Адам удобно устроился на диване поодаль, перебирает струны своей незаряженной бас–гитары и болтает со своей женой, Люсией – самой доброй и щедрой женщиной на планете. Адам был последним из Sergeants, кто женился, если не считать Бена, и всем нам несказанно повезло с его выбором. У Люсии есть дар – она в курсе всего, что происходит с группой, как в личном, так и в профессиональном плане, всегда, и яростно, по–матерински нас всех оберегает.

Бен сидит один в кресле рядом с папой, через столик. Одетый с иголочки Лекси в винтажный вельвет, с подтяжками, застегнутыми и свободно свисающими по бокам, он методично закатывает рукава своей льняной рубашки, вероятно, по ее строгой инструкции. Поправляя воротник, он тревожно переводит взгляд на дверь.

Верная своему амбициозному характеру и безупречной репутации, тетя Лекси в последнюю минуту взялась стилизовать высокопоставленную клиентку и друга семьи, Милу, которая является женой голливудской легенды Лукаса Уокера. Этот срочный заказ поступил из–за непредвиденного мероприятия перед премьерой. Сразу после Лекси и Бенджи встретились в Лос–Анджелесе, чтобы сесть на рейс, но его задержали. Очевидно, что они опаздывают так сильно, что это уже выводит Бена из себя, судя по его нервозности. На протяжении всех лет, в определенные моменты, я знал, что присутствие Лекси играло важную роль в выступлениях Бена. Ее отсутствие, особенно когда он по ней сильно тосковал, приводило к некоторым из его самых пронзительных, идущих из самого нутра, концертов. Кажется, Бен использует их бурные отношения как источник энергии. И сейчас, при всем уважении, я его понимаю.

Хоть мы и рок–н–ролльная семья, мы прошли через всё и продолжаем проживать наши жизни вместе, несмотря на долгий перерыв Sergeants в записи и гастролях. Праздники, дни рождения, победы на «Грэмми» и другие церемонии наград, отпуски и, увы, уже слишком много похорон, – мы были рядом и прошли через всё это вместе. Кровные или нет, мы – семья во всех смыслах этого слова, что сделало бы союз Бенджи и Риан немного табу и предсказуемо катастрофичным. Так же запретно, как, скажем... безумно влюбиться в дочь бывшего жениха твоей матери и сбежать с ней.

Даже когда меня наполняет гордость от того факта, что мы празднуем еще одну веху сегодня вечером, я не могу не задаваться вопросом, как будет выглядеть моя семья через пять или даже десять лет, и, более того, как она бы выглядела, если бы Натали приняла свое место за нашим столом.

Она так ни разу и не встретила их.

Внимание Бена резко возвращается к двери гримерки, когда она с треском распахивается, и входит озадаченная тетя Лекси, по пятам за ней – Бенджи, который заходит следом и тут же начинает неприметно осматривать комнату.

– Слава богу, иди сюда, – скороговоркой вырывается у Бена, и облегчение сменяет на его лице выражение, полное тревоги, когда он затягивает Бенджи в свои объятия. Когда взгляд Бена встречается со взглядом Лекси над плечом Бенджи, я чувствую тот самый миг, когда они соединяются.

Обида со стороны Бена сегодня заметно отсутствует, как и уже некоторое время. Раньше он первым отводил взгляд, намеренно отвергая ее и разрывая их связь.

Его давнишнее излюбленное наказание.

Кажется, теперь он закончил с ней квитаться, так как их взгляды держатся друг за друга, пока мама не привлекает тётю Лекси к объятию. Они обнимают друг друга так, словно не виделись годами, а не днями, но их состояние понятно.

По правде говоря, у них за плечами самая долгая общая история. Их дружба и связь положили начало нашей семье, и они вдвоем стали ее становым хребтом. Этот факт вновь подчеркивается, когда в комнате разливается неоспоримое чувство облегчения.

Мы все здесь.

За исключением одной Краун.

Место, которое я всё ещё держу для неё, вероятно, впустую.

Отбросив эту мысль, я снова сосредотачиваюсь на нашем воссоединении. Улыбка Бена слегка растёт, когда Лекси переходит из объятий мамы в его объятия. Так очевидно, что он нуждается в ней. Так очевидно, что она хочет, чтобы он в ней нуждался.

