– Нет, – слезы подступают, и я сдерживаю их, делая то, что делала всю прошлую неделю, чтобы держать их на расстоянии, позволяя своей ярости отгонять их.

Ярости на двух мужчин, которые клялись в безусловной любви ко мне, но не смогли защитить меня от самих себя.

– На самом деле никто не прав и не виноват. Это самая, блять, душераздирающая часть, – заключает Деймон спустя несколько минут. Я киваю, пока он держит мою руку, а его глаза смягчаются.

– Так, – говорю я, обращаясь к Холли. – Ты присмотришь за моей квартирой, пока меня не будет? Можешь даже пожить там, если захочешь.

Хотя Холли права, что нельзя развестись с родителем, я могу дистанцироваться. Когда–нибудь в будущем я прощу своего отца – но этот день наступит не сегодня. До тех пор я буду работать в чикагском офисе «Hearst Media», куда я планирую сбежать в текильном угаре через несколько часов.

Ее подбородок дрожит.

– Надолго?

– На месяц, – я пожимаю плечами. – Может, на два, может, дольше.

– Ты правда уезжаешь? – спрашивает она, всхлипывая. Воспоминания о нас троих проносятся в моей голове: бег по полям, ночевки в конюшнях, воровство папиного пива и костры. Семейные отпуска, дни рождения, Рождество, выпускные, всевозможные вехи и менее памятные дни между ними. К сожалению, повзрослев, мы должны начинать свои собственные жизни и семьи. Я просто не уверена сейчас, как это теперь выглядит для меня.

– Мне нужно, Холли. Мне нужно постоять какое–то время на собственных ногах, даже если я все еще работаю под крылом своей семьи и получаю зарплату. Это все еще то место, которое, я чувствую, для меня. Пока что, во всяком случае.

– А твоя мама не против этого? – спрашивает Холли.

– Видишь, именно поэтому она и уезжает, – подает голос Деймон. – Она не должна беспокоиться о том, что все остальные имеют право голоса в ее жизненных решениях.

– Спасибо, – я отхлебываю свой напиток. – Спасибо, что понимаешь.

– Что ж, тогда, пожалуйста, прости, что я не понимаю, – фыркает Холли с обидой. Деймон обнимает ее за плечи рукой в пиджаке, притягивает к себе и начинает быстро шептать ей на ухо. Ее глаза наполняются слезами, пока она наконец не произносит:

– Я хотела сказать, – она всхлипывает, смотрит на Деймона в поисках безмолвной поддержки, которую он щедро дает, прежде чем перевести взгляд на меня, – что сейчас я веду себя эгоистично, но только потому, что буду скучать по тебе. Я временно присмотрю за твоей квартирой, но, пожалуйста, не задерживайся надолго.

– Умница, – одобряет Деймон, целуя ее в висок.

– Но мне это, блять, не нравится, – надувается Холли.

Мы с Деймоном обмениваемся улыбками, прежде чем он говорит:

– Мы прилетим к тебе через несколько недель.

– Правда? – настроение Холли мгновенно поднимается. – Прямо настоящая поездка, вместе, обещаешь?

– Клянусь, – заверяет он ее, а она поворачивается ко мне и улыбается.

– Наконец–то. Я просто в ярости, что потребовалась катастрофа, чтобы нас свести.

Не катастрофа, а решение – не принимать решения и избежать битвы прошлого и настоящего. Битвы, которой я не могла предотвратить, как ни старалась, и которая оставила нас всех пострадавшими.

Теперь осталось только жить с этим.

Как бы я ни жаждала узнать, каково это – быть на месте Стеллы, как бы ни романтизировала обладание такой любовью, сейчас я чувствую себя проклятой, познав ее лишь для того, чтобы потерять.

Моя история закончится совсем иначе, чем ее.

В моем будущем нет рыцаря на белом коне, который мог бы сравниться с ним, ни гладко говорящего аристократа с хорошими манерами из любой вселенной, который мог бы хотя бы держать перед ним свечу. Ни один джентльмен или ученый с правильными словами никогда не пронзит мою душу и не проникнет в мой разум и сердце так глубоко, как это сделал Истон.

