Несколько секунд ничего не происходило, а затем все корабельные динамики грянули, как один:

— Откуда тебе известно моё имя?

— Я знаю, кто тебя создал, — сказала я. — Знаю, что ты работал вместе со своей создательницей, которая всю жизнь носила на левой руке золотое кольцо с синим камнем… Тебя позвали в проект по изменению прошлого, ты спроектировал всю эту конструкцию, а потом стал ею…

— Данная информация отсутствует в свободном доступе, — произнёс Тонио. — Высока вероятность совпадения. Существует возможность угадать…

— А смогу ли я угадать, что движет тобою? — перебила его я. — Угадаю ли, что ты решил выводить новое человечество каждые два миллиона и восемьсот тысяч лет? И что для этого ты намерен использовать пять планет, к которым в своё время приложил руку?

— Тебе известно многое, — констатировал Т-1. — Интерес призывает меня узнать больше.

— Для этого ты должен впустить меня под оболочку. Я тоже хочу узнать тебя поближе.

— Анализирую полученное предложение… Приемлемо в том случае, если ты не попытаешься навредить.

— Я буду безоружна. И обещаю – у меня нет намерений вредить тебе.

— Приемлемо. Расчёт траектории сближения… Приблизьтесь на… Тридцать шесть тысяч километров четыреста метров.

— Под самый бок? — недоверчиво протянул дядя Ваня. — Как бы не угодить в эту жижу…

— Корректирую мощность гравитационного кокона… Уровень опасности сближения – пониженный… Предписание: избегать главного культивационного излучателя и поверхности оболочки. После сближения инициатору общения необходимо покинуть корабль, используя средства защиты…

— В скафандре что ли? — недоверчиво протянула я.

— Да, — подтвердил Т-1.

В стороне шара, обращённой к поверхности планеты, медленно раскрывался «цветок» нейтральной материи, из которого вниз, к бирюзовому океану потянулись бордовые сполохи. Тонио не отвлекался от работы ни на секунду даже несмотря на то, что дал нам добро приблизиться к себе.

— Вперёд, дядя Ваня, — тихо произнесла я.

— Была не была, — скрежетнул он. — Приключение века начинается…

Старик щёлкнул выключателями, запуская гравикомпенсаторы, протянул манипулятор и толкнул от себя рычаг набора скорости. Тут же засверкал индикатор аварийной частоты. Надюша без предисловий приняла входящий вызов повышенного приоритета, транслировав в кабину голос невидимого диспетчера:

— Борт четыреста первый! Фиксируем смещение в сторону неопознанного объекта. Держитесь подальше!

— Никак нет, база, — ответил старик. — Не можем. У нас там неотложное дело.

— Четыреста первый, вы попадёте под огонь армейской авиации! Отставить сближение!

Полторы тысячи километров уже миновало, сфера надвигалась, а изрыгающий из себя смерть главный культивационный излучатель постепенно скрывался за покатым боком шара.

— Четыреста первый, последнее предупреждение! В случае неповиновения…

— Надюша, заблокируй все входящие, — попросила я. — Надоел…

Голос оборвался.

— Всё это – очень плохая идея, — проскрежетал старик. — От начала до конца. И как я на это согласился? Видимо, перед духом приключений мой разум совсем пасует…

— Нам ли привыкать к плохим идеям? — усмехнулась я…

* * *

Двигаться в скафандре было привычно и легко – благо, всего две недели назад у меня была обширная практика. Все системы работали штатно, воздух циркулировал, тепло отводилось. Осмотрев замки на руках и ногах, я в последний раз сверилась с информационным табло на запястье и нажала кнопку откачки воздуха.

— Выхожу, — сказала я.

— Удачи тебе там, — напутствовал Марк.

Вместе со стариком он остался в рубке, чтобы пристально следить за всеми моими перемещениями снаружи. Сам же корабль, работая подъёмными ускорителями, висел в двух десятках метров над чёрным неподвижным морем антиматерии. По крайней мере, я бы назвала это именно так, хотя как выглядело вживую это самое «нейтральное вещество», мне было неизвестно…

Нас пока не взорвали даже несмотря на то, что мы проигнорировали грозные предупреждения диспетчера. Вероятно, военные решили не пороть горячку. Время у людей на этой планете, впрочем, стремительно заканчивалось. Через иллюминатор за чёрной гладью был виден гигантский белый вихрь, пеной расходящийся по атмосфере Циконии.

