– Нет, я… – начала было Буря, но затем замолкла, и ее шипы дрогнули от волнения. Лун сообразил, что дал ей возможность снять с себя ответственность; если он возьмет вину за потасовку на себя, то Опаловая Ночь не сможет ни в чем обвинить Изумрудные Сумерки.

Консорт зашипел, схватил Луна за запястье и поволок его прочь из комнаты. В коридоре их ждали арборы и воины; они внимательно подслушивали, оцепенев от ужаса. Когда консорты вышли, они поспешно уступили им дорогу, некоторые вскарабкались прямо на стены. Из всех Лун узнал лишь Гнедую. Когда они прошли мимо нее, незнакомый консорт рявкнул:

– Позови Лозу.

За первым же поворотом консорт пошел вверх по наклонному коридору, который вел в глубь древа. Лун думал, что его сейчас вышвырнут из колонии, однако они шли вовсе не к главному выходу. Он уперся ногами и высвободил руку из хватки незнакомца. Черная чешуя оцарапала его земную кожу. Консорт повернулся и поднял шипы. Лун сказал:

– Куда мы идем?

Консорт нетерпеливо хлестнул хвостом.

– В опочивальни консортов. – Он склонил голову набок. – А ты хотел остаться с ними?

– Нет.

– Тогда идем.

Он снова повел Луна по извилистым коридорам, пока они не вышли на мост, который пересекал узкий изгиб центрального колодца. Они очутились почти что под водопадом, и холодный влажный ветерок растрепал волосы Луна. Мост проходил под густыми зарослями лиан, через внутреннюю стену древа, и вел в очередной коридор, украшенный резными изображениями окрыленных и арборов.

Коридор упирался в большую круглую комнату, высеченную в дереве, с видавшей виды металлической чашей-очагом посредине. Здесь тоже стояли низкие скамьи, но не квадратные, а с загнутыми краями, покрытые серыми шкурами и подушками из темной материи. Консорт подтолкнул Луна к ближайшей скамье.

– Присядь.

Лун сел. В его голове начало проясняться; быстрая ходьба и прохладная дымка водопада пошли ему на пользу.

Консорт отошел в сторону, подергивая шипами и нетерпеливо водя хвостом, а затем принял земной облик. В нем он все равно был выше Луна и более мускулист, чем обычные окрыленные. Его кожа была светлого золотисто-бронзового оттенка, волосы – красно-коричневыми, а лицо – квадратным и более грубым, чем у Луна или любого знакомого ему консорта. Впрочем, он все равно был красив, хотя и выглядел так, словно родился, чтобы сражаться, а не жить при дворе. Незнакомец был облачен в одежду из темно-коричневой ткани и кожи; его рубаха без рукавов не скрывала чеканные золотые браслеты на руках. Вид у него был задумчивый, но не сердитый. Лун спросил:

– Ты разве не вышвырнешь меня из колонии?

– Что? – Консорт посмотрел на него так, словно ничего безумнее он в жизни не слышал. – Нет, конечно.

В комнату вбежала молодая арбора. Увидев их, она споткнулась и остановилась. Ее кожа была темно-медной, а остриженные волосы обрамляли лицо темным пушистым ореолом. Выцветшая голубая рубаха и штаны скрывали ее худое, но сильное тело. Через плечо арборы была перекинута сумка, и, судя по грязным пятнам на одежде, ее оторвали от работы в садах.

Озабоченно хмурясь, она перевела взгляд с Луна на консорта.

– Ты звал?

– Позаботься о нем, – сказал консорт и ушел.

Лун уставился ему вслед. Затем выкрикнул:

– А если я очень вежливо попрошу, меня вышвырнут из колонии?

Арбора подошла ближе, внимательно глядя на Луна.

– Гнедая сказала, что королева-чужачка ударила тебя по лицу, но я ей не поверила. Теперь вижу, что ошиблась.

Лун все еще не чувствовал щеку, но ощущал, как отекла и натянулась кожа.

– Кто ты такая? И он кто такой?

– Ой, я – Лоза, наставница. А это был Умбра, консорт Ониксы, королевы-сестры. – Лоза сняла сумку с плеча и склонилась рядом. Порывшись в ней, она вывалила на пол несколько тряпичных мешочков с травами. Рукава Лозы были закатаны, а на сильных руках красовались разнообразные браслеты из ярких металлов, бусин и полированных камней. Она нагнула голову так, что волосы скрыли ее лицо, и прибавила:

– А еще, э-э-э… Мне сказали спросить, не пытался ли кто-то тебя… обидеть?

