– Я смотрела фильм прошлой ночью, – объявляю я, зная, что это принесёт мне очки.

– Правда?

– Ага. Я читала её статьи, и мне стало интересно.

Рози мечтательно вздыхает.

– Для меня он до сих пор лучший.

Насколько могу незаметно, я возвращаю её к сути.

– Так Истон выпускает дебютный альбом? Я даже не знала, что он музыкант.

– Дорогая, ты вообще видела свежие фото Истона Крауна? – укоряет она, доставая телефон и лихорадочно листая.

Хотя я искренне люблю Рози и её общество, именно такое её поведение и заставило меня вытащить её из офиса, чтобы покопаться в информации. Если и есть какая–то информация – хорошая или плохая – о Краунах, то обращаться нужно к ней. Историю Рида и Стеллы она считает современной версией Элвиса и Присциллы. Хотя это и старая новость, она остаётся для неё самой любимой, особенно учитывая, что у Короля и Королевы Краун родился принц. Принц, о котором СМИ почти никогда не упоминают.

Должна признать, насколько меня интригуют отношения моего отца со Стеллой, настолько же интересует и вторая половина этой истории. Стеллина половина. Возможно, если я приближусь к той половине, я найду некоторые ответы, которые ищу.

Я просто ещё не уверена, какие именно вопросы мне нужно задать... пока.

Когда Рози поднимает телефон, меня поражает, насколько велика и многогранна другая сторона этой истории. Ореховые глаза с вызовом смотрят на меня, точнее, в камеру, пока я беру её телефон и изучаю фотографию, прикрывая экран рукой от солнца.

– Да, детка, не торопись, пей этого мужчину глазами. Мм–м–м.

Я ухмыляюсь её реакции и делаю, как она говорит. На его более чем шестифутовом теле густые непослушные волосы цвета воронова крыла, торчащие из–под шапочки. На этом снимке на нём облегающая серая рубашка, тёмные узкие джинсы, в одной руке он держит пакет с едой навынос, а другой сжимает ручку древнего чёрного пикапа Chevrolet. Его поза рядом с машиной говорит о защите, будто у грузовика есть сентиментальная ценность, пока он сам хмуро смотрит на папарацци, делающего снимок. Вся его манера кричит: «отвали».

– Совершенно ясно, что он ненавидит камеру, – замечаю я.

– Именно поэтому он выпускает его без всякого промо.

– Что?

– Да, подруга, никакого пиара, никаких пресс–релизов, вообще никакого предупреждения. И, насколько мне известно, он не планирует давать ни единого интервью. Что просто безумие, учитывая…

–...что Стелла – журналистка, – вставляю я.

– Именно! Истон Краун либо плевать хотел, продастся хоть одна копия, либо он настолько ненавидит медиа, что не готов помочь самому себе в продвижении. Если судить по фото…

– …то определённо второе, – заканчиваю я за неё.

– Верно. Все эти годы его было почти невозможно сфотографировать, как и всех остальных детей участников Sergeants, что, конечно, взвинтило цену на его снимки до небес и сделало папарацци ещё более неуёмными. – Наконец она откусывает кусочек салата, но это не мешает ей продолжать восхищаться. – Вся чертова группа за все эти годы хорошо постаралась уберечь своих детей от внимания публики, так что теперь их с трудом узнают. Но, чеееееееерт, просто посмотри на него. – Она вздыхает. – Готова поспорить, его отец помогает ему с продюсированием, и он не хочет это афишировать.

И это твой шанс, Натали.

Я пользуюсь моментом.

– Оставим это за скобками. Нам не нужны судебные иски на шее.

– Уверена? – переспрашивает она. – Это же всего лишь предположение.

– Даже так. При их–то скрытности нам не нужна эта головная боль. Поверь мне. Сам факт выхода его альбома – уже достаточная новость.

– Согласна, – быстро говорит она, когда я возвращаю ей телефон, и она снова любуется фотографией. – Чёрт, он шикарен.

– И, судя по всему, ещё и ярый мудак, – говорю я с набитым ртом.

