– Твой первый раз, – шепчу я так, чтобы слышал только он. – Жаль, я не записала.

– И хорошо, что не записала, – говорит он так, что я понимаю: запись лишила бы те воспоминания части той интимности. Я медленно киваю, соглашаясь.

Мне хочется броситься к нему, даже несмотря на жгучий осадок от разговора о группи. Я не могу не смотреть на него открыто и делаю это, не отрываясь, миля за mмилей. Так длится до тех пор, пока Так не хватается за наши подголовники своими покрытыми татуировками руками, просовывая голову между нами.

– Так какие у вас тут дела? – Так наклоняет голову в сторону Истона, но вопрос адресует мне. – Этот тип молчал всю дорогу в Остин и признался, что мы заедем за его девушкой, только за пять минут до прибытия.

Истон быстро смотрит на меня, вынуждая ответить за нас обоих, его выражение лица ничего не выдаёт.

– Мы друзья, – говорю я с тяжёлым языком, и слова кажутся предательством. – Близкие друзья, – подчёркиваю я, бросая взгляд на Истона. Он проверяет мёртвую зону, перестраиваясь, и в отражении видно, что он совсем не доволен моим ответом – у него дёргается скула.

Не то чтобы я была от этого в восторге, но мы не можем быть ничем другим, и каким–то образом мне нужно заставить его это понять, продолжая убеждать в том же саму себя. Интересно, сколько раз нужно соврать себе, чтобы это вошло в привычку. Именно так я сейчас и чувствую себя – лгуньей, потому как, чёрт возьми, я смогу устоять перед этим мужчиной? Но я обязана. Я должна сделать эти слова правдой. Мой отец всегда учил, что правильный поступок и трудный поступок – часто одно и то же. В случае с Истоном Крауном моё сопротивление ему станет самым серьёзным испытанием.

Неудовлетворённый, Так настаивает:

– И как вы, близкие друзья, познакомились?

– В этом–то и вся суть, – говорю я вслух, чтобы напомнить нам обоим. – В самой невозможной из ситуаций. Поверь, ты бы не поверил, если бы я рассказала.

– Испытай меня, – бросает вызов Так.

– Эй, чувак, отсядь, – легко отбривает его Истон, – я не вижу ничего в зеркало.

Так закатывает глаза на явную попытку Истона прекратить наш разговор. И она достаточно эффективна. Вскоре парни начинают общаться между собой, время от времени открывая пиво.

На мгновение я беспокоюсь, что они будут пьяны к началу выступления, но Истон выглядит невозмутимым, уставившись в быстро темнеющую дорогу.

После многих миль неловкого молчания, что для нас редкость, я наконец высказываю своё.

– Прости... Я не знала, что ещё сказать.

Он отвечает лёгким кивком, но я знаю, что это не тот ответ, которого он хотел. В следующие два дня я полна решимости заставить его понять, что это единственный ответ, который я могу дать.

♬♬♬

Едва мы подъезжаем к небольшому залу, как парни выскакивают из фургона, словно у них задымились пятки: до начала концерта осталось всего полчаса. Истон отказался останавливаться для третьего перерыва на пописать, и ребята пригрозили облегчиться в море бутылок от Gatorade на полу. Разумеется, после того как они «сорвали печать», возврата уже не было. В итоге мы остановились четыре раза, прежде чем добраться до площадки.

Сейчас все, похоже, в хорошем настроении, даже Истон, которому я не позволила замолчать на оставшемся пути в Оклахому. На удивление, он, казалось, тоже стремился вернуть нас к той лёгкой атмосфере, что была между нами, когда он заезжал за мной. Пока мы общались, я видела, как изменилась его осанка с момента нашей первой встречи. Улыбки теперь давались ему гораздо легче. Чем больше я замечала в нём перемен, тем больше понимала: часть его прежней угрюмости была вызвана тем, что он сам стоял на перепутье, когда наши дороги пересеклись.

Мы были друг для другом опорой, когда оба нуждались в том, кто поможет взглянуть на вещи под другим углом. Несомненно, это одна из причин, почему мы так быстро сблизились – и, кажется, так... незабываемо. Что я знаю точно – он подарил мне ту ясность, которая была мне нужна. К сожалению, он сделал это так, что это породило целый новый набор трудностей. Таких, как попытка удержать свои ноги от того, чтобы не обвить его обнажённую талию в ближайшие сорок восемь часов.

