– Нет, теперь ты явно лучше спишь.

– Да, это так.

– Тогда, пожалуй, мне жаль самого себя, – я снова просматриваю меню и быстро принимаю решение.

– Не настолько хорошо, – признаётся она, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как её губы слегка приоткрываются. Сдержаться и не прижаться к ним, чтобы заткнуть её, физически больно. Натали, словно читая мои мысли, тянется к шоту с подноса, решая обезвредить себя, чтобы игнорировать красного слона в комнате, отказывая нам обоим. После тех намёков сегодня утром в разговоре с матерью – не то чтобы они были действительно нужны, – я принял спонтанное решение поехать за ней, зная, что эта попытка может выставить меня круглым дураком. Увидев её в офисе, я ещё до звонка понял, что поездка того стоила.

Наблюдать, как она игнорирует мой вызов, было похоже на удар стеклянной бутылкой по виску, а увидеть её выражение лица из–за этого звонка – словно удар током в грудь.

Спустя несколько минут я смотрю, как Натали ковыряется в еде, а затем решает снова сдержать себя. После ещё нескольких шотов я сдаюсь. Какой бы разговор у неё ни был с Нейтом, он разрушил всё, что мы успели построить за время поездки и после концерта. Даже с тикающими часами и серьёзным разговором, который давно назрел, я решаю оставить это нетронутым – по крайней мере, на сегодня.

Глава 31. Истон

«Not Enough Time» – INXS

Вскоре после того, как последние напитки были выпиты, глаза Натали начали слипаться. Расплатившись по счёту, Так и Сид решили оставить нас и отправились в один из баров завершить вечер, тогда как ЭлЭл остался не у дел. Сначала я думал, что за Сидом нужен будет глаз да глаз, но, как оказалось, когда мы отправились в тур, ЭлЭл стал главным кандидатом на роль самого проблемного. С самого начала он участвовал во всех попойках чаще остальных и появлялся на репетициях и встречах группы липким, дрожащим. Пока что он не пропустил ни одного саундчека или выступления, и никому не приходилось его искать, так что пока я не вмешиваюсь.

Оставшись наедине, мы с Натали поднимаемся на наш этаж в лифте, и её захлёбывающийся, подпитанный алкоголем лепет перемешивается со смехом – её кайф явно перевешивает те несколько ложек пасты, что успели попасть в желудок.

– И когда ты начал играть «Cult», я просто офигела, – с энтузиазмом вспоминает она. В безопасности за закрытыми дверями она поворачивается ко мне и сокращает ту футовую дистанцию, которую соблюдала с момента ресторана. – Как ты себя чувствуешь, Истон?

– Хорошо.

– Нет, правда, – она хватает меня за футболку, растягивая её, пока я не сдаюсь, и притягивает меня так, что мы оказываемся нос к носу, умоляюще глядя на меня. Я не могу сдержать ухмылку.

– По сравнению с твоим текущим состоянием, думаю, ты меня обогнала.

– Заткнись. – Она расширяет глаза. – Это случилось, это происходит! Ты надрал страху задницу, и теперь... – она жестом изображает бросок гранаты и издаёт звук взрыва.

– Не совсем надрал, но ощущения классные, – честно признаюсь я.

– Ты преуменьшаешь. Расскажи мне всё, всё самое хорошее. Стелла офигела?

Я не могу сдержать растущую улыбку, вспоминая реакцию мамы.

– Это была лучшая часть. Она очень эмоциональная. Её тошнит, когда она волнуется или расстраивается, и тот день не стал исключением. Это было уморительно. Каждый раз, когда она пыталась заговорить, её начинало рвать. – Я прочищаю горло и выдаю своё лучшее подражание: – «Истон, я так горжусь тобой – блефх», «Истон, я не могу поверить – блефх», – а потом она убегала. Я думал, нам придётся её усыпить.

Натали закидывает голову со смехом, и я присоединяюсь к ней, когда двери лифта открываются на нашем этаже. Она слегка пошатывается при выходе, и я протягиваю руку, чтобы поддержать её.

– Всё в порядке?

Она смотрит на меня глазами, в которых читается «прикоснись ко мне», прежде чем погасить этот взгляд.

– Э–эти шоты дают о себе знать, – смеётся она. – Прости, обычно я переношу алкоголь получше.

