Довольная макияжем, я в последний момент достаю из косметички тонкую золотую цепочку. Решив, что она идеально дополняет платье, застегиваю ее на талии, поправляя два тонких конца, свисающих над обнаженным пупком.

Укротив свои кудри, превратив их в более крупные волны с помощью утюжка, я надеваю свои синие замшевые лабутены. Довольная образом, в котором планирую кастрировать Истона Крауна, я беру маленький клатч, сочетающийся с красными подошвами моих туфель, и кладу в него телефон и кошелек. Проплыв сквозь несколько облачков духов с ароматом орхидей, я решительно выхожу из номера с твердым намерением заставить Истона заплатить по счетам.

Спустившись вниз, я обнаруживаю Джоэла припаркованным напротив кругового подъезда. Подходя ближе, он считывает мой готовый–к–войне взгляд, его глаза скользят по моим доспехам, пока он открывает не ту дверцу. С усмешкой покачав головой, он закрывает заднюю дверь и открывает переднюю, прежде чем я сажусь в машину. Он задерживается рядом, пока я пристегиваюсь, зная, что я не слишком–то им довольна, что явно его забавляет.

– Не сердись на меня.

– Я и не сержусь.

Его улыбка становится шире.

– Ты потрясающе врешь, и, честно говоря, он обделается, когда увидит тебя в этом платье. Это идеальный выбор.

Не в силах сдержаться, мой взгляд смягчается.

– Спасибо.

– Натали, – он вздыхает, сжимая верхнюю часть двери. – Возможно, он иногда кажется самовлюбленным – и, может, даже ведет себя соответственно, – но с тех пор, как он это осознал, он старается не быть таким.

– Я слышу тебя и знаю это о нем, но пусть он сам за себя постоит, хорошо?

Джоэл кивает и задерживается еще ненадолго. Я вижу, что он хочет снова заступиться за Истона, но вместо этого закрывает дверь.

Решив не втягивать Джоэла в нашу новообъявленную войну, я еду до отеля в тишине, чувствуя исходящее от него беспокойство. Он нервничает за Истона. Или за меня, вероятно, за обоих. Так или иначе, это наша битва, и он уважает границы. Когда мы подъезжаем к отелю, швейцар опережает Джоэла, открывая дверь. Я беру его за руку и благодарю, пока Джоэл подходит ко мне и провожает меня ко входу, а я мысленно повторяю свой план битвы, который прост – получать удовольствие.

Это лучшая месть.

Ходить с видом тоскующего и измученного желанием щенка мне никак не поможет. Реагировать на его истерику и давать ему то внимание, которого он хочет, – тоже. Если он намерен силой затащить меня на вечеринку, я именно так и поступлю – буду веселиться. Джоэл останавливается прямо у входа в отель.

– Просто назови свое имя у двери. Я предупрежу их, что ты поднимаешься.

Сглотнув, я смотрю на возвышающийся небоскреб.

– Ты не идешь?

– Я буду рядом, если понадоблюсь, – уверяет он, подмигивая, прежде чем вернуться к работающему на холостом ходу внедорожнику.

Итак, этот мудак даже моего единственного союзника мне не оставит? Ясно, что он хочет видеть меня уязвимой. Он, наверное, наслаждается каждой секундой этого.

Игра началась, рок–звезда.

Глава

36.

Натали

«Get Down, Make Love» – Nine Inch Nails

Глухой бас отзывается вибрацией в ступнях, когда я выхожу из лифта. Слегка пошатываясь на шпильках, я прохожу по длинному, но богато украшенному коридору, заполненному дорогими произведениями искусства. В его конце – прямо перед массивной двойной дверью – стоят двое не менее внушительных охранников.

– Натали Батлер, – представляюсь я обоим внушающим трепет привратникам. Первый из них стоит рядом со стойкой, увешанной маленькими пластиковыми пакетами. Он протягивает руку за моим клатчем, одновременно вручая мне красный номерок.

– Здесь только кошелек и телефон, – открываю я клатч, чтобы он мог убедиться.

– Кошелек можно оставить, но сегодня никаких телефонов и камер.

Только тут я понимаю, что стойка заставлена конфискованными телефонами.

