— Ты в этом уверен? Может, послышалось?

— Да чтоб мне провалиться, если это глюки! — Отто хлопнул себя ладонями по коленям. — Я не мог ошибиться!

— А что будет с нами?

— Я не знаю, Лизка. Судя по тому, что нам рассказывали про мародёров, я боюсь даже представить, что. И на охрану, скорее всего, рассчитывать тоже нельзя. Они наверняка в доле – почти всем ведь известно, как они растаскивают то, что привозят в грузовиках. И они тут все просто за деньги работают. С чего бы им противиться?

— Надо всем рассказать! — воскликнула я, с опаской поглядывая на входную дверь. — Лагерь в большой опасности, и ребята должны знать об этом…

— Ты с ума сошла! — зашипел на меня Отто. — Тогда поднимется паника, и всех просто запрут в бараках, а если узнают, что это мы её подняли… Нет, никому нельзя рассказывать. Но надо что-то делать… Что делать?

Я лихорадочно соображала. Кого можно было бы привлечь на свою сторону? Разве что…

— Как думаешь, доктор Хадсон с ними заодно? Он вроде хороший…

— Не знаю, — пожал плечами Отто. — Завтра попробуем выяснить, а сейчас мне пора. Никому ни слова! Ясно?

Я закивала. Блеснув глазами в темноте, Отто добрался до окна, бесшумно выскочил наружу и исчез во мраке. Через некоторое время затихшие было цикады снова запели свои протяжные песни.

Остаток вечера я так и просидела в темноте, обхватив протезами колени и глядя в ночь сквозь окно, а когда услышала Веру и Аню, приближавшихся по коридору, быстро легла и сделала вид, что сплю. Они крадучись вошли в комнату, почти сразу улеглись в свои кровати, и стало совсем тихо. Смолкли даже сверчки…

* * *

Утром, вскочив с постели и умывшись, вместо завтрака я пошла в лазарет, чтобы потом успеть в цех, не вызывая подозрений. Нужно было действовать – доктор Хадсон казался мне тем, кто может изменить ход событий. В лазарет вчера поступили несколько ребят с переутомлением и тепловым ударом после работ под открытым небом, и им требовался уход. К счастью, доктор оказался в своём кабинете – он как раз раздавал указания подопечным.

… — Влажный компресс на лоб каждые полчаса. И не давайте слишком много воды, чтобы не было интоксикации. Вопросы есть?

— Нет, доктор Хадсон, — нестройным хором отозвались ребята.

— Свободны.

Мимо прошли дежурные по лазарету в больничных халатах – два мальчика и девочка из старшей группы – и направились к лестнице на второй этаж. Доктор разбирался с бумагами на столе.

— Извините, доктор Хадсон, есть минутка? — спросила я.

Не отрываясь от бумаг, он протянул:

— А, это ты, воровская душа. Разве я не запретил тебе появляться в моём кабинете?

Решимость боролась во мне со стыдом и желанием скрыться прочь с его глаз, но в его голосе я не чувствовала враждебности или неприязни, поэтому я переборола себя и отчеканила:

— Да, запретили. Но я сейчас кое-что расскажу – только пообещайте, что не выдадите меня.

— Кому не выдавать? — раздражённо пробормотал он. — О чём речь? Давай ближе к сути, я спешу.

Я сделала глубокий вдох и выпалила:

— Директор хочет сдать интернат бандитам!

— Что за вздор? — Он наконец поднял на меня усталые красные глаза.

— Старшие ребята обсуждали это между собой. И… Я случайно услышала их разговор. Не знаю, когда это произойдёт, но готовится что-то нехорошее.

— Я советую тебе не забивать голову ерундой, — устало пробормотал врач. — Возвращайся к своим делам.

— Почему вы мне не верите?

— Потому что этого не может быть! — отрезал Хадсон. — Никто на такое не пойдёт, и тем более – Травиани. За одну только мысль об этом Комендатура его живьём сожрёт.

— А если вы на минуточку представите, что я права? Что тогда?

— Если даже предположить, что ты права… — Он задумчиво поскрёб щетину. — Здесь должны быть замешаны очень большие деньги или власть. Травиани, конечно, жадный и ушлый тип, но не до такой же степени, чтобы так рисковать собой… Кстати, а почему ты пришла именно ко мне? Не боишься, что я сдам тебя? Тем более после того, что ты сделала.

