— Откуда вы… Откуда ты знаешь, что мне нужно?

— Молодость – не время для покоя. — Он снисходительно улыбнулся. — Ребёнок приходит в парк аттракционов и мечтает остаться там навсегда. Стать оператором в парке, чтобы быть поближе к машинам, создающим счастье – вот предел его мечтаний в этот момент. Если он сохранит, пронесёт свою мечту сквозь года и наконец станет оператором аттракциона – он будет сидеть возле рычагов и изнывать на жаре, наблюдая за тем, как радуются чужие дети. Понимаете, к чему я клоню?

— Понимаю. Но я не хочу тут работать.

— Рай – это место для пожилых, — сказал Аллен. — Молодые могут быть счастливы, лишь навещая рай проездом…

Мгновения бежали одно за другим, Айяс и Арас сближались, и наконец два световых потока слились в один – он на считанные секунды увенчал собой выпуклую линзу океана, рассёк её надвое. Два брата установились один над другим – большой и степенный Айяс будто бы поднял на руки маленького бойкого Араса, и последний начал менять цвет. По мере того, как луны, расходясь противоходом, продолжали движение, красноватый оттенок Араса сменялся оранжевым, становился всё мягче и теплее, словно по небу плыл огромный турмалин.

— Плеохроизм – вот, о чём я говорю вам, — произнёс андроид, указывая рукой на бегущий по небу оранжевый диск. — Люди могут быть разными. И когда вы вернётесь домой из дальнего плаванья, что-то обязательно изменится. Однако, будьте готовы к тому, что изменения будут совсем не те, на которые вы рассчитываете.

— Признайтесь, Аллен. Вы ведь никакой не андроид, правда? — спросила я, заглядывая ему в лицо.

— А кем считаете меня вы? — парировал он вопросом на вопрос.

— Вы слишком похожи на человека для того, чтобы быть роботом. Может, вы даже более человечны.

— Люди давно уже свыклись с мыслью о том, что среди них живут машины. — Аллен повернулся ко мне и облокотился на каменный парапет. — Они их даже не замечают, однако подсознательно боятся – отсюда и возникло правило пятидесяти процентов. Чего боятся люди? Того, что не могут себе позволить обращаться с вещью так, как обычно обращаются с вещью – ведь эта вещь может обогнать их в развитии.

— К тому же, андроиды не стареют и не болеют, — заметила я. — Здесь явно замешана зависть.

— Не надо завидовать, — усмехнулся Аллен. — В наших жилах течёт всё та же обычная кровь, культивированная биоинженерами. И эта кровь нуждается в капитальной чистке каждые три года. Мы прочипированы, и о наших перемещениях известно всё. Снятие метки – это тяжкое преступление, за которое нам грозит деактивация… Единственное наше преимущество перед людьми – правило «не спрашивай, не отвечай», которое ввели в Кодекс Личности, дабы избежать старомодных предубеждений. Да и то – пользоваться им мы можем только на Циконии.

— Я слышала, андроидов в отсталых анклавах вроде Нового Сеула или Североамериканских Штатов до сих пор официально считают предметами, — заметила я. — Там, похоже, на Кодекс плевать хотели.

— Эти гетто изолированы. — Он совершенно по-человечески пожал плечами. — Нас не пускают туда, а произведённых там андроидов не выпускают во внешний мир. Мне повезло, что я был произведён здесь – в передовом сообществе с передовыми нравами.

— И всё-таки, я не могу понять, что тебя здесь держит, — сказала я, глядя в глаза человекоподобному роботу. — Неужели тебя устраивает такая жизнь? Целыми днями мять кости старикам и доходягам, выписывать препараты, гонять жирдяев по бесконечным гимнастикам… Пока твоих собратьев отправляют к далёким мирам, пока они добывают для человечества ценнейшие ресурсы… Я бы на твоём месте уже давно завыла от тоски.

— Как я уже говорил, кибернетические организмы лишены детства и юности, а вместе с ним и всех их треволнений. Мы можем сохранять спокойствие в любом месте и в любой ситуации…

Арас убегал прочь от Айяса. Цвет его постепенно возвращался к исходному, наливаясь багрянцем. Степенный Айяс уже подползал к видневшемуся вдалеке острову – ещё одной застроенной роскошными зданиями скале на кромке обширного Сангирского архипелага.

— Я хочу сделать вам подарок, Элизабет, — неожиданно сказал Аллен.

