– Лучше? – бормочет он, добавив еще один палец и двигая ими внутри меня, пока это не начинает получаться легче. Мои глаза полузакрыты, губы приоткрыты, когда незнакомое ощущение становится странно приятным. Животное желание в его затуманенных глазах подстегивает меня, пока я смотрю на его отражение, такая же опьяненная желанием. Нефритово–янтарный огонь опаляет мое отражение, пока он возвращается на исходную позицию для нашей второй попытки. За последние несколько часов он прилежно трудился, чтобы подарить мне как можно больше сексуальных «впервые» из моего списка, и это – его последний рубеж.

– Расслабься, детка, – грубо приказывает он, и я повинуюсь, когда он входит. Мои ноги почти подкашиваются, когда волна боли пронзает меня.

– Смотри на меня, Красавица, – приказывает он, – смотри, как я беру твою попку. – Я повинуюсь, впитывая наслаждение на его лице, не желая отказывать ему в этом или в чем–либо еще. Его пресс блестит, глаза темнеют с каждой секундой, он удерживает мое внимание, сжимая мои бедра и входя глубже, заявляя права. Я практически вижу «моя» в его глазах, даже когда он шепчет слова ободрения. – Почти там, – выдыхает он. – Черт, ты так чертовски тугая.

– Истон, – я хнычу, и дрожь в голосе выдает меня. – Сделай это, сейчас, пожалуйста, – умоляю я, дискомфорт становится почти невыносимым.

От входит полностью, когда я выгибаю спину, боль на мгновение ослепляет меня, а он бормочет:

– Господи Иисусе. – Его глаза лихорадочно изучают мое лицо. – Все в порядке?

– Черт возьми, нет, – хриплю я, – но не останавливайся.

– Уверена?

– Истон, – я стону, боль заглушает все приятные ощущения.

Он направляет мою руку между ног, затем захватывает мой палец и проводит им вдоль края клитора. Результат удивляет: удовольствие возникает мгновенно.

– Вот здесь, прямо здесь, твоя чувствительная точка.

Очевидно.

– Не останавливайся, – приказывает он, и я киваю, опираясь на одну руку, а другой продолжая массировать себя. Боль немного отступает, пока он склоняется и водит языком по моей спине. – Так чертовски сладко. Готова?

– Нет, – я задыхаюсь.

– Тебе нужно расслабиться.

Я сужаю глаза.

– Хочешь на секунду поменяться местами, муженек, чтобы я могла прочитать тебе ту же лекцию? Уверена, в инструкции такого не было.

Он громко смеется.

– Детка, мы можем остановиться, – он тяжело дышит. Удовольствие от его легких движений быстро развеивает всю игривость. – Давай остановимся, – бормочет он, ладонью поглаживая мою спину, но я протестую.

– Не смей! Мы доведем это до конца. Просто... сделай так, чтобы было лучше.

Его лицо напряжено, ноздри раздуваются – я знаю, он сдерживается, когда медленно отодвигается и затем входит в меня. Когда он совершает еще несколько движений, не услышав в ответ стонов, я начинаю немного расслабляться. Как только это происходит, его толчки становятся легче, он задает ритм, вожделение исходит от него волнами, пока он наблюдает, как я ласкаю себя.

– Лучше? – с нажимом произносит он, проводя ладонью по моим ягодицам.

– Даааа, – я шиплю, расслабляясь еще немного, и незнакомое ощущение охватывает меня уже более приятным образом. Он ускоряется, не отрывая взгляда от моих движений, его челюсть расслабляется.

– Х–х–хорошо? – вырывается у меня, я начинаю подстраиваться под его нарастающий ритм, и худшая часть дискомфорта остается позади.

– Так чертовски хорошо, детка, я так сильно тебя люблю, – хрипит он, его голос бархатен. – Ты так чертовски прекрасна. Мне всего тебя мало.

– Тогда возьми больше, – приказываю я, двигаясь навстречу его толчкам. Это лишь усиливает мое возбуждение, его голод растет, а глаза вспыхивают тем самым, безошибочно узнаваемым огнем.

– Черт, Натали... не надо, я сейчас, блять, взорвусь.