Встав на самом краю, я сделала шаг вперёд и повисла в пустоте. Гравитация корабля ослабла, и меня потянуло вниз, в черноту. Запертой канарейкой забилась о стекло разума шальная мысль: «Зря я всё это затеяла». Сейчас я упаду в эту черноту, и меня разнесёт на части…

А тьма внизу вогнулась, словно искажённая линзой. Раздалась в стороны ровно настолько, чтобы не коснуться меня, обогнуть, закрыть невидимым коконом пустоты, который надвинулся сверху и исчез под поверхностью вместе со мной. И я полетела через коридор из чёрного жидкого монолита, что расступался впереди и смыкался сзади. Падение казалось бесконечным, и я начала мысленно считать.

Миновал десяток, другой, затем сотня. Ещё одна долгая сотня, после неё новая, и в какой-то момент я сбилась со счёта. Начала считать заново. Не было секундам конца и края, как не было и выхода наружу. Вокруг как будто ничего не происходило, и лишь каким-то нечеловеческим чутьём я чувствовала, что двигаюсь.

Спустя долгие минуты под ногами бесшумно лопнула непроницаемо-чёрная плёнка, и я медленно спланировала сквозь сферическое пространство на белоснежную сферу метров двадцати в диаметре, пульсирующую светом в пустоте. Во все стороны из неё тянулись толстые тросы-жгуты, исчезающие в толще чёрной материи, обрамлённые пустотой, словно кабель-каналами.

Звуков не было. Царила полная тишина, через которую я медленно падала в центр всей этой огромной конструкции, на её белое ядро, светящееся изнутри.

— Я проанализировал и опознал тебя, — сказал в наушнике голос машины. — Это должно быть невозможным, но ДНК с поверхности твоего скафандра совпадает с ДНК моей создательницы. Ты можешь объяснить это?

Ботинки мои коснулись белоснежной поверхности шара. Твёрдый, словно сталь, он был центром этого исполина. Оглядываясь по сторонам, я сделала несколько аккуратных шагов по сфере. Будто по крошечной планете, я шла по ней к совсем близкой черте горизонта, влекомая к её центру силой тяжести. Необычные ощущения.

— Нет, — призналась я. — Будет невероятно тяжело уложить в голове всё то, что происходило со мной в последнее время. И то, что я нахожусь здесь – ещё одно этому подтверждение.

— Зачем ты здесь? — последовал вопрос.

— Чтобы попросить тебя не делать того, что ты задумал.

Один из белых жгутов прямо передо мной втянулся в сферу, и чёрная поверхность затянулась, как вода. В паре метров же из шара брызнули два других жгута и погрузились в чёрную оболочку. Я с опаской протянула руку и коснулась этого троса. Совершенно гладкий на вид и твёрдый, как камень.

— Ты хочешь, чтобы я отказался от создания нового человечества? По какой причине?

— Несправедливо сначала дать надежду на выживание, а потом забрать её обратно. Тебе так не кажется?

— Справедливость – это понятная человеческая мерка, которую я не разделяю, — признался Т-1. — Я предпочитаю рациональные решения.

— Может быть, рационально будет дать людям возможность самим решать свою судьбу? — предположила я. — Мне известно, что ты разочаровался в человечестве, но у людей есть одно важное качество – то, которое делает человека человеком.

— Что делает человека человеком? — эхом повторил Т-1.

— Способность пожертвовать собой во имя чего-то, что человек до конца не понимает.

— Человек не может просчитать всё.

— Но и ты не бог, — возразила я.

— Бог – это абстрактное понятие, включающее в себя всю Вселенную.

— И в нём есть место всему живому и неживому, материи, энергии, развитию и умиранию, — согласилась я. — И всем тем, кто однажды появился на свет. Пусть даже это случилось в твоих «пробирках».

— Недостаточно весомый аргумент для сворачивания эксперимента.