В несколько шагов я покрыла половину расстояния между мной и сумрачной компанией, обступившей мою подругу.

— Что здесь происходит? — стальным голосом вопросила я.

Группка молодых мужчин, как по команде, обернулась. В полутьме сверкали белки глаз, чернели курчавые бороды.

— Здесь творится грех! — многозначительно сказал один из них.

— Ещё одно дитя греха, изменившее своё тело, — негромко сказал второй, указав на меня пальцем.

Подскочил запыхавшийся Игнасио. Там, в темноте, где Софи сжалась в комочек страха, что-то едва различимо блеснуло. Треснула рвущаяся материя, и бас с придыханием произнёс:

— Это станет для тебя уроком! Запомни навсегда – свои ноги ты можешь показывать только своему мужчине!

— Нет! — взвизгнула Софи, раздался звонкий шлепок. — Отпусти! Не смей меня трогать!

Некогда загнанные во тьму, чёрные волосатые пауки почуяли свободу и теперь выбирались откуда-то из смрадных глубин моего подсознания, ползли по дрожащему от перенапряжения телу, а в груди моей разгоралась сверхновая звезда, разгоняя кровь, поднимая вверх нечеловеческую ярость. Вспыхнуло, словно спичка, оплетённое было паутиной здание разума, кровопийцы врассыпную бросились кто куда. Кулаки сжались, ненависть огненным факелом хлынула отовсюду, и в следующую секунду, не осознавая себя, я оказалась рядом с противником и нанесла удар.

Нога встретилась с челюстью, что-то оглушительно хрустнуло, и один из «праведников» полетел в темноту. Бешеный галоп сердца, вторившая ему пульсация в ране от укуса мирметеры, вспышки ослепляющего света во тьме – и, потеряв счёт времени, я просто двигалась.

Я чувствовала лишь толчки в биотитановые костяшки, напряжение в локтевых сгибах, взмахи лопаток, словно на них выросли крылья; слышала вскрики и похрустывания ломающихся костей, перезвон упавшего на асфальт металла, чей-то пронзительный визг, громкий и отчаянный вой собаки в отдалении…

Через несколько секунд кровавая мгла рассеялась, ярким сиянием плазменного факела вырывая меня из забытья. Я сидела верхом на смуглом бородатом здоровяке, прижав коленом его волосатую руку, из которой наружу торчала кость, а из призмы резонатора в землю упирался белоснежный луч, расплавляя асфальт – капли жидкого битума сверкали в пламени, похожие на слёзы. Нос здоровяка был словно сорван и торчал куда-то в сторону, кровавые сопли стекали по щекам, а сам он смотрел сквозь меня полными ужаса глазами и неразборчиво бормотал что-то. То ли просил о пощаде, то ли молился всевышнему.

— Я спилю твою жалкую лицемерную голову, поганый арахнид, — прошипела я, брызнув слюной на лицо здоровяка.

Тот закрыл глаза и принялся бормотать с удвоенной силой, а надо мной раздался тихий, наполненный дрожью голос Софи:

— Умоляю тебя, остановись…

Я подняла взгляд и увидела белоснежные кроссовки и загорелые лодыжки… Софи стояла рядом со мной, её короткая плиссированная юбочка едва покачивалась на ветру, белая кофта была надрезана, обнажая плечо. До побелевших костяшек она стискивала в ладонях крошечную сумочку на цепочке, а позади неё в ступоре стоял Игнасио, сжимая и разжимая кулаки.

Вокруг были разбросаны неподвижные тела – четверо, не считая того, которого я собиралась прикончить, а у выхода из проулка постепенно собирались зеваки – тараща глаза, они испуганно перешёптывались.

— Пожалуйста, — пролепетала Софи. — Я не могу видеть тебя такой…

Всё вернулось обратно… Нет, оно никуда и не уходило, всегда было запрятано где-то в тёмных закоулках души – все эти чудовища, монстры, сшитые из обрывков воспоминаний. Вечный каптейнский ливень низвергался в моей душе, и я знала – так будет всегда. Разбитую вазу можно склеить, но трещины останутся навечно…

Я выключила резак и кое-как поднялась на ноги. Колени дрожали, руки тряслись – тремор мехапротезов стал для меня чем-то диким, новым и совершенно неожиданным.

