… Новый штамм неизвестной ранее геморрагической лихорадки был обнаружен под Новым Уренгоем. Заражены оказались девятнадцать человек, семнадцать из них скончались, поскольку их медицинский страховой счёт не предполагал лечение данного заболевания. Правительство изучит ситуацию и даст рекомендации, однако уже сейчас можно сказать, что летний купальный сезон в Карском море оказался под угрозой…

… Прогрессивные партии Европейского Региона наконец договорились об имплементации положений Семейного Законодательства в части естественных привилегий для небинарных пар. Со следующего года в ряде стран региона приоритет при распределении всех льгот и пособий – таких, как лицензии на приобретение детей, ипотечное жильё, подъёмный капитал для переселенцев, – будет безусловно отдан небинарным парам. Среди блока депутатов достигнута договорённость продвигать эти ценности в законодательства всего Пан-Евразийского Содружества. Напомним, с января прошлого года было вдвое увеличено финансирование сети надгосударственных Центров Совместимости и Гендерной Коррекции, где человеческая особь любого пола и возраста может найти себе небинарную пару. Также в Конгрессе прорабатывается законодательный вопрос об обязательном посещении данных центров с трёхлетнего возраста…

… И наконец, о погоде. Сегодня в Москве ясно и солнечно, столбики термометров застыли на отметке в минус десять градусов – это рекордно холодный показатель за последние тридцать два года. В целом, нынешняя зима бьёт все рекорды последних лет – как температурные, так и по количеству осадков. При выходе на улицу будьте осторожны и не забывайте головные уборы. Под прямыми солнечными лучами не рекомендуется находиться более получаса подряд, поскольку безозоновый пояс в этом сезоне продвигается ещё севернее, расширяясь за счёт центрально-европейской равнины… На этом пока всё. Следите за развитием событий на нашем канале. Далее – реклама, а после рекламы мы продолжим показ любимого зрителями сериала «Каха и его игривые мальчики наносят ответный удар…»

Новости оставили гнетущее впечатление какого-то бесконечного эксперимента, который проводят над людьми из года в год, и чем дальше – тем этот эксперимент становится чудовищнее. Дальше началась реклама. Незнакомые мне марки товаров хаотично мелькали среди частей тел – чьи-то гладкие длинные ноги, бицепсы, широкие белозубые улыбки, и снова ноги, округлые зады и бегущие куда-то в замедленной съёмке обнажённые люди. Умом среди этого хаоса мелькающей анатомии и слоганов невозможно было ничего понять, и я выключила экран.

Прикончив завтрак, я вышла на середину комнаты и принялась отрабатывать удары в «бою с тенью». Второй руки мне катастрофически не хватало, но после вчерашнего визита к Митяю исправленный механизм работал идеально, реагируя на каждый нервный импульс движениями всех элементов, поэтому я чувствовала себя намного увереннее прежнего. Через некоторое время, запыхавшись, я приняла УЗ-душ, привела себя в порядок, оделась и вышла на улицу. Сверху гудел нескончаемый поток машин. Словно лапы огромной многоножки, стоявшие вплотную к домам массивные опоры путепровода вздымались и упирались в полотно, уходящее за высотку и исчезающее где-то вдали. Дворик был абсолютно пуст, дверь «Весёлого Саймека» была заперта, поэтому я решила прогуляться.

Прошагав сквозь грязный и тёмный переулок, я вышла под яркий искусственный свет – уличные фонари освещения всё также, как и ночью, горели – их, похоже, вообще никогда не выключали. Над улицей нависало стальное нагромождение галерей, переходов и балочных конструкций, скреплявших небоскрёбы, словно гигантские скобы. Серо-коричневые стены уходили ввысь, пряча голубое небо от взора. Чернели бездонными провалами бессчётные одинаковые окна с торчащими тут и там коробками кондиционеров. Солнечные лучи – опасные, но оттого не менее желанные – до мостовой не добирались, разбиваясь о щербатые углы высоток, теряясь между металлоконструкциями, затухая средь балконов где-то в вышине, а их место занимали россыпи разноцветных огней и рекламных экранов.