– Эм... Я с... – я чувствую, как жар поднимается к моей шее, – с Истоном. Я его гостья.

– Как и все остальные внутри. Без исключений.

Тошнота подкатывает к горлу, пока он окидывает меня беглым оценивающим взглядом. Мысленно я уже слышу стук его молотка и читаю в его глазах взгляд «думает, она особенная», когда он переводит взгляд на второго охранника.

И тут же меня переполняет обида, а внутренняя лицемерка вынуждена проглотить горькую пилюлю. Я даю себе зарок никогда больше мысленно не осуждать другую женщину за то, что она добивается внимания моего красивого, талантливого рок–звезды или любого другого из его окружения. Причина в том, что до этого момента я сама была в одной лодке с ними, не имея ни малейшего желания искать берег.

Даже если я лично знаю Истона, я легко могу понять это стремление со стороны и знаю, что испытывала бы равноценное желание приблизиться к нему.

Я с силой, большей чем требовалось, шлепаю телефон ему в руку. Он насмешливо приподнимает бровь.

– У меня нет времени вразумлять глупцов, но ты можешь засунуть свой осуждающий взгляд себе в задницу, приятель, – огрызаюсь я. – У меня есть ученая степень и склонность к писательству, которым я зарабатываю на жизнь. А значит, я могу платить по своим, блять, счетам. Я также могу приготовить обед из пяти блюд и поменять спустившее колесо. У меня даже есть свой набор электроинструментов. И хотя я могу делать все это, я также могу подчеркивать свою женственность, носить это платье, эти каблуки и наслаждаться ощущением от них, пока ублажаю стоящего мужчину по своему выбору. – Я подхожу вплотную к этому мудаку, который вывел меня из себя одним лишь взглядом. – Но уверяю тебя, любой мужчина, перед которым я преклоню колени, будет достаточно умен, чтобы понять, зачем я это делаю.

Второй охранник усмехается у него за спиной:

– Черт, чувак, она тебя в пепел сожгла.

Не отрывая взгляда от мудака, я понимаю, что уже зашла слишком далеко. Большая часть моего яда предназначалась Истону.

– В будущем тебе стоит пересмотреть свой осуждающий взгляд на женщин, научиться видеть дальше их внешности, и, возможно, однажды ты окажешься достоин любой женщины, которая преклонит перед тобой колени.

– Я и так неплохо справляюсь, милая, – отмахивается он, когда за моей спиной раздается звук лифта и открываются двери. Но я делаю шаг вперед, вынужденная смотреть на него снизу вверх, решив, что еще не закончила.

– Уверена, что справляешься... за счет заслуг, таланта и обаяния другого мужчины, потому что он достоин фантазий. Черт, как же это, наверное, бьет по твоему эго.

Глаза охранника становятся убийственными, а стоящий за ним второй охранник открывает передо мной дверь пентхауса.

– После вас, красавица.

– Спасибо, – говорю я, обходя первого охранника, довольная его покрасневшим лицом, пока второй наклоняется ко мне.

– Если не найдете внутри того, что ищете, я буду здесь всю ночь.

Мы обмениваемся улыбками, пока он провожает меня внутрь, его взгляд одобрительно скользит по мне, прежде чем он закрывает дверь. Стоит мне сделать шаг внутрь вечеринки, как перемена атмосферы накрывает меня, и я мгновенно переношусь в другой мир.

Святое. Гребаное. Дерьмо.

Огромный пентхаус имеет открытую планировку, и гуляющие купаются в синем свете и тенях от прожекторов, освещающих стены. Справа – полноценная кухня, словно созданная для мишленовского шефа. Парящая винтовая лестница расположена слева от просторного мраморного острова – единственной преграды между кухней и огромной гостиной. В гостиной несколько женщин танцуют среди россыпи плюшевых, огромных круглых диванов. Зрители – и мужчины, и женщины – расположились на мебели и вокруг, наблюдая за ними с явным одобрением. Многие из танцующих выглядят как супермодели – длинноногие, с формами и одетые соответственно. Среди них я чувствую себя сексуальной в своей собственной коже, пока несколько взглядов скользят в мою сторону. Ощущая щекочущее осознание происходящего и пульсирующую музыку, я чувствую явный намек на секс в воздухе, который усиливает запретную атмосферу.