Я не стал указывать на её враньё, но на самом деле алкоголь накрыл её через несколько минут после первого шота. Не могу сказать, что она скучная пьяница, потому что это не так. За столом она забрасывала нас историями, от которых мы с Таком хохотали до слёз, что только вызывало у меня к ней большую симпатию, одновременно беся меня всё сильнее. Я не мог вставить ни слова и не мог придвинуть её стул ближе к своему. Вещи, которые я легко мог позволить себе в Сиэтле – но не пытался, – теперь, кажется, были сняты с повестки дня.

Она и Так болтали без умолку большую часть ужина, ведя себя скорее как старые друзья, а не новые знакомые. Я знаю, что часть её живого интереса к нему была попыткой обойти тему наших отношений. Но я с досадой замечал, что она позволяла Таку монополизировать её внимание, лишь бы избегать меня.

– Я знала все слова, – говорит она, пока мы идём по коридору, заставленному номерами. – Критики не могут остановиться в своих восторгах, Истон. Ты станешь именем нарицательным, – она бросает на меня встревоженный взгляд. – Прости, не хотела подпитывать твою тревогу.

– Что ж, это чёртово преувеличение, так что я в порядке.

– Тебе нужна проверка реальностью, – она делает еще один выразительный жест рукой, – потому что это вовсе не преувеличение. Я прочитала всё, каждую рецензию в сети. Даже самые суровые критики свидетельствуют о твоем таланте.

– Спасибо, но я и не знал.

– Так и знала, что ты их не читал! – Она качает головой. – Ты действительно не представляешь, что творится там, снаружи, но ты должен поверить тому, что я говорю, и тем возгласам в зале сегодня вечером. Ты растешь только вверх. – Она указывает пальцем в небо.

– Ты так пьяна, – замечаю я.

– Я чуть–чуть навеселе, – выпаливает она, доставая ключ–карту из крошечной сумочки. – Я не могу пригласить тебя войти... так что... – Она открывает дверь на несколько сантиметров.

– Я бы и не принял приглашение, – говорю я, а она очаровательно хмурит бровки.

Скрестив руки на груди, я прислоняюсь к косяку двери.

– Ты выглядишь разочарованной, Натали. Скажи, почему это?

– Нет, это не…

Я поворачиваю её к двери и шлёпаю по попе.

– Давай, наслаждайся своим отрицанием.

Она резко разворачивается, чуть не задевая меня лбом, и выпрямляется, готовясь отчитать меня. Чёрт побери, но мне так хочется, чтобы это переросло в борьбу, которая закончится тем, что я войду в неё, вцепившись в её дикие светлые локоны цвета клубники.

– Я не плохой человек, – объявляет она. – Так что хватит делать из меня такую. Я пытаюсь защитить нас обоих.

– Иди спать, Натали, – я открываю её дверь, чтобы втолкнуть её внутрь, и в нос мне ударяет её экзотический цветочный аромат, пока внутри меня бушует битва с совестью.

У нас на подходе серьёзный разговор, важный, но я не собираюсь спорить с алкоголем.

– Я ответила на твой поцелуй, – выпаливает она, словно мне нужно напоминание. – Ты знаешь, что это так.

– Это то, что я знаю? – отвечаю я.

– Ладно... хорошо, договорились, наверное... ты, должно быть, очень устал, – тянет она, и её глаза умоляют меня сделать то, чего мы оба хотим.

Победа, в которой я отказываю ей, после того как она всеми силами избегала именно этого. Внутренняя ярость разгорается с новой силой, и мне представляется, как я прижимаю её и наказываю за это. Раздвигаю её бёдра и вбиваю правду прямо в её сознание, чтобы она хлынула из её рта, словно признание.

– Прямо сейчас я не доверяю себе, – хотя она выглядит достаточно вменяемой, чтобы я мог поймать её лживые губы своими и заставить замолчать моим языком.

Но она сильно ошибается, если думает, что я позволю ей использовать алкоголь как оправдание, чтобы снова сорваться на мне. Она играет грязно, чтобы избежать ответственности.

Если что–то произойдет в эти выходные, ей придётся, чёрт возьми, признать это. Она должна быть абсолютно трезвой, когда мы всё окончательно выясним.