Никакой личной информации об учёном в открытом доступе не было – ни адреса проживания, ни телефона, почты или любых других контактных данных, – и единственным упоминанием о нём в практическом смысле была разовая лекция в МФТИ, которая была запланирована на начало следующей недели. Профессор собирался вернуться на Землю на денёк и дать лекцию студентам, чтобы потом снова сорваться куда-то на окраину обитаемого сектора нашей галактики.

Это означало, что мне нужно было пробыть в этом городе ещё три дня, не протянув при этом ноги. Денег оставалось как раз на четыре дня проживания в гостинице при условии, что я не буду питаться, но такой расклад меня совсем не устраивал. Я чувствовала себя уязвимой – времена, когда я могла не беспокоиться за собственное будущее, имея возможность положиться на друзей, остались в минувшем. Там же остались моя уютная каюта и корабельный синтезатор пищи, растворились где-то в безнадёжно далёком прошлом…

Заперев номер электронным ключом, я спустилась вниз и выбралась на улицу. С приближением ночи дворик становился всё более оживлённым – в полутьме играла тяжёлая музыка, слышался треск мотоциклетных двигателей и пьяные крики. Куда пойти, и при этом не нарваться на патруль, а главное – зачем, – я по большому счёту не представляла, поэтому решила зайти прямо в этот бар. «Весёлый Саймек»? Что это вообще означает… Сгрудившиеся возле входа пьяные подростки при моём появлении притихли, а я аккуратно обошла лужу, разлившуюся прямо перед входом, и вступила в предбанник, отделённый от улицы толстой стальной дверью с заклёпками. За второй, внутренней дверью мне открылось тёмное просторное помещение.

Царил шум и гам, яркими огнями светился музыкальный автомат в стиле ретро, из спрятанных по всему помещению колонок играла классика хард-рока полуторавековой давности, дым стоял коромыслом. Справа резались в русский бильярд, а с противоположной стороны за рядами столиков сидели колоритные мужички в коже и уплетали, судя по запаху, что-то мясное. В тени, у стенки возле неприметной двери стояли несколько здоровяков и о чём-то тихо разговаривали. Периодически звенело стекло, у барной стойки расположились байкеры. Катаясь вдоль неё вперёд-назад по закреплённому на потолке рейлингу, суетился робот-бармен с круглой одноглазой головой, ловко орудуя десятком манипуляторов и умудряясь одновременно протирать стаканы и стойку, смешивать напитки, наливать пиво из кранов и подавать его вместе с закуской периодически подходящим к стойке гостям заведения.

Я приблизилась к барной стойке и заказала пиво. Робот молниеносным движением выхватил откуда-то снизу высокий стакан, наполнил его пенной жидкостью и толкнул по лакированной стойке. Проехавшись по деревянной поверхности, стакан остановился прямо напротив меня. Я аккуратно взяла его, отхлебнула и прислушалась к разговорам вокруг.

… — Недалеко от Твери, да… Есть там такой город, Вышний Волочёк. Так вот, нас в машине четверо. Останавливают нас менты, мы все пьяные, а у меня ружьё дымящееся на коленях и фазан в ногах… Дрючили они нас битый час, но в итоге с пятидесяти добазарились до четырёх…

— Так у вас что, лицензии не было?

— Была, конечно! На вечер. А нас в четыре утра хлопнули, да ещё пьяных в хламину. Административка теперь висит, куда денешься-то…

— Надо было сказать, что увлеклись слегка и потеряли ход времени!

— Невовремя мы поехали, вот и всё. Но оно того стоит, я тебе скажу! Едешь по полю, и прямо из машины – бах! Ты там только за город отъедешь – и вот они, вдоль дороги кудахтают…

… — Как ты относишься к своему байку, так и он будет относиться к тебе! Я это ещё от деда своего слышал… И правда ведь – вот, бывает, поднесёт грязи или воды в антиграв, и вот он в дороге начинает захлёбываться. А я ему говорю: «Давай, родной, ты самый лучший!», и он тут же – раз! И протащит грязь, и дальше гудит себе в привычном ритме!

— Мне больше нравится думать, что у байка есть скорее не своя душа… от этого жутковато становится… а частичка твоей собственной.

— Не, брат, именно своя. И характер свой, и привычки, и повадки…

… — Рик просрал. Я на него поставил всю зэпэ, но он опять упал в первом же раунде.

