Мы расселись, и рабыня в аланийской одежде подала нам розовую воду. Я наслаждался этим напитком в Кандбаджаре семьсот лет назад, но сейчас вкус был более терпким. Рабыня принесла также огромное медное блюдо с сочными финиками – именно ими, судя по пальмовым рощам, мимо которых мы проезжали, и питалась вся орда.

Вошли несколько воинов в разномастных хлопковых безрукавках, шапках с перьями, кожаных и кольчужных доспехах. Женщина с повязкой на глазу ростом была не ниже мужчин – наверное, та самая хатун, о которой говорил Томус. На меня сурово глядел уродливый воин без уха, напротив уселся каган с каштановой бородой. Он слишком раздобрел для своих кожаных доспехов.

По пути сюда я сказал Томусу и Маркосу:

– Не выказывайте враждебности, но и не позволяйте им счесть нас слабыми. Мы не должны искушать их нас атаковать, скорее наоборот – давайте спрячемся в платье хатун.

В шатер вошла фигуристая женщина в воздушном одеянии с узором из золотистых тюльпанов. Судя по нежным щекам, ей было не больше двадцати. Значит, она и есть та самая красавица с завораживающими ресницами, о которой упоминал Томус. Переводчица.

Она села рядом с ними. Хатун с повязкой на глазу подалась вперед и заговорила.

– Прежде чем мы начнем, – перевела фигуристая девушка на превосходный крестейский, – хочу спросить об одном из наших людей, который вошел в кровавое облако и до сих пор не вернулся. Может быть, вы его видели?

Я повернулся к Томусу и Маркосу, сидящим по обе стороны от меня. Оба покачали головами, и я покачал своей.

– Мы не слышали ни о ком, кто вошел бы с вашей стороны.

Слишком привлекательная девушка перевела мои слова на парамейский.

– Пожалуйста, будьте внимательны, – сказала одноглазая хатун. – Если вы вернете его нам, то заслужите наше хорошее отношение.

– Ваше хорошее отношение нам пригодится.

Я поднял бокал с розовой водой и сделал глоток.

– Я правильно понимаю, что ты – император Базиль Разрушитель?

– Да.

– Мы рады встрече. Я султанша Сира, одна из семерых йотридов и силгизов, которые сейчас правят Аланьей.

– Да хранит тебя Архангел, султанша Сира. Мы ценим ваше гостеприимство. И рады, что гостеприимство по-прежнему почитается на этой земле, даже через столько веков. – Я широко улыбнулся и вежливо усмехнулся. От всех этих любезностей меня тошнило. – Надеемся, что можем рассчитывать на ваше расположение, честность и щедрость. Мы хотели бы прийти к выгодному для обеих сторон соглашению.

Будь прокляты Падшие. Я говорил так, будто пытался ее умаслить. Словно я тринадцатилетний мальчишка, умоляющий ее сделать меня мужчиной. Надо сменить подход, иначе она сочтет меня слабаком.

По правде говоря, Саурва и чудовища, которых мы видели в кровавом тумане, вышибли из-под меня привычный железный трон. То были лики Несотворенного, и их форма не имела никакого смысла, в чем бы я ни уверял своих последователей. Но когда я подумал о своих воинах, оставшихся в том тумане и веривших, что я веду их по божественному пути, во мне забурлила невероятная сила. Я должен стать пастырем для своих детей, прежде чем наслаждаться комфортом.

– Я тоже хочу прийти к соглашению, – устами переводчицы сказала султанша Сира. – Я хочу избежать кровопролития. Но, как тебе известно, Зелтурия – душа Аланьи, и, как законные правители страны, мы не можем допустить, чтобы вы оставались в этом священном месте. Народ требует спокойствия в храмах, и если мы этого не обеспечим, то потеряем честь в его глазах.

Я разглядывал фигуристую темноволосую переводчицу, пока та говорила. Томус и Маркос тоже не сводили с нее глаз. Я никогда не слышал, чтобы даже наши самые лучшие ораторы говорили столь возвышенно. Она так изящно переводила слова султанши. Так музыкально. Я мог бы слушать ее мягкий голос хоть целый день.

– Мы не хотим оставаться в Зелтурии, – сказал я, заглянув в единственный глаз султанши, цвета кедрового дерева. – Но, по правде говоря, просто не знаем, куда идти. – Разумеется, я не мог сообщить, что намереваюсь завоевать мечом Кандбаджар. – Мы прошли долгий путь… Или скорее долгое время, и теперь у нас нет дома.