Бенджи, тоже отвлечённый, застыл на месте в шаге от родителей, его глаза пробегают по Риан, а она ловит его взгляд и слегка машет ему, прежде чем возобновить разговор с Раем.

Ой.

Явно уколотый, Бенджи мгновенно накладывает на лицо невозмутимую маску, потом замечает меня, подходит и с вздохом плюхается справа от меня.

– Как твой перелёт? – подкалываю я, ухмыляясь.

– До чёртиков весело, братец, – он хмуро бурчит, пока я не отвожу взгляд от его родителей. Бенджи следит за моим взглядом.

– Даже не пытайся их разгадать. Их слепота по отношению друг к другу умопомрачительна.

– Ага, согласен. Игнорировать то, что ты чувствуешь к кому–то, – идиотизм.

В ответ он бросает на меня холодный, мёртвый взгляд.

– Ты лицемер, и ты это знаешь, – настаиваю я.

– Господи, чувак. Я только что приехал. – Даже протестуя, он бросает взгляд на Риан, которая потихоньку движется к двери гримёрки. Его плечи приподнимаются и напрягаются, и я знаю, что он борется с побуждением пойти за ней.

– Она перестала тебя ждать, Бенджи, – сообщаю я ему. – Давно.

Он пожимает плечами.

– Ну что ж, когда придёт время, я пожму руку её жениху, станцую с ней на их свадьбе, а потом буду баловать её детей.

– Вот это я прямо сейчас и называю ложью, – говорю я, зная, что он на это не способен.

– Я сделал выбор, который нельзя отменить, – задумчиво признается он. – Так что это единственный способ остаться в ее жизни. Я для нее теперь слишком испорченный. Она – фантазия, и если я прикоснусь к ней, – его голос становится обнаженным, пока он смотрит на нее, – я разрушу это для нас обоих. Фантазия всегда лучше реальности, в любом случае.

– Какое–то циничное, не говоря уже о том, что посредственное, дерьмо.

– Думаешь? – Он поворачивает ко мне безжалостный взгляд. – Ты же не так давно сам рухнул с небес на асфальт. И как тебе это?

– Пошел ты, – сквозь зубы бросаю я. – Ты прав. Она заслуживает лучшего, потому что ты, блять, яд.

– А ты им переполнен, – огрызается он, глядя на своих родителей, которые сейчас увлечены разговором. – Ты что, еще не понял, Ист? Ничто больше не почитается. Все это разговоры – слова, которые действия делают бессмысленными.

Действия, Натали, садись в самолет.

Правда в его словах бьет слишком близко к сердцу. Я собираюсь уйти, оставив его в его испорченном состоянии, но он хватает меня за руку и резко тянет обратно.

– Прости, чувак, это просто мое восприятие. Не значит, что ты должен в это верить.

– И не значит, что я должен это слушать. Твоя голова – не то место, где я хочу находиться прямо сейчас.

– Прости. – Он взъерошивает мои волосы, а я отбиваю его руку. Он игнорирует явную враждебность, которую я проявляю, и спрашивает: – Серьезно, как ты?

– Не чувствую себя сейчас тепло и блять уютно, – отрезаю я, пока принесенная им темная туча зависает над головой.

– Ты говорил с ней?

– Нет, и я стараюсь об этом не думать.

Он вздыхает и встает.

– Пойду возьму пива. Тебе что–нибудь принести?

– Нет, спасибо, – отвечаю я ровным тоном, его присутствие действует мне на нервы.

– Привез свой набор. Хочешь позже заняться тату–терапией?

– Да... возможно.

Взгляд отца перебегает от Бенджи ко мне, и он подходит.

– Пойдем, покурить охота. – Он смотрит на удаляющуюся спину Бенджи. – Пройдемся.

Зная, что он переполнен беспокойной энергией, я встаю, пока он предупреждает наших, что мы ненадолго выйдем. Выйдя из гримерки, мы направляемся долгой дорогой к парковке. Сделав несколько шагов, я с ухмылкой оглядываю его с ног до головы. Его собственный стиль, хоть и приведенный в порядок Лекси, остается верен его корням и типичному сценическому образу. Одетый во все черное, я замечаю, как здорово она его оформила.

– Волнуешься?

– Не особо, просто готов. Это ожидание меня убивает. Лучше уже вряд ли будет, – он ухмыляется. – Хорошие проводы, а?