За гостиной возвышается массивная стена от пола до потолка из окон, открывающая величественный вид на часть городского силуэта. Длинный, П–образный балкон забит гостями под завязку, клубы дыма поднимаются из разных уголков этого обширного пространства. Инстинктивно я начинаю сканировать первый этаж в поисках Истона, но его нигде не видно. Мысль о том, что он, возможно, занят, вызывает у меня тягостное чувство, которое я отбрасываю, позволяя гневу вести меня дальше на вечеринку.

Придерживайся плана, Натали.

Приклеив улыбку, я пробираюсь через переполненное пространство, удовлетворяя свое любопытство относительно мероприятий такого масштаба. Я всегда надеялась увидеть, как развлекается один процент населения. Продолжая поиски, я замечаю Сида в углу комнаты, разговаривающего с группой женщин лет двадцати с небольшим, которые, кажется, ловят каждое его слово. Он находится на почтительном расстоянии от них, но выражения их лиц бесценны. Это определенно ночь, которую они запомнят. Словно почувствовав мой взгляд, Сид замечает меня, неподвижно стоящую посреди комнаты, окруженную танцующими телами. Он окидывает меня оценивающим взглядом, и на его губах появляется подобие улыбки. Я делаю ему небольшой взмах рукой, и он в ответ коротко кивает, прежде чем вернуть внимание своей плененной аудитории.

Приблизившись к патио, я различаю огненно–красные вишни, горящие на концах сигарет, в то время как бесчисленные силуэты заполняют пространство. Здесь темно, но не настолько, чтобы я не могла разглядеть некоторые лица тех, кто столпился вокруг разбросанных каменных костровых чаш, где синие языки пламени пляшут на различных профилях. Этой мрачности достаточно, чтобы те, кто хочет сохранить свое присутствие здесь в тайне, чувствовали себя в безопасности.

Я отвожу взгляд, чтобы отвадить несколько любопытных глаз, и замираю, заметив в углу балкона знакомое лицо.

Неужели это звезда последнего фильма Marvel?

Секундой позже объект моего внимания поворачивает голову, и пламя освещает его лицо, подтверждая догадку.

Лукас Уокер.

Святители!

Подавляя в себе фанатку, рвущуюся наружу, и отрицая желание позвонить маме по поводу нашего общего воздыхателя, я отрываю взгляд, понимая, что он, вероятно, одна из причин, по которой здесь запрещены телефоны. Лукас ушел из Голливуда много лет назад и вернулся, задавая жару а–ля Роберт Дауни–младший, и побил все кассовые рекорды своим первым фильмом за более чем десятилетие. Он – ходячее определение «серебряной лисицы», и благодаря культовым молодежным фильмам, на которые меня подсадила мама, он остается одной из моих первых влюбленностей. Лукас также снялся в «Драйве», что объясняет его присутствие здесь, но от этого моя тревога только усиливается. Неужели Стелла и Рид тоже здесь?

Я быстро отбрасываю эту мысль. Истон не стал бы так со мной поступать, как бы он ни злился. Заинтригованная тем, кто еще может здесь находиться, я в последний раз окидываю взглядом первый этаж и направляюсь к парящей лестнице.

Музыка меняется, пока я всё это осознаю. Весь пентхаус вибрирует от вступительного баса, после чего в колонках раздаются томные женские стоны в сопровождении индастриал–рока. До меня доходит осознание – звучание музыки явно намекает на полное отсутствие запретов.

Кожа головы покрывается мурашками от осознания; музыка медленно проникает в меня соблазнительной лаской, пробегая по затылку, а затем манит пальцем. Я следую за ней, проплывая сквозь море извивающихся тел. Чем дальше я продвигаюсь, тем сильнее обостряется моя интуиция. Музыка соблазняет меня наравне со всеми остальными, создавая ощутимые перемены в и без того вуайеристской атмосфере.

Возбуждение пульсирует в воздухе, а в груди трепещет предвкушение, пока я поднимаюсь по винтовой лестнице. Последние несколько ступеней я преодолеваю с легким покачиванием бедер, атмосфера заставляет мои собственные запреты понемногу ослабевать. И лишь достигнув верхней площадки, я понимаю, что первый этаж был обманкой, миражом по сравнению с настоящей вечеринкой, происходящей наверху. Я прихожу к единственно возможному выводу о теме сегодняшней ночи – грех.