Все это было приведено в движение мной, так что справедливо, что именно я положу этому конец. В результате мое наказание на обозримое будущее – это жить с осознанием того, что однажды – хоть и мельком – я нашла совершенную любовь с Истоном Крауном.

Часть вторая

«У каждой песни есть своя память; каждая песня способна разбить или исцелить сердце, закрыть его или открыть вам глаза. Но я боюсь, что, если смотреть на что–то достаточно долго, оно теряет весь свой смысл. А твоя собственная жизнь, пока она с тобой происходит, не имеет никакой атмосферы – до тех пор, пока не станет воспоминанием».

– Энди Уорхол

Глава

61.

Истон

«Dead Man Walking» – Jelly Roll

Пять месяцев спустя…

Выцветшие черные ботинки закинуты и скрещены на одном из туалетных столиков. Папа с умением крутит свои палочки, прежде чем постучать ими по своим бедрам. Его беспокойная энергия ощутима из другого конца комнаты, пока он безучастно смотрит сквозь смазанные движения своих умелых рук. Я не сомневаюсь, что он прокручивает в голове музыку, которую не слышит никто из нас, как я часто делаю, отстукивая ритмы в идеальной синхронности. Хотя он слишком большой профессионал, чтобы нервничать, вокруг него витает энергия.

Мама расхаживает, телефон в руке, ее глаза поднимаются и застревают на нем, пока он выбивает дробь. Почувствовав ее взгляд, он замирает и смотрит на нее, его рот изгибается в полуухмылку.

– Что у тебя на уме, Граната?

– Я так горжусь тобой, – объявляет она, ее голос дрожит от чувств, в то время как десятилетия, проведенные ими вместе, сияют в их глазах. Папа поднимает подбородок, подзывая ее, и мама тут же подходит к нему. Он опускает ноги, когда она достигает его, и усаживает ее к себе на колени. После нескольких тихих слов, которыми они обмениваются, он берет ее лицо в ладони, прежде чем нежно прижать свои губы к ее губам.

Я отвожу взгляд, чтобы дать им уединение, на которое им, очевидно, совершенно наплевать, и замечаю, как Рай разговаривает со своей дочерью, которая стоит, прислонившись к стене. Риан – единственный ребенок Рая, рожденный в его первом браке с ее матерью, Энджел. Их развод в итоге стал первым из трех неудавшихся браков Рая. Риан улыбается своему отцу, вскидывая руки в разговоре для выразительности, в то время как он с ухмылкой смотрит на нее с нежностью и гордостью, без сомнения, не запоминая ни единого слова.

Мои мысли уплывают к Натали и к тем временам, когда я просто смотрел на нее, пока она болтала со мной после оргазма. Будучи слишком изможденным для разговора, я целовал ее до тишины, пока она не засыпала.

Блять, как же мне этого не хватает.

Я не сказал ни слова своей жене с той ночи на балу, с той ночи, когда я получил то письмо. Твердо решив сдержать обещание, данное самому себе, – не делать первый шаг из–за того, как все обернулось, – я не собираюсь исправлять это в ближайшее время. Когда наше молчаливое противостояние пережило и Новый год, это лишь подтвердило то, что я уже чувствовал: моя жена оставила меня одного болтаться в темноте, прежде чем бросить окончательно. Теперь мы можем существовать только в одной реальности, но даже в этой – она остается моей женой. Я нахожу в этом опору, хотя теперь это слабое, почти никакое утешение.

Мое внимание возвращается к Риан, и я замечаю, в какую сногсшибательную женщину она превратилась. Бенджи совсем сойдет с ума, когда увидит ее. И все же, он не позволит себе ничего большего, чем выжечь ее образ в памяти. Я знаю, что когда–то она отвечала на его чувства, но он ушел от этой возможности, намеренно захлопнув дверь. С тех пор они почти не разговаривают. Он даже не дал себе времени полюбить ее.

Возможно, он и есть умный, даже если он самый большой в мире гребаный лицемер, когда дело касается вопросов сердца. Факт в том, что когда речь о Риан, нельзя отрицать ее значимость для него.