– Потому что это был мой черёд для грандиозного жеста. Боже, Истон. После всего, через что мы прошли, я хотела сделать то, что ты делал для меня каждый раз. Ты заслуживал этого. Я не знала, как меня встретят, но когда наконец убедила себя просто, блять, сделать это, появиться и поставить всё на кон, то решила, что не хочу ждать окончания твоего тура. По пути я попала в аварию, и это не позволило мне добраться до тебя. А потом ты вернулся домой, и…

– И встречался с Мисти, – добавляет он. – Чёрт.

– Ненавижу эту часть, – шепчу я, проводя пальцем по его губам. – Я уже и так потратила слишком много времени, я знала это, но я всегда, всегда шла к тебе. Ты должен уже понять: даже когда мы были врозь, ты всегда был со мной. Его глаза наполняются эмоциями. – Ты так глубоко во мне – это нереально.

Он сжимает мою руку и нежно целует её с тыльной стороны.

– Я прекрасно понимаю, о чём ты. Ты однажды спросила, когда я понял, что люблю тебя. – Он берёт мой палец и проводит им по завитку его татуировки в стиле Чихули. – Так вот, этот завиток символизирует тебя – буквально, образно и поэтически, но что ещё безумнее – пророчески. Потому что, чёрт возьми, безрассудные и наивные, мы – само определение безумия. Но я выберу безумие в любой день. Я буду переживать его с тобой снова и снова.

– Ты меня заводишь своим остроумием, Краун.

– Ты хочешь услышать ответ или нет?

– Конечно.

Он усмехается:

– Я до сих пор не знаю.

– Серьёзно? – ворчу я. – Это не ответ.

– Но я могу сказать, что это было между моментом, когда ты ворвалась в тот бар в содержимом своего чемодана, и моим решением изменить татуировку. Так когда же я понял, что люблю тебя? Где–то в первые несколько дней. Но я могу точно сказать, когда я захотел на тебе жениться... это было, когда твой самолёт отъехал от меня в Далласе. – Он поднимает мою пустую левую руку, и его выражение лица становится мрачным. – Нам никогда не следовало разводиться.

Его лицо становится задумчивым, он встаёт во всей своей нагой красе, подходит к комоду, достаёт кольцо, с которым делал мне предложение на сцене, и возвращается в постель.

– Красавица... – мягко произносит он.

– Тебе даже не нужно снова задавать этот вопрос, Истон, – говорю я, пока он поднимает свои изумрудные глаза и снова надевает кольцо на мой палец. Глаза наполняются слезами, я с благоговением смотрю на него. – Истон, я клянусь...

– Нет, детка, никаких больше обещаний, – говорит он, обхватывая мою шею сзади.

Я хмурюсь.

– Думаешь, мы не способны их сдержать?

– Я думаю, мы потратили слишком много времени, беспокоясь о них, вместо того чтобы просто быть, – бормочет он. – Мы дадим новые в день нашей следующей свадьбы.

Я не могу сдержать улыбку.

– Так мы сделаем это снова?

– Чёрт возьми, конечно. На этот раз всё организуешь ты.

– Наша первая была идеальной, – вздыхаю я.

– Так и было. Так что тебе придётся попотеть, – хвастается он, наклоняясь для поцелуя, но вдруг резко отстраняется. – И, чтоб ты знала, чёрт побери, в ту секунду, как мы покинем Мексику, наша совместная жизнь начнётся. Мне плевать, если все четверо наших родителей явятся с целым картелем за спиной в качестве подкрепления. Мы улетим на одном самолёте, вместе.

– Меня это устраивает, мистер Краун, но я искренне надеюсь, ты готов к месту назначения и тому, что через три шага от твоего парадного входа ты покроешься потом, вдыхая стойкий аромат пропаренной коровьей лепёшки.

– Серьёзно? – он кривит губы при этой мысли, а я хихикаю над его реакцией, прежде чем он пожимает плечами. Поцеловав сначала моё кольцо, он начинает безмолвно выражать свою любовь губами.

Как раз когда мы начинаем забываться, мой телефон на прикроватной тумбочке вибрирует, привлекая наше внимание. Мы оба поворачиваем головы. Я смотрю на Истона, который с тех пор, как мы вошли в номер, держал нас обоих в изоляции от внешнего мира.

– Дай мне проверить, Истон.