— Спасибо, но мне давно уже ничего не нужно.

— Это не материальный предмет. Это – врачебный секрет моей специализации, и я готов раскрыть его только вам.

— Но почему именно мне? — в недоумении развела я руками. — Через тебя, наверное, сотни людей в день проходят…

— Вы – человек будущего, — не моргая, Аллен посмотрел на меня. — Вы готовы видеть родство человеческого существа с любым другим существом – в том числе с роботом. Вы принимаете нас такими, какие мы есть… Запоминайте: «Анри-Марианна-Шарль». Этот аварийный код вшит во все современные процессоры. Он может поднять на ноги даже сильно повреждённого андроида.

— И зачем мне это? — Я пожала плечами. — Разве что на случай, если я открою мастерскую по ремонту роботов… Кстати, что означает этот код?

— Это имена трёх автоматонов, созданных Пьером Жаке-Дро и его сыновьями в восемнадцатом веке – автоматических художника, музыканта и каллиграфа, — совершенно серьёзно произнёс андроид. — Считается, что термин «андроид» произошёл от фамилии изобретателей. Эта версия, впрочем, до сих пор является предметом для обсуждений.

— Ну что ж, спасибо за столь оригинальный подарок, — усмехнулась я, прокручивая в голове услышанный код. Я всё же решила запомнить его из уважения к Аллену…

Через какое-то время Арас скрылся за зданием пансионата, а Айяс утонул в океане. Остаток вечера прошёл в ни к чему не обязывающей тишине – мы молча наблюдали, как две луны удалялись друг от друга. Изгиб горизонта постепенно опадал и сдвигался влево, в сторону столицы региона с космопортом. Внизу, под скалой, кишела жизнь – часть кораллового дна снова скрылась под водой, и там с утроенной силой метались и всеми цветами радуги перемигивались неведомые светляки.

Когда совсем стемнело, Аллен вежливо попрощался со мной, пожелал удачи и скрылся во тьме. Ещё немного посидев в одиночестве, я направилась по выхваченной невысокими парковыми фонарями дорожке в сторону отеля, чтобы неспеша собрать свои вещи и приготовиться к отбытию. Где-то в кустах трещали невидимые насекомые, а со стороны зелёной изгороди лабиринта раздавались приглушённые девичьи смешки…

* * *

В холле отеля было тихо и прохладно, а за окном сквозь листья проглядывала тёмная ночь. Сонный администратор за конторкой сосредоточенно перебирал какие-то стикеры. Было совершенно тихо – лишь бубнил невидимый отсюда телевизор в подсобном помещении позади стойки. Я сидела за столиком с чашечкой кофе из автомата и ждала Марка, который с минуту на минуту должен был прибыть на аэротакси, чтобы забрать меня к космодрому, где нас уже ждал «Виатор».

Допивая кофе, я мысленно прощалась с этим местом – с монументальным белоснежным зданием, ярко-зелёными фруктовыми зарослями вокруг, гигантскими бассейнами со спиралевидными горками… На целый месяц оно стало мне домом, долгожданным пристанищем после скитаний по промозглому Каптейну – проклятому и обречённому на то, чтобы сгнить, превратиться в слякоть и раствориться в дожде…

Администратор всматривался в монитор перед собой. Я прислушалась – голос из телевизора едва разборчиво бубнил:

… — Буровикам Содружества наконец-то удалось добраться до подлёдного океана на Энцеладе. Последние сто метров пятидесятитрёхкилометровой толщи были пройдены сегодня утром. Учёные взяли пробы воды, содержащие огромное количество микроорганизмов, но главную находку дала видеофиксация. Инфракрасная камера запечатлела огромного моллюска – как вы можете видеть, он заинтересованно подплывает к устройству. К сожалению, когда оператор включил лампу, чтобы осветить существо, оно напало и уничтожило камеру…

Ещё бы оно не напало, подумала я. Когда после миллионов лет пребывания во тьме тебе в морду неожиданно светят фонариком – поневоле взбесишься и разнесёшь всё вокруг. Диктор продолжал:

… — В позапрошлом веке люди полагали, что наличие жизни на Энцеладе станет признаком того, что мы не одиноки во Вселенной. Теперь подлёдной жизнью никого не удивить, однако учёные всё же доказали – жизнь существует не только на полноценных планетах, но и на малых небесных телах…