Теперь ясно: мы оба оказались по разные стороны той развилки, где сошлись наши пути, выбрав свои направления. Неудивительно, что я осталась на прежнем курсе – курсе, который я выбирала всю жизнь, как и он. Вот только мой путь не так полон решений, как его, в чем мне будет трудно признаться ему.

Как бы я ни любила того напряжённого Истона, встреченного мной в момент принятия судьбоносного решения, этот Истон не менее притягателен, если не более загадочен, что сделает следующие пару дней гораздо сложнее.

Размышляя над стоящей передо мной задачей, я замечаю знакомое лицо, когда рядом подъезжает такой же второй фургон, которого не было во время нашей поездки.

– Боже мой! – восклицаю я, и Истон отвечает ухмылкой, прежде чем я несусь к двери водителя второго фургона.

Джоэл выходит, выглядя потрясающе в простой белой футболке и джинсах, с готовой улыбкой для меня. Он раскрывает объятия, и я влетаю в них.

– Привет! – приветствую я, ощущая тепло его объятий. Мы крепко обнимаемся, затем слегка отстраняемся с одинаковыми ухмылками. – Странно будет сказать, что я скучала?

– Ни капли. Мы быстро сблизились, и не мы одни. – Он поднимает подбородок, указывая за мою спину. Я следую за его взглядом и ловлю взгляд Истона, который тепло скользит между нами, прежде чем Джоэл наклоняется и шепчет: – И на случай, если это не очевидно, по тебе тоже скучали.

Не успеваю я прочитать выражение лица Истона, как задняя дверь зала распахивается. Взгляд Истона отрывается от нас, когда его приветствует мужчина, который жадно трясёт его руку обеими своими. Мы с Джоэлом посмеиваемся, видя, как Истон беспомощно расширяет глаза, обращаясь к нам. Мужчина тараторит без остановки, хлопает Истона по плечу и направляет его к двери.

– Это ты ему сказал, да? – поворачиваюсь я к Джоэлу, когда Истон исчезает внутри. – Что я плакала, когда уезжала. Ты ему сказал.

Джоэл качает головой, и в его выражении нет ни капли вины.

– Мне не пришлось.

Глава 29. Натали

«Worldstop» – Roy English

Ошеломлённой.

Именно такой я чувствовала себя в первые полчаса шоу. Выступления Истона в записи не передавали и десятой доли того, что он и группа представляют собой вживую. Спустя считанные минуты я поняла – было бы трагедией упустить эту возможность. Хотя Истон говорил, что они только оттачивают звучание и срабатываются как группа, я не могу представить, чтобы они звучали лучше. Истон на сцене – это отдельное переживание. В сочетании с его потрясающим вокальным диапазоном и музыкой это совершенно завораживает.

Он вышел на сцену, будто шквал огня, прирождённый шоумен, и я мгновенно воспламенилась. Хотя он был одет так же, как когда заезжал за мной, во время выступления его образ приобрёл ещё более рок–н–ролльный оттенок: кепка задом наперёд, кончики волос, виднеющиеся из–под неё, уже после первых песен промокли от пота, а футболка прилипла к мускулистой груди.

Стоя между первым и вторым занавесом на краю сцены, я действительно занимала лучшее место в зале, скрытая от глаз зрителей. С этой точки мне были видны все чертовы движения, каждая его гримаса, каждое смыкание век. Я чувствовала каждое изменение тональности, каждую эмоцию, что он передавал и вызывал, бесшовно играя и напевая, словно ветеран сцены, Господи помилуй. Сейчас, в разгаре сет–листа, поразительно, что у них всех столько же энергии, сколько в начале выступления, будто они только разогреваются.

Впитывая происходящее, я ненадолго перевожу фокус на остальных участников группы. Так – неукротимая энергия за ударной установкой, пока Эл Эл скользит по краю сцены с соло–гитарой, его сильно выцветшая ретро гавайская рубашка расстёгнута, и он извлекает каждую ноту с идеальной чёткостью. Сид остаётся на другой стороне сцены, куда менее оживлённый, его басовые партии ровные, но мастерски провоцирующие.