И Сатана сегодня определенно собирает обильную жатву.

Сдерживая свое «святое дерьмо», я почти смеюсь, наблюдая за полноценным зловещим цирком, разворачивающимся перед моими глазами. Куда ни глянь – повсюду нечто более откровенное, чем предыдущее зрелище.

Слева от огромного зала расположена длинная барная стойка, окруженная толпой. Полдюжины или около того больших диванов заполнены до отказа знаменитостями, светскими львицами и им подобными. Скудно одетые женщины, многие с обнаженной грудью, извиваются в разных уголках комнаты, их тела изгибаются в такт музыке, словно предлагая себя.

Справа от меня несколько таких женщин целуются на диванчике напротив человека с видом топ–менеджера в костюме. Он сидит к ним спиной, беседуя с соседом, словно они на деловой встрече за завтраком. Несомненно, какой–нибудь музыкальный продюсер.

Справа в конце бара расположена диджейская будка, вокруг нее танцуют разноцветные огни. Диджей кивает головой в такт трансовому ритму, пока непристойные тексты проецируются на стену позади него.

Чем больше я наблюдаю, тем больше это похоже на погружение в темную фантазию. Хотя этот мир, возможно, не мой, сейчас я – его часть, и я намерена наслаждаться каждой секундой. Следовать своему плану становится намного проще, пока музыка продолжает гипнотизировать меня, глубокий бас и механические звуки втягивают меня в самую гущу происходящего.

Все присутствующие здесь – самого разного возраста, от двадцати с небольшим до пятидесяти лет, и очень немногие ведут себя соответственно своему возрасту, отчего моя улыбка становится все шире.

У ближайшей ко мне стойки бара кредитные карты используются для разделения различных порошков, которые через секунду втягивают через нос. По другую сторону стойки скудно одетые бармены – и мужчины, и женщины – разливают алкоголь в промышленных количествах, ловко орудуя двумя бутылками в каждой руке. Их смеси тут же опрокидываются залпом, как вода, теми, кто стоит по ту сторону стойки, а пустые стаканы с грохотом ставятся на стойку, требуя добавки.

В других частях комнаты я замечаю еще несколько полуобнаженных женщин, которые танцуют на коленях у нескольких мужчин, сидящих на различных стульях и пуфиках. Если бы мне пришлось предположить, я бы сказала, что, возможно, готовится оргия, и скоро она перейдет на уровень, который может оказаться слишком некомфортным для моего любопытства. Я никогда не была ханжой, но и никогда раньше не сталкивалась так жестко с сексуальными границами. Мысль о том, насколько далеко я от своей обычной жизни, вызывает у меня нервный смешок, и я делаю один огромный шаг прямо в самую гущу событий.

Если это вечеринка в стиле Истона – мира Истона, – я заключаю, что точно угадала, от чего он пытался меня оградить. И все же я не могу не чувствовать возбуждения от осознания, что такие вещи действительно существуют.

Это всё, что я представляла себе о вечеринке рокеров – полнейший, блять, хаос. Почувствовав, что внимание начинает смещаться в мою сторону, я отступаю от центра комнаты и продвигаюсь к бару, снова осматривая загроможденное пространство в поисках Истона, и снова безрезультатно. Пока я это делаю, я ненадолго отвлекаюсь, наблюдая, как женщина опускает топ, обнажая грудь, перед мужчиной, который выглядит так, будто готов ее поглотить. Я чуть не подпрыгиваю от неожиданности, когда справа, прямо позади меня, раздается голос:

– А ты кто такая?

Быстро оценив его, я успеваю заметить тонкий свитер с V–образным вырезом и темные джинсы, прежде чем поворачиваюсь к нему. Его глаза – искрящийся серый цвет, или, по крайней мере, так кажется в контрасте с освещением в комнате. У него стройное, но мускулистое телосложение и густые темные волосы. За несколько секунд я понимаю, что он красавчик – в стиле «сексуальный учитель» – и немного старше. По моим предположениям, ему где–то за тридцать. Его часы не слишком дорогие или броские, так что, вероятно, он носит их по практичным соображениям. Ответственный.