– Да, – он нежно проводит ладонью вдоль моего позвоночника, – были.

– Я даже не заметила.

– Я знаю.

Все еще сидя верхом на нем, я приподнимаюсь, ошеломленно оглядываюсь вокруг, прежде чем снова посмотреть на него и приложить ладонь к его груди. Пот стекает по его виску, а моя кожа покрывается мурашками, когда я понимаю, что простыни промокли насквозь. В смятении я качаю головой.

– Что, черт возьми, только что произошло?

Он одной рукой сжимает мое бедро, а другой гладит мое лицо, его глаза передают мне правду.

– То, что происходило с того дня, как мы встретились, – он приподнимается и прижимает свои губы к моим в долгом, медленном поцелуе. – Добро пожаловать по эту сторону стекла, Красавица.

Глава

39.

Натали

«Heaven Sent» – Mr. Little Jeans

– Ты должен мне чертовы извинения, – выговариваю я, пока губы Истона блуждают по моему животу.

– Полагаю, – он медленно, соблазнительно проводит языком по моей золотой цепочке, которая удивительным образом уцелела после бесконечных часов страстного любовного марафона, – я уже несколько часов усердно извиняюсь. Но прости, – говорит он, останавливаясь и поднимая на меня взгляд. Я ожидаю увидеть усмешку или, по крайней мере, хитрющую улыбку, но вместо этого встречаю искренность.

– Ты знаешь, за что извиняешься?

Он хмурится.

– Ты что, раньше встречалась только с детсадовцами? Я извиняюсь за то, что был мудаком вчера, – поцелуй, – и прошлой ночью, – поцелуй, – и за песню. Я не горжусь собой.

– Эта песня... ты правда думаешь, что это то, кто я есть на самом деле?

– Нет, я думаю, что это то, кем ты изображаешь себя, когда тебе некомфортно иметь дело с реальными проблемами. – На этот раз он усмехается, – Спящая Красавица.

– А, так вот в чем был двойной смысл моего прозвища. Спасибо, что испортил его.

– Оно будет звучать снисходительно, только когда ты будешь притворяться невосприимчивой.

– Я говорила тебе, когда мы встретились, что я осознаю свое поведение всегда, даже если не веду себя определенным образом или не говорю того, чего хотят или ожидают от меня другие. – Я провожу пальцами по его густым, влажным волосам. – И это два разных определения. Притворяться невосприимчивой – не быть затронутой или подверженной влиянию, и признавать – принимать или допускать истину. Я никогда не была невосприимчива к тебе, Истон, я просто отказывалась признавать это, и ты знаешь почему.

Он лениво водит пальцем вокруг моего пупка.

– В безвыходных ситуациях принимаются крайние меры. Ты уезжала. Снова. Ты не собиралась отвечать на мои звонки. Снова.

– Так ты устроил вечеринку, чтобы попытаться убедить меня?

– Нет, – резко отвечает он, опуская взгляд.

– О, слишком резкий ответ. Что ты умалчиваешь? – Я тяну его за волосы – сильно – заставляя поднять на меня взгляд.

– Черт, женщина, – сквозь зубы говорит он, пока я продолжаю тянуть его густые пряди. – Боже, ладно. Черт, ладно.

Я ласкаю его кожу головы, успокаивая, и он тяжело выдыхает.

– Вечеринка уже была запланирована, потому что я собирался попытаться переспать с кем–нибудь, чтобы выбросить тебя из головы.

Правда обжигает, я киваю, пока он покрывает мою грудь теплой ладонью.

– Но я принял лучшее, более мудрое решение, забрав тебя в Остине.

– Я не могу и не буду держать на тебя зла за это. Я не дала тебе ни одной причины...

Он качает головой.

– Давай не будем возвращаться к этому.

– Хорошо, и технически Так всё равно рассказал мне о вечеринке.

– Потому что я решил, что мы не пойдем, как только ты оказалась в моем фургоне. Так что, планировалась ли вечеринка для тебя? Нет. – Он проводит по нижней губе, скрывая улыбку. – Решил ли я заманить тебя на нее, после того как раскрутил её, чтобы доказать свою точку зрения? Возможно.

– Ты уверен, что не трехлетка?

– Я знаю, что это было плохо. Так и было задумано, но только потому, что я хотел развеять твои подозрения. – Он стонет от разочарования. – Ты, блять, целую вечность тащилась сюда.