Человеческий муравейник – перенаселённый, грязный и тесный – нисколечко, впрочем, не унывал. Вокруг царила оживлённая атмосфера праздника. Пахло жареными сверчками, играла музыка, кое-кто выволок на улицу пластиковые ёлки с человеческий рост, украшенные блестящими шарами. Неизменно горели жестяные бочки, собирая вокруг себя замёрзших бедняков. На той стороне дороги несколько человек, одевшись в звериные маски, танцевали причудливый танец. Вокруг них собралась толпа, люди весело подпевали и хлопали в ладоши, среди них бегали и кричали дети.

Подняв ворот куртки, я решила пройтись и оглядеться по сторонам. Нырнула в боковую арку, проследовала по тёмному загаженному туннелю и вышла к поперечной аллее с серыми голыми деревцами по сторонам. Аллея обрывалась и двумя полосами дороги скрывалась под небоскрёбом позади меня, а впереди темнела водная гладь широкой реки, забранной меж отвесных стен из крупных прямоугольных блоков. Я прошла ещё пару сотен метров вперёд и очутилась прямо на набережной. Мелкая и грязная, начерно промасленная и мёртвая, река словно бы разделяла два мира – позади меня над городом нависали угловатые махины серых человейников из стали и бетона, а на той стороне ввысь вздымались чистые сияющие небоскрёбы с прозрачными верхушками. Под их куполами отсюда можно было разглядеть зелёные кроны деревьев – цветущие летние сады на крышах зданий…

Фасады домов на этой стороне были увешаны рекламными щитами и наводнены проекциями, с которых на людей сыпались названия продуктов, скалились белоснежными зубами, обвивая друг друга, полуголые девушки и женоподобные юноши с пустыми глазами, выпрыгивали голограммы и набрасывались, словно хищник на добычу, неоновые силуэты. Противоположный же берег был девственно чист, безмятежен и опрятен. Единственное, что слегка бросалось в глаза – это ползущее по лоснящейся верхушке самой высокой башни голографическое название и строгая аккуратная эмблема одной из крупнейших финансовых корпораций Сектора.

Над белыми небоскрёбами в недостижимой вышине парила гигантская платформа на антигравах, казавшаяся отсюда размером с монетку. На том берегу, на набережной, я различала чёрные фигурки частых полицейских патрулей – они парами ходили взад-вперёд, поглядывая то в небо, то через реку на этот берег. Воздушные трассы у реки резко расходились в стороны, так что над тем берегом никто уже не летал. На мосту в отдалении возвышался хорошо укреплённый пропускной пункт, а вдоль реки, закладывая уши рокотом пропеллеров, неспешно плыл сине-белый полицейский конвертоплан.

Мимо меня с жужжанием пронёсся небольшой дрон, и я сделала вид, что разглядываю что-то на потрескавшейся тротуарной плитке.

— Подайте на жизнь в честь праздника, — раздался откуда-то сбоку слабый старческий голос.

Под деревом, на фанерном ящичке сидела сморщенная старушка, укутанная в лохмотья. Её дрожащая рука в вязаной рукавице была протянута в мою сторону. Я удивилась тому, как не заметила её сразу – настолько она сливалась с окружающим серым пейзажем.

Достав изрядно поредевшую со вчерашнего утра пачку денег, я отсчитала несколько купюр и вложила в руку нищенки.

— Как много… — растерянно пробормотала она, так и держа деньги в вытянутой руке, будто я сейчас передумаю и заберу их. — Зачем же так много?

— Идите домой, бабушка, нечего тут мёрзнуть.

Она вздохнула и пробормотала:

— Нет у меня дома, внученька… А ночую я на станции метро неподалёку. Вот насобираю на билет, чтобы пройти через турникеты и устроиться на ночёвку в переходе, а на остальное живу. Благодаря тебе мне теперь на целую неделю хватит!

— А почему здесь сидите? — нахмурилась я. — Людей тут мало ходит, все там, выше по улице. Там можно хотя бы денег собрать побольше.

— Так молодые уже всю улицу поделили, а конкуренты – кому они нужны-то? Меня просто выгнали, да и всё…

Она поёжилась, а у меня вдруг защемило сердце. Мне стало очень жаль эту несчастную старушку, захотелось как-то помочь.