как хирургически удалить яички вашему мужу во время сна для чайников».

Он тут же парирует.

– Я говорил тебе раньше, какая ты заноза в заднице?

– Ежедневно, – она поднимает бровь, давая папе понять, что в ближайшее время – или никогда – не изменится. Их перепалка снова наводит меня на мысли о голубоглазой красавице, которую я высадил всего несколько часов назад. Последние два дня мы так же пререкались с ней, и я не могу сдержать расплывающуюся ухмылку.

– Что это? – спрашивает мама.

Я хмурюсь.

– Что «что»?

Она пристально смотрит на меня. – Ты так не улыбался с тех пор, как получил цифровую валентинку от Авроры Лонг в четвёртом классе.

– Чушь, и откуда ты знаешь?

– Я кое–что знаю... и я знаю эту улыбку.

– Стелла, – вздыхает папа. – Отстань. Он наконец–то снова спит дома.

– Серьёзно, мам, – подключаюсь я, принимая сторону отца. – Я пойду возьму ту тарелку.

– Уловка, – выпаливает она, поворачиваясь, чтобы последовать за мной, пока я взбегаю по лестнице, перескакивая через ступеньку.

– Я съеду от вас! – снова угрожаю я, зная, что это низко, но пока этого хватит, чтобы сбить её со следа. Правда в том, что я не уверен, что происходит с женщиной, которая вторглась в мою жизнь,  а теперь и в мои мысли.

Я слышу возглас мамы у подножия лестницы, а папа кричит снизу, и в его голосе слышится веселье.

– Беги, сынок, беги! Я прикрою тебя.

– Эгоистичный ублюдок... – протест мамы обрывается, и мне не нужно оглядываться, чтобы понять, что папа затыкает её способом, который мне не хотелось бы видеть. Ухмыляясь, я выключаю свет наверху лестницы и слышу их сдавленные возгласы, пока захлопываю дверь. Схватив свою тарелку со стола, я поднимаюсь по лестнице в спальню, чтобы побыть наедине. В последние несколько лет я редко ночевал дома, моя одержимость взяла верх и поглотила меня до такой степени, что я почти забыл о какой–либо внешней жизни.

Стоя под струями горячего душа, я ловлю себя на том, что погружён в мысли о тёмно–синих глазах, глянцевых губах и вьющихся волосах цвета клубники. Густая пена собирается в моих неподвижных руках, тело отзывается на образы, будоражащие меня, и я поддаюсь этому, сбрасывая часть напряжения, прежде чем вытереться и надеть спортивные штаны.

Лёжа в постели, я ловлю себя на том, что всё больше благодарен этому вторжению и всё больше жажду найти утешение в ней за то время, что нам осталось.

Возможно, у меня есть всего несколько дней, чтобы найти передышку в том, кто врезался в мою жизнь, как метеорит, но пока этого достаточно.

Я просыпаюсь спустя несколько часов в той же позе, в которой заснул, – я спал лучше, чем за последние недели.

Глава 13. Натали

«Bad Day» – Fuel

Я не спала.

Как бы я ни пыталась списать это на смену часовых поясов, я понимала, что на самом деле воюю с откровениями Истона и с тем, что он, кажется, точно знает, кто он есть. А вопросы, которые он мне задал, оказались куда сложнее, чем я показывала.

Вчера вечером, уставившись на языки пламени в камине моего номера, я слушала музыку из его плейлиста и физически ощущала тяжесть текстов, обёрнутых в искусно созданный ритм, который лишь усиливал их смысл.

Впервые я по–настоящему осознала их силу, пока назойливые вопросы Истона крутились у меня в голове.

Пытаясь найти более глубокие и значимые ответы на эти вопросы, я снова и снова переслушивала каждый трек из быстро растущего саундтрека, который составила за наше короткое время вместе. Я вчитывалась в тексты, гадая, с какими их частями он сам отождествляет себя, а затем спрашивала себя, с какими из них могу отождествиться я сама.

Ирония заключалась в том, что, хотя ни одна строчка не ускользала от моего понимания, в моей жизни не было и доли того опыта, о котором в них пелось, – и чем дольше я слушала, тем сильнее это меня терзало.

Слова всегда были тем, что зажигало во мне огонь. Истории, которые они создают, питают меня, и чем глубже я погружалась в каждую песню, тем яснее понимала: искусство сплетать историю, послание или сложные эмоции в лаконичные строки, способные рисовать картины, завораживает. Сочинение текстов в сочетании с нужными нотами – это форма искусства, широко признанная и почитаемая миллиардами. Хотя я и осознавала это, большую часть жизни я боготворила антинаучную сторону композиции.

Что привело к ещё более глубокому вопросу: почему я никогда не замечала этого раньше?

Музыка для меня всегда была скорее фоновым шумом, и я не могла припомнить времени, когда бы она играла в моей жизни центральную роль.

Я также не могла вспомнить, когда мы с Холли в последний раз делали что–то помимо ланча между нашими плотными графиками, или недавний случай, когда я смеялась с ней так же сильно, как с Истоном.

По мере того как бессонные часы тянулись, я подсчитала, сколько времени прошло с моего последнего секса или даже свидания, что лишь глубже затянуло меня в пучину самоанализа.

Вывод, к которому я пришла после часов размышлений: я так долго считала, что «живу», что границы полностью стёрлись. Я оправдывалась перед родителями, что не брала перерыва с момента выпуска в прошлом году, но сейчас пожинаю всю полноту и последствия этой правды.

Что привело к другому неизбежному выводу: я стремительно становлюсь живым определением «выгоревшей к чёрту».

Эти осознания в сочетании с тем, что я снова погрузилась в письма отца и Стеллы, не давали мне заснуть до рассвета. Непреодолимое чувство вины накапливалось, пока мне не начало казаться, что я задыхаюсь. К счастью, мой разум отключился, даровав мне несколько кратких часов передышки. Увидев переписку снова, едва я пришла в сознание этим утром, это неминуемо привело к текущей, непрекращающейся битве с моей совестью.

Нейт Батлер  

Тема: Посмотри на меня.  

31 марта 2009 г., 16:22

Правильная девушка,

возможно, я тот самодовольный осёл, который считает, что редко ошибается, но если я прав, то я забираю свои слова назад. Я не могу выносить боль в твоих глазах и то, как этот день тянется, как и твоё молчание.