– Что? Тебе больнее, чем ты показываешь?

– Нет... не в этом дело.

– Тогда, – он ныряет под струю и выплевывает воду мне на грудь, – выкладывай.

– Мило.

– Натали, – предупреждает он, – что такое?

– До тебя у меня был секс, – начинаю я. – И неплохой секс.

– Серьезно, блять? – он стонет. – С этого ты решила начать?

– Выслушай меня. У меня была горстка партнеров.

Его ноздри раздуваются, скула дергается.

– Тебе ни к чему ревновать.

– Это я буду решать.

Я закатываю глаза.

– Я не могу разговаривать с тобой, когда ты превращаешься в неандертальца.

– Тогда, может, тебе стоит пропустить историю половой жизни и перейти к сути.

– Забудь, – отмахиваюсь я, поворачиваясь и ныряя под струю.

Он мгновенно возвращает меня к себе и прижимает к стене душевой. Упираясь ладонями в плитку у моей головы, он проводит носом по моему.

– Прости, я посажу этого ревнивого осла на поводок. Говори, что хотела, Красавица.

– Ну, по моему опыту, я никогда... – я опускаю взгляд вниз, а затем широко открываю глаза. – Ты же понимаешь...

Он хмурится от недоумения, но затем на его губах медленно расцветает улыбка.

– Ты имеешь в виду...

– Не смей это говорить! – я зажимаю ему рот ладонью, но он полностью игнорирует меня, и его ответ звучит приглушенно.

– Женская эя...куляция.

– Я сказала, не говори этого! – он смеется и убирает мою руку.

– Порно–термин – сквиртинг. – Он разражается смехом, а я раздраженно качаю головой.

– Это абсолютно отвратительно.

– В тот момент таким не казалось, – поддразнивает он, видя мой дискомфорт.

– Просто забудь. Этого разговора не было. – Чувствуя себя совершенно смущенной, я пытаюсь высвободиться из–под его сковывающих объятий, но он прижимается ближе, удерживая меня на месте. – Это крайне нечестно, – говорю я, не в силах пошевелиться, – у тебя слишком много мышц и сантиметров надо мной.

Его губы искривляются еще больше.

– Ты сама напросилась, и, должен признаться, моему эго приятна эта поддержка.

– Ты идиот.

– Ай, – он усмехается, – это наша первая супружеская перепалка?

– Ты ведешь себя отвратительно, а я... неважно.

Заметив мое разочарование, его улыбка меркнет.

– Прости, детка. Не позволяй этому смущать тебя. Для некоторых женщин это естественно, когда у них интенсивный оргазм, и тут нечего стесняться. Честно? Я считаю это чертовски сексуальным и не могу дождаться, чтобы повторить. – Он приближается, а я смотрю куда угодно, только не на него.

– Я не разделяю твоего энтузиазма, – сухо парирую я.

– Но тогда разделяла, – дразнит он, – ты была очень воодушевлена. Ты пела оперу. – Мое лицо пылает, а он прижимается еще ближе, заставляя меня поднять на него взгляд. – Ни за что, не прячься от меня. – Вид его в этом огромном душе, полностью расслабленного и принадлежащего мне, захватывает дух.

– Ты можешь говорить со мной обо всем, Красавица, абсолютно обо всем. Никогда не стесняйся говорить со мной. Теперь мы – одно целое. Хорошо?

Я опускаю подбородок.

– Хорошо.

– Недостаточно хорошо. Посмотри на меня и услышь меня по–настоящему, – нашептывает он, его бархатный голос окутывает меня, как и он сам, приподнимая мой подбородок нежными пальцами. – Никогда не прячься от меня. Мы так близки, как только могут быть два человека.

Внимательно изучая его выражение, я вижу в его глазах лишь уверенность, а его слова питают мою душу.

– Ты понимаешь это?

Я сцепляю пальцы на его шее и притягиваю его ближе.

– Мы – одно целое, – повторяю я, любя звучание этих слов. – Ты знаешь, я тоже всю жизнь была «одной», во многом так же – единственный ребенок и чаще всего «вечеринка на одного» во взрослой жизни. Но этот смысл совсем иной и гораздо лучше.

– Да? – Он одаривает меня своей прекрасной полуулыбкой, кладя ладонь на мой живот. – Может, однажды нас будет двое. Или трое?

Я киваю.

– Когда–нибудь. Да. Я тоже этого хочу.