– Просто... подожди, – говорит он, проводя подушечкой пальца по моему шраму.

– Рано или поздно нам придется ответить им, – говорю я, протягивая руку к телефону. – Последнее сообщение, которое я отправила отцу, было смайликом с глазами–сердечками и большим пальцем вверх. Это довольно по–мудацки, учитывая моё состояние во время звонка.

– Ладно, детка, – шепчет он, отпуская меня.

Я поворачиваюсь, поднимаю телефон и вижу уведомление о пропущенном сообщении от отца.

– Это Нейт? – спрашивает он, лёжа и уставившись в потолок. В его голосе слышится оттенок тревоги.

– Да, это он. Но я же рассказала тебе, что он сказал.

Он кивает, но это напоминание мало успокаивает его. Он поворачивается на бок, подпирая голову рукой, пока я открываю сообщение и пробегаю глазами по тексту.

– Что он пишет?

Сияя, я поворачиваюсь к нему и опускаю телефон так, чтобы он мог сам прочитать:

Папа: Всё, о чём мы с твоей мамой просим, – это чтобы ты, пожалуйста, не выходила за него снова, пока не уедешь из Мексики. Мы бы хотели посетить ХОТЯ БЫ ОДНУ из твоих свадеб.

Это первый раз, когда мой отец заставляет Истона рассмеяться.

Эпилог

.

Нейт

«Memory Lane» – Haley Joelle

6 месяцев спустя…

Дверь ванной открывается, как раз когда я застёгиваю запонки и поправляю пиджак.

– Застегнёшь меня? – просит Эдди, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть свою жену, придерживающую обеими руками длинное тёмно–синее платье из шёлка у груди. Оно струится по её фарфоровой коже, идеально облегая фигуру. Её глянцевитые тёмные волосы убраны наверх, но уже выбиваются непослушные завитки – именно так, как я люблю. Парящий бриллиант, подаренный мной на десятую годовщину свадьбы, сверкает на её груди рядом с бриллиантом на левой руке, что поблёскивает на ткани. С тем бриллиантом, что я подарил ей на нашу двадцать пятую годовщину. Она приподнимает бровь, видя мою реакцию на её полуодетое, полудоступное тело, и пытается скрыть улыбку.

– Неплохо для старушки, а? – спрашивает она, морща носик.

– Боже, ты просто охренительно идеальна, – бормочу я, широкими шагами приближаясь к ней, пока она поворачивается и подставляет мне свою обнажённую спину. Пользуясь случаем, я целую её в затылок и чувствую, как она непроизвольно вздрагивает.

– Всё что угодно, только не старушка, – уверяю я её. – Похоже, я плохо справился с напоминанием об этом прошлой ночью.

– Это было два дня назад, старина.

Я медленно застёгиваю молнию, фиксируя её платье.

– Ты умудряешься, блять, перехватывать дыхание, Эдди. Всегда им удавалась, – говорю я ей, а она смотрит на меня через плечо, и её подкрашенные розовые губы расплываются в улыбке.

– Ты тоже ничего так, – бормочет она, – но убери этот взгляд, Батлер. У нас есть дело.

– Какой ещё взгляд? – дразню я её, продолжая эту давнюю игру, что мы начали годы назад, пока в памяти мелькает образ Эдди – такой, какой я впервые увидел её на той вечеринке. Она выглядела как ожившая мечта, несмотря на хмурое выражение лица, с которым осушала бокал с шампанским. Ошеломлённый её видом, я замер в ожидании, пока она не заметила меня, стоящего между столиков и пристально смотрящего на неё. В тот миг, когда наши взгляды встретились, она застыла с бокалом на полпути ко рту, а её губы тронула улыбка – точь–в–точь как сейчас, – и выражение лица ясно говорило: «Ну что ж, и кто ты, чёрт возьми, такой?»

Как и я, она была слегка разочарованной, слегка пресыщенной, но всё же надеялась, что ошибается насчёт обеих этих черт. В тот вечер у меня не было ответа, кем я стану для неё, но спустя несколько месяцев это осознание накрыло меня с той же силой, что и грузовой поезд.

Её.

– О чём задумался? – спрашивает она. – Всё в порядке?

Повернув её к зеркалу, я обнимаю за талию и опускаю подбородок, чтобы упереться в изгиб её шеи, разглядывая наше отражение.