Я отрицательно помотала головой.

— Вы производите впечатление порядочного человека. К тому же вы врач, поэтому давали клятву Гиппократа – не навредить людям… — При этих словах он едва заметно хмыкнул. — А ещё – мне больше не к кому обратиться. Охрана, старшие ребята… Очень многие кормятся с рук директора, и я почти никому не верю.

— Ясно. — Врач поджал губы, обдумывая услышанное. — Мой тебе совет – не нагнетай обстановку и не носись наперевес с этими идеями. Сейчас я должен уехать – меня ждут в полевом госпитале. Вернусь, скорее всего, завтра вечером, поэтому у тебя будет время подумать над своими фантазиями.

Хадсон открыл ящик стола, вытащил оттуда серую папку, щёлкнул замком, подобрал ключи со столешницы и жестом предложил мне покинуть кабинет. Я закипала внутри, но ничего поделать не могла. Что мне оставалось? Кричать и бить его? Я вышла из кабинета, он – следом за мной. Заперев дверь, он решительным шагом проследовал в дверной проём центрального выхода под солнечные лучи и скрылся за углом.

Я стояла и размышляла над тем, что можно было бы предпринять. Чувство беспомощности навалилось на меня, и вдруг краем глаза я заметила какое-то движение. Повернув голову, я встретилась взглядом с одной из дежурных по лазарету. Эвелин из старшей группы стояла у самой лестницы на второй этаж, облокотившись спиной на поручень и скрестив руки, и сверлила меня недобрым взглядом из-под бровей. По моей спине побежали мурашки. Неужели она всё слышала? Неужели она тоже замешана во всём этом? Стараясь унять дрожь в коленях, я проковыляла наружу. Завтрак был безнадёжно упущен, поэтому я отправилась прямо в цех. Мне вдруг захотелось оказаться среди людей…

* * *

… — Волкова!

Я вздрогнула и обернулась, а девичий щебет вокруг затих. Со стороны входа ко мне шёл высокий плотный Маккейн в сопровождении пары ребят помладше.

— Тебя хочет видеть директор. Пошли, мы тебя отведём.

Аня и Вера молча провожали меня непонимающими взглядами, пока я в сопровождении ребят ковыляла к выходу. Остальные девочки делали вид, что ничего не замечают, старательно проделывая очередную строчку в полотне…

Было жарко, время близилось к полудню. Корпус администрации и охраны располагался ближе к въездным воротам. Перед ним на небольшой площадке на высоком флагштоке ветер трепал флаг Комендатуры Каптейна – сине-красное полотнище с бараньей головой анфас.

Проследовав через площадь, мы вошли внутрь здания. Чистые ухоженные коридоры были увешаны картинами и заставлены огромными горшками с зеленью, что резко контрастировало со спартанским бытом в бараках. Прежде я здесь не была, поэтому, пока мы шли по светлым коридорам с высокими потолками, с интересом разглядывала полотна, пытаясь отвлечься от дурных мыслей, скопом лезущих в голову. Визит к директору не сулил ничего хорошего. Я почти наверняка знала, что это прямо связано с моим утренним разговором, который кроме Хадсона слышала только Эвелин. Значит, она тоже состоит в группе заговорщиков…

Наконец, мы подошли к резной дубовой двери. Маккейн постучался и заглянул внутрь:

— Директор, Волкова пришла.

— Спасибо, Гарри, пусть войдёт.

Маккейн распахнул передо мной дверь, и я вошла в кабинет директора. Приглушённый тяжёлыми шторами свет падал на огромный роскошный стол с пресс-папье и аккуратной стопкой книг и журналов. Красивые пейзажи в огромных рамах висели на стенах, а в углу возвышалось двухметровое чучело какого-то страшного дикого животного. Толстый и низкорослый директор Травиани стоял у окна, заложив руки за спину. Он повернулся ко мне, изобразив на одутловатом лице некое подобие улыбки, и вслед за этим – изящным жестом предложил мне сесть в кожаное кресло напротив стола:

— Прошу вас, садитесь, юная леди.

Я покорно опустилась в кресло и тут же потонула в нём. Директор принялся медленно прохаживаться по кабинету, а я ждала, что будет дальше.

— Могу я звать вас Лизой? — наконец заговорил он.