– Это было намеренно, – я ухмыляюсь.

– Поверь, я знаю.

– Ну, ты угрожал мне.

– Я сожалею об этом больше всего. Это был самый подлый поступок из всех. – Его выражение становится искренним. – Я бы не осуществил эту угрозу.

– Теперь я это знаю.

– Я был так, блять, несчастен, думая, что ты не придешь.

– Бедняжка, должно быть, это было тааак мучительно – все эти сисечки и голые задницы скакали вокруг тебя. – Хлопая ресницами, я изображаю свой лучший южный говор. – Как же ты справлялся, пока я не появилась? Храни господь твое маленькое сердечко.

Он упирается подбородком мне в живот, я хихикаю и извиваюсь, прикладывая ладонь к его челюсти, чтобы остановить нападение.

– Прости, но мне просто немного сложно представить, что ты так нетерпеливо ждал меня, имея под рукой дизайнерские наркотики и целый цирк, буйствующий вокруг.

– Я говорил тебе, что это больше не мое. Наркотики – тоже. Я предпочитаю добывать адреналин и эндорфины естественным путем.

– Участвуя в мотокроссе и гоняясь за торнадо уровня F3, я в курсе.

– Это был F4, – поправляет он с ухмылкой.

Я закатываю глаза.

– Так что, вечеринок вообще не бывает?

– Ну, бывают, – он пожимает плечом, – конечно, время от времени. Какого черта нет? Я в этой жизни, чтобы кайфовать, как и все, и хочу выжать из нее по максимуму, но всё в меру. А такая вечеринка, как вчера? Только если ты рядом.

– Это было зрелище, – расширяю я глаза.

– По правде? – Он приподнимается надо мной с дьявольской ухмылкой. – Это было мягко по сравнению с некоторым дерьмом, с которым я сталкивался.

– Это... – я качаю головой, – я даже не могу представить, как это выглядело.

Он поворачивается на бок и подпирает голову рукой, его глаза сверкают, глядя на меня сверху вниз.

– Мои родители старались изо всех сил защитить меня, но я пробирался и на куда более жуткие тусовки. – Он становится серьезнее со следующим признанием. – Я не святой и никогда не стану им притворяться. За эти годы я совершил свою долю сомнительного дерьма. Но с тех пор как я в турах, я создал новые правила. После концерта я пишу, тренируюсь, заказываю хорошую еду – настоящую еду, – принимаю душ и отрубаюсь. – Он мягко берет меня за подбородок, привлекая всё мое внимание. – А теперь, когда выдается возможность, я добавлю свое новое любимое занятие, – его сопровождающая улыбка зажигает огонек в моей груди, – доводить свою прекрасную девушку до такого оргазма, что она засыпает.

– Девушку?

– Слишком быстро? – Он стонет и падает обратно на подушку. Я ловлю его взгляд на моем отражении в зеркальном потолке над нами, пока он обращается к нему. – Неужели ты и правда будешь продолжать отрицать, что всё стало серьезно еще в Сиэтле? Я ведь терпеливо ждал, блять, восемь недель между свиданиями.

Перекинув ногу через его торс, я поднимаюсь и сажусь на него верхом. Впитывая каждую его деталь, я провожу пальцами по его красиво зажившей татуировке. Теперь мне так многое ясно, с тех пор как я позволила своему облаку отрицания рассеяться. Часть этой ясности – осознание, что я никогда в жизни не хотела ничего сильнее, чем сохранить ту связь, что чувствую с обнаженным мужчиной подо мной.

– Нет. Я не отрицаю это. Моя реальность теперь по эту сторону стекла, помнишь? – с легкостью говорю я, полностью покончив с этой частью, как бы ни пугали меня потенциальные последствия.

Глаза Истона вспыхивают облегчением.

– Наконец–то, господи.

– О, заткнись.

Он нежно проводит пальцами по моим влажным волосам, прежде чем откинуть их за обнаженное плечо. После тщательного и исследовательского душа мы сменили простыни на запасной набор, найденный в шкафу. Спустя несколько часов сна мы проснулись голодными, лишь чтобы снова их испачкать. Мы провели большую часть дня, изнуряя друг друга, прежде чем рухнуть, голые и переплетенные, прерываясь на короткий сон.