— Надо же, осечка вышла, — рассеянно обронила я. — Кажется, ты сейчас заново родилась. Используй свой шанс, попрощайся хотя бы со своими дружками-некрофилами.
Я захлопнула дверь, а ключ в скважине сделал оборот, и ударом мехапротеза оконечник его был сломан. Неровный обрезок металла тут же принялся ворочаться и постукивать – дверь пытались открыть ключом с той стороны. Барабанная дробь ладоней по дереву сотрясла коридор, и из-за двери брызнул отчаянный вопль пополам с гортанным хрипом. Руки грохотали по фанере, которой было заколочено окно, наркоманка отрывисто визжала, и ей вторил жирдяй. Они перемещались по комнате и роняли предметы с поверхностей, а мы с Алисой поспешили к лестнице.
— Лиза, прикрой глаза! — воскликнула Алиса. — Закрой ладонью!
Я послушалась.
— Надо, чтобы они не видели твои глаза, — говорила она.
А я видела туфли и гольфы. Несчастный мальчик стоял тут же, просто поворачиваясь на шум. Наверное, на нём сейчас был намордник, на лбу его вздулась синеватая шишка, а между ними… Нет, только не это… Мальчик меланхолично стоял возле перил, опустив руки, и следил за нами немигающими бордовыми бельмами. Аккуратно, по стеночке и закрывшись ладонями, мы обошли ребёнка, от которого пахло какими-то приятными ароматизаторами пополам с кровью…
На крючке у двери висели ключи – один из них был от автомобиля. Сорвав с вешалки первую попавшуюся тряпку, я замотала окровавленную руку и потуже затянула импровизированный жгут.
— Алиса, я надеюсь, ты не успела попробовать эти их тефтели? — спросила я и сама не осознавая зачем натягивала волглые кеды на мехапротезы ног.
— Нет, только бутерброды с сыром.
— Ну и славненько. Хватай своего медведя и давай уже сваливать отсюда…
Сверху доносились приглушённые звуки борьбы и пронзительный фальцетный вой. Толкнув входную дверь, я решительно пересекла лужайку, запрыгнула в машину и завела двигатель. Датчик бензина светился красным, стрелка была почти на нуле. Нужно горючее. Возможно, оно есть в гараже… Несколько шагов – и, дёрнув на себя незапертый створ, я увидела внутри лишь тёмную пустоту. Рядом появилась Алиса с медведем в руках.
— Сиди в машине и жди меня, — приказала я.
Девочка безропотно вскарабкалась на пассажирское сиденье, а я, смекнув наконец, что тарахтит не у меня в ухе, а где-то за углом, обогнула дом и увидела генератор. Он невозмутимо тарахтел под покатым навесом, а рядом стояли две зеленоватые канистры, будто приготовленные специально для меня. Ну надо же…
Я схватила обе ёмкости и поспешила обратно к машине.
Сорвав крышку с канистры, я заливала бензин в горловину бензобака и оглядывалась по сторонам. Звёздное полотно над головой робко подсвечивало ночную степь за забором, а сквозь небо ползла россыпь светлячков – я видела мигающие сигнальные огни. Белый, красный, зеленый… Белый, красный, зеленый… Проследовав сквозь небосвод по дуге, летательный аппарат скрылся за холмом.
Скоро здесь будут люди.
Они будут расчищать землю для тех, кто отстроит этот мир заново, и им предстоит очень много работы. Эта работа была самой грязной на свете. Ведь вычищать нужно будет не только мёртвых, но и живых – такие вот отродья, растерявшие остатки человеческого, должны умереть. Они должны сгореть в прах, а прах этот нужно растворить в беснующемся огне ближайшей звезды. Если, конечно, звезда сжалится и примет этот проклятый пепел…
Я взглянула на дом. Затем на полупустую канистру в руках. Затем снова на дом. Зная о том, что творилось в этих стенах, я не могла просто взять и уехать. Надо было уничтожить этот гадюшник, спалить его дотла.
Со второй канистрой в руках я вернулась к крыльцу. Щедро обливая пахучим бензином деревянный пол в на крыльце, я плеснула на стену, окропила перила. Зашла внутрь и орошила горючим пол на кухне, коридор, лестничные ступени… Наконец, пустая канистра со звоном полетела в угол, я вошла в кухню и схватила большой коробок охотничьих спичек, лежащий возле раковины. В доме было совершенно тихо, борьба наверху смолкла – очевидно, труп Инея прикончил своих подельников-каннибалов и теперь, возможно, рвал их зубами, утоляя животный голод…
Я уже готова была зажечь спичку, но внутри ёкнуло. Наверху остался ребёнок. Он не должен гореть вместе с этими выродками. Я не могла этого допустить.