– В последнее время нет. – Посмотрев ей за спину, Лун заметил, что они не одни. В проеме, который вел в коридор, собрались другие арборы, и еще несколько стояли в небольшом проходе на противоположном конце комнаты. Все они были одеты для работы на улице, и от них сильно пахло землей. Увидев, что Лун смотрит на них, арборы смущенно удалились, но, судя по шепоту и шорохам, что доносились из коридора, далеко они не ушли.

Наставница подняла глаза и неуверенно улыбнулась, явно растерявшись от его ответа.

– Это…хорошо. – Она встала и потянулась к чайнику. – Ты давно оказался в Тумане Индиго? Изумрудные Сумерки рассказывали, что ты жил совсем один…

– Так и было, пока шесть месяцев назад меня не нашел праотец Тумана Индиго, – сказал Лун. У него тоже был к ним вопрос. – Почему Опаловая Ночь бросили меня, одну воительницу и четырех маленьких арборов умирать в лесах Абассинского полуострова?

– Что? – Лоза чуть не выронила чайник. Из коридора донеслось потрясенное аханье.

Немного помолчав, наставница спросила:

– А что стало с остальными?

– Их сожрали тэты, – ответил Лун. Он не собирался смягчать правду словами вроде «их не стало», или «их убили», или любыми другими, которые было легче слышать и которые лишь затушевывали истину.

Молчание затянулось. Лоза поставила чайник на горячие камни и, опустив глаза, прикусила губу.

– Я не знаю, что тогда произошло. Я родилась уже после нападения. – Она прокашлялась. – Как их звали? Арборов и воительницу?

– Листок, Свет, Покой и Веточка. Воительницу звали Скорбь.

Арборы, которые остались подслушивать у комнаты, начали перешептываться. Лун понял, что от них он ответа не дождется. Что ж, это было ожидаемо. И он больше не видел смысла оставаться здесь. Поднявшись на ноги, он заявил:

– Я ухожу. – Если он полетит отсюда в сторону Тумана Индиго, то, возможно, сможет найти Нефриту и остальных.

Лоза потрясенно посмотрела на него.

– Ты не можешь уйти! Королева-дочь хочет встретиться с тобой. Она – твоя сестра.

– Сестра? – повторил Лун. До него не сразу дошел смысл слова. – Но мне сказали… Высота говорила, что из последнего выводка королевы выжил лишь я один.

– Один из консортов, – пояснила Лоза. – Выводок получился смешанным, три консорта и две королевы. Одна королева тоже выжила. – Наставница помедлила. – Ее зовут Селадонна. А твою мать зовут Малахита.

Лун помотал головой, говоря себе, что это ничего не меняет.

Лоза решила, что он просто сбит с толку, и пояснила:

– Малахита – наша правящая королева. Оникса – королева-сестра, но она потомок рода, который остался здесь, когда двор разделился и половина ушла на восток. Это случилось несколько поколений назад. – Лоза передала Луну тряпочную подушечку, наполненную травами. Лун машинально приложил ее к глазу и тут же почувствовал, что отек сходит. Наставники усиливали свои отвары магией, и чем сильнее был наставник, тем быстрее происходило исцеление. Лоза, видимо, была очень сильна. – Восточная часть двора вернулась около сорока циклов назад. Их привела Малахита. – Лоза снова помедлила. – Ее консорта, твоего отца, убили Скверны. Они напали на восточную колонию и уничтожили ее.

Лун сделал глубокий вдох, и от сладковатого запаха растений у него защипало в горле.

– Скверны. Я так и знал.

– Так ты помнишь, что произошло? – спросила Лоза, садясь на шкуру у очага. Остальные арборы снова подкрались к комнате и теперь маячили у входа.

– Нет. – Порой Луну казалось, что он припоминает нечто забытое, но разве он мог отличить настоящие воспоминания от образа, в который сплелись все поселения, разрушенные Сквернами на его глазах. – Я просто… думал, что это, скорее всего, они.

– А до Тумана Индиго ты правда все время жил один? Как одиночка?

– Да. – Лун поднял глаза и обнажил клыки. – Я не знал, кто такие одиночки; я не видел ни одного раксура с тех пор, как погибли остальные; я даже не знал, что мы зовемся раксура…