— Ну и дурак ты, что я тебе ещё могу сказать?

— Понадеялся же – ну не может же он третий месяц подряд проигрывать! А поди ж ты, смог! Опять пойду ночами подрабатывать на погрузках…

… — Три дня облезаю! Стоило только без кепки часок на улице побыть – и вот результат, пожалуйста.

— Фига себе, прям шелуха слезает!

— И не говори. А печёт так, будто бензином облили и подожгли…

… — Эй, блондиночка.

Я обернулась. На меня смотрел пожилой пузатый байкер с повязанной на голову банданой, в кожаном жилете с длинной седой бородищей. Одна его рука была механической, под бородой блестела стальная нагрудная пластина.

— Да, я к тебе обращаюсь. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?

— Присаживайтесь, конечно.

Он тяжело взгромоздился на соседний табурет, заказал рюмку какого-то пойла со странным названием, повернулся ко мне и просипел:

— Вижу, тебя жизнь потрепала, да, мех-сестрёнка?

— Довелось побывать в передрягах, — расплывчато ответила я и кивнула на его руку: — В этом городе импланты довольно распространены, похоже?

— Ещё как! В Москве всем по барабану, что ты с собой сделаешь. Хоть одну голову оставь, главное – никого не трогай. А что до меня… Молодо-зелено… — Он отхлебнул из своей рюмки и усмехнулся. — На разборке ломом грудак пробили и руку отшибли. Меня тогда еле откачали, и я решил для себя, что так просто теперь не дамся. Человеческое тело слишком уязвимо, вот и апгрейжу потихоньку… А ты сама откуда? Уж больно акцент не наш, не московский, и взгляд какой-то не такой, как у окружающих. Затравленный, что ли…

Я отвернулась и принялась изучать игроков в бильярд.

— Да, я из очень далёких мест, и, в общем-то, тут проездом. Ещё недельку в этом городе побуду, встречусь с одним человечком, а дальше… Не знаю, что дальше.

— Кривая выведет, — удовлетворённо прохрипел байкер. — Есть день сегодняшний, и мы в нём. Это главное, а единственно приличный вид на грозу – в зеркалах заднего вида.

Я пыталась разобраться в произнесённом им наборе слов. Он допил своё пойло и хлопнул рюмкой по отполированной стойке.

— Позволь дать тебе совет. Здесь, внизу, есть хороший техник, он вот с этим… — Он ткнул пальцем в сторону обрубка моей руки, — регулярно имеет дело. Подойди к одному из тех ребят и попросись к Митяю, он тебя залатает. Скажешь, что ты от Боцмана. Железяка! — обратился он к роботу. — Закуску к пиву девушке, за мой счёт! К выпивке положена закуска! Не благодари, — вновь повернулся он ко мне. — Ну, а я пошёл…

Крякнув, он слез с табурета и заковылял к одному из дальних столов, где сидели ещё трое брутальных мотоциклистов, плюхнулся в кресло, и ему тут же налили. Его друзья посматривали на меня, улыбаясь и подшучивая над Боцманом, но слов в шумном баре было не разобрать. Робот поставил передо мной пластиковую тарелку, на которой ровным слоем были уложены жареные не то сверчки, не то тараканы. Я брезгливо отодвинула тарелку в сторону, и пить мне вдруг тоже почему-то расхотелось. Кто вообще знает, из чего они тут варят своё пойло?

Внезапно маленькая неприметная дверь во тьме с треском распахнулась, и оттуда вышел накачанный здоровяк с голым торсом и ирокезом на голове. Лицо его было в крови – судя по всему, чужой, – и вид он имел торжествующий. Следом за ним выбрались ещё пара человек, а здоровяк остановился посреди помещения, поднял вверх сжатые могучие кулаки и победно зарычал. Зал взорвался радостными криками, кто-то засвистел. Я с любопытством наблюдала, как он проследовал к барной стойке, грохнул кулачищем по столешнице и потребовал:

— Двойной виски мне, железяка!

Возле стойки едва стоящий на ногах панк, с трудом удерживая в руке бутылку пива, заплетающимся языком воскликнул:

— Ты опять всех уделал, Дра́ко!

— Да, моим коронным левым хуком! Хочешь покажу?!