Прикрыв глаза и осторожно поднявшись по ступеням, я набрела на уже знакомые лакированные туфли. Он стоял на вершине лестницы и, казалось, ждал меня. Он не пытался наброситься на меня – просто стоял. Я подняла руку и взяла его ладонь в свою. Рука была тёплая и мягкая – самая обычная рука.
— Пойдём, малыш, — дрожащим голосом произнесла я и потянула его за собой. — Издевательства закончились.
Он не сопротивлялся и покорно пошёл за мной. Мы спустились по лестнице на первый этаж, вышли на крыльцо, и я отвела мальчика вокруг дома, поставила возле забора и вернулась к крыльцу. Чиркнув спичкой, подпалила весь коробок и с размаху швырнула его в распахнутую входную дверь.
Пламя полыхнуло, гулко взвилось ввысь, мгновенно охватив крылечко, вбежало внутрь дома и принялось обнюхивать деревянные стены.
Пора ехать отсюда. То и дело поглядывая на угол дома, я добрела до машины и взгромоздилась на сиденье. Хлопнула дверью, и вдруг вспомнила то, что никак не укладывалось у меня в голове все последние минуты.
— Слушай, Алиса, — обратилась я к девочке, встретив вопросительный взгляд. — А откуда у тебя пистолет? Он же был в сумке…
— Я его перепрятала, — просто сказала она. — Когда пошла в туалет, спрятала в прихожей под скамейкой. А потом достала.
— Ты что же, заранее знала, что всё так обернётся?
— Нет, не знала, — пожала она плечами. — Просто проявила бдительность. Это шестое правило – всегда быть бдительной…
Пребывая в безмолвном изумлении, я вывернула руль и сдала назад. В зеркале заднего вида языки огня жадно облизывали стену, поднимаясь под навес, огибая его и стремясь выше, ко второму этажу. Машина прокатилась вперёд, к запертым воротам. Выбравшись наружу, я скинула засов, потянула створки, и передо мной развернулась холмистая степь. Та самая, по которой мы, окрылённые надеждой встретить людей, ковыляли сюда вечность назад.
— Ты меня сегодня просто потрясла, — призналась я. — Ума не приложу, как ты так всё устроила.
— Они все следили за тобой, а от меня ничего не ожидали, — призналась девочка. — А я догадалась, что дети не нападают, если не видят глаз. Не знаю, почему…
Я в последний раз обернулась на дом. Бушующий столб пламени рвался ввысь, предвкушая отменную трапезу – дом был большим, дерева было много, и никакая влага, оставшаяся после вечернего ливня, неспособна была остановить огонь, бесновавшийся внутри. Огненные сполохи оттеняли тёмный силуэт, стоящий посреди двора – обратившийся мальчик, переодетый в девочку, вышел в центр двора и безмолвно провожал случайных гостей безучастным взглядом…
Рулевое колесо лежало в руках, два луча прорезали темноту, а машина ползла по гравийной дорожке, унося нас прочь от горящего логова нелюдей…
* * *
Лента спёкшегося асфальта исчезала под колёсами, а слева над горизонтом вспухало красноватое предрассветное зарево. Звёзды одна за одной таяли в вышине, петлявшее змеёй шоссе вело нас вперёд, в сторону Олиналы. Поминутно я порывалась опустить стекло и высунуть затянутую в окровавленную материю руку в окно, на растерзание набегавшему прохладному ветру – я изо всех сил старалась не уснуть за рулём. Но открывать окно было нельзя – в салоне работала печка, согревая продрогшего и простуженного ребёнка…
Где-то там, за холмами, километрах в тридцати жалась к земле двухэтажной застройкой и чернела пустыми глазницами окон родная Олинала. Огромный обелиск гостиницы возвышался среди архитектурных карликов, заслоняя собой центральную площадь с фонтаном от Мю Льва, готовой взойти в любую секунду.
Но нам туда не нужно, наша цель лежала ближе. Ферма дяди Алехандро и домик, дух которого был освобождён мною из заточения долгие месяцы назад, представал в моём воспалённом воображении живым, свежим, ярким. Ветряк в стороне бодро вращался, поводя своей головой влево-вправо, а в ветвях раскидистой акации, как встарь, щебетали птицы…