— Прости меня, — пробормотала я. — Кажется, меня догнало прошлое…

Я сделала пару шагов навстречу Софи, и та инстинктивно отшатнулась. Её большие глаза блестели на бледном лице. Я подошла вплотную и обняла её, дрожащую – такую маленькую и беззащитную, словно потерявшегося ребёнка. Всё было позади, но она тряслась в моих руках, как загнанная в угол мышь.

— Всё позади, всё уже закончилось, — лепетала я.

— Ничего не закончилось… Я боюсь тебя, — прошептала Софи.

Меня прошиб холодный пот. Она боится меня. Неужели это конец всему? Неужели это то, чего я так боялась все эти дни?!

И в эту же секунду сразу отовсюду донёсся многоголосый собачий вой – из соседних домов, снизу по улице, из тёмных глубин малоэтажной застройки…

— Он нас нашёл! — воскликнула я, мелко дрожа от страшного осознания, свалившегося как снег на голову. — Мы должны уходить!

— Это невозможно, — бормотала Софи. — Это просто невозможно, такого не бывает!

— Ты сама всё видела тогда, в лесу! Ну не стой же столбом! Бежим!

— Что происходит? — наконец подал голос Игнасио. — Что тут, чёрт возьми, творится?! Кто ты вообще такая?!

— Некогда объяснять. Софи, мы обязаны уйти, слышишь? — Схватив Софи за руку, я потянула её в сторону освещённой улицы. — Нам надо затеряться, и мне кажется, я знаю, как.

— Пойдём домой, — оправляясь от первичного шока, робко предложила она. — Я позвоню папе, чтобы прислал кого-нибудь из военной полиции…

— Нет, нельзя домой, там он точно нас найдёт. Идём!

Сорвавшись с места, я дёрнула Софи за собой и услышала сзади растерянный голос Игнасио:

— А мне что делать?

— Будь на связи! — вполоборота крикнула Софи, и мы побежали.

Зеваки расступились, а мы что было сил припустили в сторону дискотеки. Пульсирующими басами она накатывалась на нас вдоль улицы, сполохи света были всё ближе и всё ярче, беспечных людей вокруг становилось больше. Крепко держась за руки, мы маневрировали среди беззаботных прохожих, сталкивались плечами, продирались сквозь сходбище выросших, но не повзрослевших детей.

Слева, через заполненную людьми дорогу между деревьев пульсировали огни, вновь восходящая электронная мелодия поглощала пространство. Соскочив с тротуара, мы пересекли дорогу, а слева, из-за изгиба показались белые фары стремительно приближавшейся машины. Каким-то звериным чутьём я поняла, что это за нами, и прибавила ходу.

— Лиза, погоди, я не поспеваю! — крикнула Софи, поскользнувшись на какой-то бутылке и чуть не загремев на брусчатку.

Толпа густела, музыка становилась всё громче, а позади, на освещённой улице пронзительно завизжали тормоза. От огромного аспидного джипа отделились несколько смоляных силуэтов с оружием наперевес и в полной экипировке. Следом вторая машина заехала на тротуар, чуть не сбив группу ребят, бросившихся врассыпную.

Вперёд, только вперёд! Не останавливаться! Не оглядываться!

Через несколько мгновений мы оказались на площади посреди сверкающего и гремящего безумия. Звуковые волны пробирали меня насквозь, я увлекала Софи в центр площади, в сонмище скачущих и горящих от счастья извивающихся тел, чтобы затеряться там, среди зашкаливающих людских эмоций, где он нас не найдёт. Расталкивая плечами встречных – потных, лоснящихся и хохочущих, – я рвалась вперёд, и вдруг рука Софи выскользнула из моей ладони.

Остановившись, я принялась оглядываться – в синем сверкающем безумии стробоскопов лица сливались, смешивались.

— Софи! — что было сил крикнула я, то осматриваясь вокруг, то бросая напряжённые взгляды туда, откуда мы пришли.

Чёрные силуэты группой приближались к площади, разбрасывая в сторону тех, кто попадался им на пути. Ослепительные вспышки света скрадывали лица вокруг меня – одно вдруг сменялось другим, руки мелькали, как в замедленной съёмке. Я потеряла Софи… Неужели я потеряла её?!

— Софи! — завопила я в лицо какой-то хохочущей, оглохшей от звукового напора девушке, возникшей рядом со мной. — Где ты?!

Вокруг сжималось кольцо из танцующих людей, тьма неумолимо приближалась, а я потеряла свой единственный свет в конце туннеля. Я тщетно оглядывалась по сторонам. Туннель, глотая последние лучи света, уже почти померк, как вдруг мне на плечо легла рука.