Но я продолжаю, и в ответ вырываю у него стон, которого никогда прежде не слышала, что лишь подстегивает меня. Я ускоряю движения руки и начинаю встречать каждый его толчок. Он замедляет наш темп, чтобы ввести в меня свои толстые пальцы и провести ими вдоль внутренних стенок. Ощущение мгновенно переполняет меня, в то же время он, кажется, нажимает на все мои кнопки одновременно. После еще нескольких точных движений все мое тело сдается, а затем содрогается. Удовольствие, словно цунами, разрывает меня изнутри, я запрокидываю голову и кричу его имя.

Из его губ вырывается поток ругательств, он кусает губу, сжимает мои бедра и начинает входить в меня с новой силой, продлевая мою оргию, прежде чем и сам сдается, выкрикивая хриплое: «Блять! Блять!»

Я продолжаю содрогаться в разряде наслаждения, пока поток влаги заливает мои бедра, а Истон, прижимая меня к себе, тяжело обрушивается вперед.

Удовольствие отступает, и вновь возвращается легкий дискомфорт, пока он осторожно выходит из меня, нежно проводя пальцами по моей попе, прежде чем повалиться на спину на пуфик. Глядя на меня, тяжело дыша, он притягивает мою верхнюю половину к себе и целует меня так, словно я – воздух, который ему нужен. Отстраняясь, он бросает мне дьявольски–довольную ухмылку.

– Это было просто офигенно, детка.

Я киваю, незаметно проводя рукой по бедру и чувствуя, что оно мокрое, затем вытираю его о полотенце, лежащее подо мной.

– Не включишь душ? – прошу я, и Истон кивает, целуя меня в губы, прежде чем развернуться и представить моему взору свой обнаженный зад.

Последние часов тридцать были самыми счастливыми в моей жизни. Особенно последние несколько. Чувствуя себя грязной и в то же время блаженно опьяненной бесконечным кайфом, который, кажется, без остатка питает нас обоих, я незаметно вытираюсь между ног, пока он настраивает температуру воды. Не в силах перестать думать о том, что только что произошло, я нарушаю молчание:

– Откуда ты знаешь обо всех этих местах на моем теле?

Он бросает ухмылку через плечо, пока пар поднимается из душа, а его темные волосы падают на лоб. Я мысленно делаю снимок этого кадра.

– Я сделал своей миссией узнать их, а теперь это моя работа.

– К сожалению, я сама не знала о некоторых из них, – я слегка покусываю его плечо. Мы и раньше были авантюрны, но наш медовый месяц превратился в самую отвязную авантюру на сегодняшний день.

Как и должно быть.

Как и Истон, я отказываюсь позволить чему или кому бы то ни было, или любой мысли отнять счастье нашего первого дня брака. Так как мы договорились выключить телефоны перед отъездом, мы даже не потрудились вспомнить о катастрофе, ожидающей нас за дверью. Но чем дольше мы откладываем разговор о том, что у нашего кокона есть срок годности – который, увы, истекает завтра, – тем тревожнее мне становится. Мне нужен какой–то план, чтобы чувствовать себя в безопасности. И все же, я не хочу затрагивать эту тему сейчас. Напротив, я хочу продлить каждую секунду этой эйфории, которую мы заслужили как новобрачные.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, заходя и затягивая меня под струи душа вместе с собой. Мои конечности будто из желе, и я могу лишь кивать, охваченная усталостью. Несколько секунд под водой – и я снова переживаю нашу недавнюю близость, отворачиваясь, пока он шепчет комплименты своей «грязной маленькой жене».

Он замечает румянец, окрашивающий мое послесвечение, и с беспокойством приподнимает мой подбородок.

– Это было слишком?

– Да, Истон, несомненно слишком. У тебя не член, а амазонская водяная змея в штанах.

– Серьезно? – он ненадолго сдерживает улыбку, но она прорывается наружу.

Я выдавливаю немного мыла с запахом жасмина на одну из роскошных губок, нежных как крылья ангела, и с насмешкой смотрю на него.

– Это было болезненно, но великолепно, и ты чертовски хорошо это знаешь, так что хватит ухмыляться. – Я колеблюсь, прежде чем провести губкой по его груди, и с беспокойством смотрю на полотенце. Слишком поздно пытаясь скрыть смущение, я замечаю, как он хмурит брови, следит за моим взглядом и улавливает мое колебание. Этот мужчина не врал, когда говорил, что изучил меня. Он слишком проницателен, и мне трудно что–либо скрыть. Это и благословение, и проклятие.