– До сих пор не верится, что Стелла работала в «Speak», а потом вышла замуж за рок–звезду, – она мечтательно вздыхает.

– Она сама помогла ему стать рок–звездой, – напоминаю я ей. А мой отец помог стать ей стать Стеллой. Эту часть я опускаю, пока в голове снова прокручивается фильм, и затаённая обида начинает потихоньку кипеть.

– Думаю, возможно, именно поэтому я и согласилась на работу в «Speak», – говорит она, отмахиваясь от мухи, кружащей над её салатом. – Уж точно не из–за местной погоды.

Я киваю, мои мысли начинают снова блуждать вокруг тех писем.

– Везучая стерва, – добавляет Рози. – Ты вообще можешь представить, каково это – быть в центре внимания такого мужчины?

Я качаю головой, её глаза загораются, и ужас пробегает по мне, когда я предвкушаю её следующие слова. И она снова произносит их.

– Знаешь, может, ты могла бы связаться с ней. Стелла – простой и приземлённый человек, кажется, она из тех, кто помнит свои корни и отдаёт дань уважения. Готова поспорить, она дала бы тебе цитату или пару абзацев о своём времени во время становления газеты. Это могло бы серьёзно поднять тиражи.

– Неплохая идея, – лгу я, вытирая рот салфеткой. – Я поговорю об этом с папой.

Никогда.

Никогда и ни за что я снова не подниму тему Стеллы перед отцом.

– Когда ты планируешь опубликовать статью об Истоне?

– Я всё ещё копаю, – говорит она, – но выложу её к понедельнику.

Сегодня среда. Если я решу использовать эту возможность, придется действовать быстро.

Я небрежно поднимаю стакан с лимонадом, в то время как в голове роятся возможные сценарии.

– Ну, и что ещё интересного происходит?

Глава 3. Натали

«Runaway Train» – Soul Asylum

Часы тикают. Эта мысль неотступно крутится в моей взвинченной голове, пока я изо всех сил пытаюсь собраться с духом, всё ещё стараясь оправдать причины поступка, который вот–вот совершу.

Возможно, часть работы журналиста–расследователя включает в себя и долю расчёта. Ни один стоящий начинающий журналист не станет отрицать, что требуется некоторая доля манипуляции – наряду с изрядной смелостью – чтобы проникнуть туда, куда нужно, по крайней мере, в годы становления.

Факт в том, что пока ты не зарекомендовал себя как журналист, мало кто обратит на тебя внимание, если только тема материала не будет сама по себе примечательной. В медиа человек человеку волк, так было всегда, и, к сожалению, из–за растущей конкурентности мгновенных новостей, когда полноценный материал нужно подготовить за считанные часы, чтобы тебя не опередили, похоже, так будет всегда. Рози уверена в своей позиции: никто больше не в курсе той ниточки, которую она заполучила по Истону; благодаря этому у меня есть временное окно.

Обычно Рози опубликовала бы такой стоящий заголовок за считанные часы. Она держит паузу из–за уверенности в своём источнике и, возможно, из–за своей лёгкой одержимости темой и желания сделать всё идеально, что даёт мне время. Обратная сторона? Это также даёт мне время вести внутреннюю моральную борьбу, и именно в ней я сейчас нахожусь.

До сегодняшнего дня я гордилась тем, что не стала той сукой, что идет по головам. На самом деле, я хочу быть полной противоположностью. Каждый материал, который я написала до сих пор, я готовила на должном уровне профессионализма, от которого не отступала. Если я сделаю это,если я из любопытства начну манипулировать этой ситуацией, возможно, мне уже не удастся спать так же спокойно, как до сих пор.

Неужели я готов переступить черту, которую не переступал все эти недолгие годы своей карьеры, ради ответов, которые всё равно ничего не изменят в моём нынешнем положении? Я не собираюсь «упереть» тему у Роузи, и это не моя история. Какой вред может принести немного покопаться, просто заглянуть на другую сторону?

– Просто сделай это, блять, – ругаю я себя.

Уставившись в свежий снимок Истона (тот самый, что Роузи нашла за ланчем), я краем глаза зорко слежу за отцом, пока тот сидит за своим столом.