Все его существо преображается, когда мы вместе заглядываем в будущее, наше будущее, его глаза загораются, когда он смотрит на меня с благоговением.

– Сейчас – лучшее время для нас, только для нас двоих, и у нас будут такие дни столько, сколько мы решим. – Он поднимает наши соединенные руки, ладонь к ладони, прежде чем сплести пальцы и поцеловать мое обручальное кольцо. – Я хочу с тобой еще много таких дней.

– Я тоже.

Он кивает. Словно приняв как минимум тысячу решений, он начинает омывать меня с нежной заботой, используя шелковую губку, чтобы вымыть каждый дюйм моего тела. Его взгляд следит за движением рук, и, как бы мне ни хотелось ответить ему тем же, я пока слишком измотана. У моих ног он поднимает на меня взгляд, нежно проводя губкой между моих ног. Я вздрагиваю, и его взгляд смягчается.

– Нам придется дать тебе передышку, – говорит он с сожалением. Даже когда я собираюсь возразить, он качает головой, прижимается щекой к моей шее и шепчет: – «Согласна» означает – всю нашу оставшуюся жизнь. У нас есть время.

Даже когда он говорит это, я чувствую, как в нас обоих нарастает отчаянное желание сохранить эту реальность, смешанное с его яростной потребностью защитить нас. Я прижимаюсь к нему, пока он продолжает мыть меня, а затем принимается за себя. И в тот момент, когда он бросает на меня взгляд, его выражение лица становится серьезным.

– Не надо, детка. Пожалуйста, не надо. Стоит тебе начать думать так... – он качает головой. – Мы должны быть и оставаться едины в этом, хорошо? Мы не можем извиняться за то, что любим друг друга, иначе мы дадим другим власть осуждать нас.

– Верно, – киваю я. – Ты прав.

Он дарит мне еще одну захватывающую дух улыбку, его длинные мокрые ресницы слиплись под струями воды.

– Сосредоточься сегодня на нас, и не позволяй страху или сомнениям разрушить ни секунды этого.

– Хорошо, прости.

– Ты в безопасности со мной... – Он ловит мою руку, сжимает мои кончики пальцев и прижимает их к моему виску. – Здесь, – хрипит он, затем прижимает мою руку к своему сердцу, – здесь... – Он проводит ею вниз по своей мускулистой груди и животу, а затем прижимает к своему члену. – И уж точно здесь.

Я не могу сдержать улыбку, сжимая руку вокруг его твердеющей длины и двигая ею.

– Не начинай, – укоряет он, – тебе нужен отдых.

– Ты нужен мне.

– Я твой, Красавица.

– Это правда? – выдыхаю я, опьяненная любовью, измотанная, блаженная, но уже жаждущая большего.

– Правда во всех смыслах, – яростно заявляет он.

– Когда ты понял, что любишь меня? – спрашиваю я.

– Я понял, что что–то происходит между нами, с первого часа.

– Я тоже.

– Девушка, которая встретила меня в баре, была далека от той наглой стервы, что мелькнула в телефонном разговоре.

Я поднимаю бровь.

– Это тоже была я.

– Да, но она не пришла. – Он касается моей щеки. – А вместо нее появилась эта версия, искавшая то, чего я и сам для себя хотел.

– Чего?

– Такую любовь, что преодолевает рациональность, затмевает все доводы разума, которую невозможно контролировать.

– Она у нас есть.

– Верно. Самое лучшее, что мне не приходилось хотеть стать тем самым мужчиной для тебя. Я уже им был.

– Так ты говоришь, что это судьба?

– Может, чуть–чуть, – признается он, отводя мокрые волосы с моего лица, – и все остальное, что соединяет двух людей.

Я не могу сдержать улыбку.

– Осторожнее. Ты начинаешь звучать совсем как твоя суеверная мать.

– Возможно, я не во все это верю, но мне это в ней нравится, и я унаследовал от нее несколько черт.

– Например?

– Иногда я могу быть иррационален из–за эмоций. Моя мама такая же, и была такой всю жизнь. Вместо того чтобы пытаться измениться, она нашла того, кто принимает и любит ее еще больше за это, и преуспела благодаря этому. – Он выдыхает и берет шампунь, наливая его себе на ладонь. Он проводит им по волосам, прежде чем я беру инициативу в свои руки, втирая его в его кожу ногтями.