Сира шепнула что-то двум мужчинам, сидящим по обе стороны от нее. Раздобревший что-то пробормотал в ответ.

– Мы обеспечим вам проход на Юнаньское побережье, – сказала она. – А там вы можете потребовать у своих соотечественников переправить вас через море обратно в Крестес.

– Боюсь, большинство из нас не из Крестеса. По крайней мере, не из того Крестеса, который вы знаете. Мы из страны, которую вы называете Сирмом. – Я приложил руку к сердцу. – Я родился в Костане. – Я указал на Томуса. – А он – в Деймосе и никому не позволит об этом забыть. – Я положил руку на плечо Маркоса. – А он рожден среди сверкающих озер Лиситеи.

Султанша сжала тонкие руки и улыбнулась.

– Так идите домой в Сирм. Мы не будем вам препятствовать.

Очевидно, мы не были готовы к такому путешествию. Да я и не желал идти прямо в пасть империи, сожравшей нашу.

– Вот только нас туда не пустят, – возразил я. – Теперь там правят Селуки, и они нас перебьют.

– Не пустят? – Сира усмехнулась. Ее простодушие одновременно обезоруживало и тревожило. С каким врагом мы столкнулись? – Разве ты не легендарный завоеватель? Так завоюй Сирм. Мы дадим вам припасы.

– Вы поможете завоевать нашу страну?

– Не хочу, чтобы вы завоевывали эту. – Она скрестила ноги и откинулась назад. – Селуки – и наши соперники. Кстати, о Селуках. Что произошло с шахом Кярсом?

– Как думаешь, стоит ей сказать? – прошептал я Томусу.

Он ответил мне на ухо:

– Быть может, они облегчат нам дело.

Я кивнул и сказал Сире:

– Он вместе с несколькими сотнями верных гулямов забаррикадировался в храме Святого Хисти.

– Отца Хисти, – поправил меня уродливый одноухий воин со шрамом через всю бороду. – Он Отец Хисти. Не называй его святым.

Странно. Похоже, раздоры в этой стране носят еще и религиозный характер.

– Они в храме. Двери… толстые. Мы не сумели их проломить пальмовыми бревнами.

– Можем дать вам бомбу, – предложила Сира.

Одноухий что-то сердито ответил. Но его слова нам не перевели.

– Что такое бомба? – поинтересовался я, когда они закончили спорить.

Сира хлопнула в ладоши и громко выкрикнула:

– Бум! Это как огонь, но он завывает, – пояснила она. – Вот только каган Гокберк обеспокоен, что бомба может повредить сам храм. Как правоверные латиане, почитающие Отца Хисти и его Потомков, мы не можем этого допустить. И все же… Я буду настаивать, чтобы вам предоставили бомбу. Такую, которая не сильно все разнесет, только проделает щель в дверях из песчаника, и вы сможете разломать их бревнами.

– Мы с радостью примем такое оружие, – с готовностью отозвался я. Почти раболепно. – Как вы понимаете, когда мы вошли в город, погибло много его жителей. Но многие выжившие попали к нам в плен. Мы хотим отдать их за выкуп.

Сира и ее компаньоны о чем-то пошептались.

– Я думала, этосианская вера запрещает покупать и продавать рабов.

Некоторые епископы и впрямь утверждают подобное, но в мое время они не были влиятельны. Неужели все изменилось?

– Позволь мне беспокоиться о том, что позволяет или не позволяет моя вера.

– Хорошо. Нам всегда нужны рабы. Мы заплатим справедливую цену. И очень щедро за тех, кто забаррикадировался в храме Отца Хисти.

Как приятно услышать, что они такие злейшие враги и без колебаний поработят друг друга. Аланья моего времени была объединена под властью святого правителя, и мы боялись, что он пошлет армию неверных на север, на нашу щедрую землю. Я поступил мудро, нанеся удар первым.

– Но… – продолжила Сира, – мы заключим сделку, только если вы согласитесь покинуть Аланью. Идите на восток, в Кашан, или на запад, в Сирм, и мы вам поможем. Останетесь здесь, и мы будем сражаться с вами.

В Кашане тоже правили могущественные Селуки. Маркос ясно дал понять, что там мы не найдем свободных земель. Султанша предоставила нам два варианта: идти на восток, исполнив пророчество о Зачинателе, или вернуться домой и сразиться за землю, которая принадлежит нам по праву.