Мы с Ричардом вытянули из ящика пару мотков толстых канатов с металлическими крюками и принялись развязывать крепёжные узлы. Дёрнувшись и едва не заглохнув, наш вездеход остановился. Транспортёр Криса замедлился, аккуратно подкатил почти вплотную к нашему и, поравнявшись колёсами, скрипнул тормозами.
Скинув вниз моток толстого троса, я спрыгнула на песок и в десяток быстрых шагов оказалась на вершине бархана. Полоса непогоды быстро приближалась, затмевая едва синеющее к вечеру небо, а Мю Льва уже скрылась в пыльном мареве. Тут и там в клубящейся грязно-серой пелене сверкали молнии, вызывая безотчётный страх.
Наверное, то же самое чувствовали древние люди перед лицом неумолимой стихии, принимая её за божественные проявления. Мы, люди современные, взявшие в свои руки технический прогресс и вышедшие к звёздам, так и не смогли избавиться от первобытных инстинктов. Впрочем, возможно, именно они до сих пор позволяли нам, как виду, выживать из века в век…
По пустыне бродили сильные ветра, рождая лютые бури. Шанс того, что шквальным ветром огромный вездеход опрокинет набок, был невелик, но он был, поэтому не стоило недооценивать опасность и пренебрегать возможностью придать прочность конструкции с помощью тросов. Но кто окажется быстрее на этот раз – мы или буря?
Я скатилась с бархана вниз, обежала вездеход и очутилась позади гигантских колёс параллельно припаркованных машин. Нырнув под днище одной из них, прицепила крюк к рычагу подвески, провела канат под вторым вездеходом и, как следует натянув его, замкнула петлю. Проделав то же самое со второй парой колёс, я нос к носу столкнулась с Ричи, который закончил с двумя передними парами.
— Хватит копаться! — крикнул откуда-то сверху Оливер. — Давайте уже внутрь, гроза совсем рядом!
— Это не гроза, а пыльная буря, — хмыкнул Ричард. — А про грозы я знаю всё. Там, где я родился и вырос, грозы были о-го-го, и пропавшее на несколько суток электричество было меньшей из неприятностей.
— Здесь мы и сами можем запросто пропасть. — Я стукнула его кулаком в плечо. — Заканчивай трепаться, пошли!
Подгоняемые шквальными ударами ветра, мы вернулись к кабине. Ричи пропустил меня вперёд, я взобралась по ребристым шинам, цепляясь за мощный протектор, вскарабкалась по лесенке и оказалась внутри. Тут же в салон брызнул песок, колко стеганув по лицу.
— Давай, Рич! — Я протянула руку и помогла ему взобраться.
Оказался в кабине, Чеддер хлопнул дверью. Тут же из-за бархана вырвалась плотная серая стена и захлестнула покачнувшийся вездеход валом пыли и песка. Сразу же стало темно, по металлу мелко застучала кварцевая пыль, а я стянула с головы защитные очки, бросила их на приборную панель и шумно выдохнула. Смуглая Софи Толедо изящным движением распустила каштановые волосы с разноцветной прядью, расстегнула разгрузочный жилет и закинула ноги в армейских ботинках на торпеду. Ловко коснулась сенсора на панели.
Из колонок зарокотал гром, и под аккомпанемент шума дождя заиграла старинная рок-музыка. После адской жары шелест воды в динамиках нёс облегчение – нужно было лишь закрыть глаза и дать волю воображению. Мужской голос под ненавязчивый ритм отрешённо запел:
… Оседлавшие шторм…
Мы в этом доме рождены,
Мы в этот мир водворены,
Как дворняга, у которой отобрали кость,
Словно лицедей, живущий взаймы;
Оседлавшие шторм…
Душегуб голосует на обочине,
Его разум извивается, точно змея;
Позволь себе отдохнуть в пути подольше,
Пусть твои дети играют.
Если ты остановишься и подвезёшь его,
Родные люди погибнут.
Убийца голосует на обочине…
Транслятор превращал иностранный напев в русскую речь, выделял едва заметный тихий шёпот самого музыканта поверх мелодии, и от этого голоса по коже бежали мурашки. Это было странное ощущение – когда автоматический перевод причудливо открывал человеку, которому чужд язык оригинала, смысл, более не таившийся за мелодией. А снаружи, в противоположность спокойной музыке, в наш маленький островок спокойствия рвалась настоящая буря.
— Между прочим, Riders on the Storm – это последнее творение Джима Моррисона, — заметила Софи. — Через несколько недель он уехал во Францию, и там присоединился к «Клубу двадцати семи», будь он неладен. А ведь сколько ещё он мог написать…
— Раз уж выдалась свободная минутка, никто не хочет ячменного? — Ричи заёрзал на месте, и скоро в его руке появилась невесть откуда взявшаяся жестяная банка.
— Ты взял с собой в дорогу пойло? — скептически поинтересовалась Софи. — И сколько у тебя?
— Хватит, чтобы пересидеть бурю, — лаконично ответил тот, достал из-под сиденья вторую и протянул её Софи.
Девушка взяла банку, взвесила в руке. Запотевшая, только из холодильника, она едва поблёскивала в полутьме.
— Будешь? — обратился ко мне Ричард.
Я отрицательно покачала головой.
— Софи, ты лучше включи ультразвук, а то мало ли что.
— Точно. Всё время забываю об этих штуках. — Она щёлкнула переключателем, и я почувствовала неслышное давление на барабанные перепонки. — Но я тебя уверяю – в этой машине нам сам дьявол не страшен.
Цыкнув открытыми банками, Ричард с Софи чокнулись. Чеддер отхлебнул и повернулся ко мне:
— Лиз, а долго нам здесь сидеть?
— Мне почём знать? Когда закончится шторм, поедем дальше.
— Ну, ты же вроде как жила тут раньше. Наверное, знаешь всё об этих местах? Сколько длятся такие бури, и всё такое…
Я глядела вперёд, где за казавшимся теперь таким тонким и хрупким лобовым стеклом бешено крутилась серо-коричневая завеса.
— Я никогда тут не бывала, а на севере, где я жила, всё совсем по-другому, — сказала я. — Ты же сам три дня назад всё видел. Или ваша с Софи любознательность распространяется только на кабаки Ла Кахеты? Никто в здравом уме и по собственной воле не сунется за сороковую параллель.
— Ну, может быть, кочевники какие.
— Я что, похожа на кочевника? — фыркнула я.
— Ну хорошо, тогда любители сафари на пустынных клопов…
— Вот только не надо сейчас об этом, — подал голос доселе молчавший Оливер, поёжился и судорожно сглотнул.
— Тоже мне, детёныша муравьиной пантеры испугался, — усмехнулась Софи. — Небось, завидев паучка на подоконнике, зовёшь супругу на подмогу?
— Пока ты валялась в номере на кушетке, острячка, я провёл эти два дня с пользой и побывал в зоомузее, — раздражённо парировал Оливер. — Я видел, что это такое. Два метра в длину, два в ширину. Челюсти – во! Он тебя перекусит пополам и даже не заметит этого.
— Сходил в музей и заработал себе фобию, — покивала головой Толедо. — Так держать.
— Оливер, ты точно не спутал его с каким-нибудь джангалийским мегаящером? — скептически спросила я. — И детёныш, и взрослая особь мирметеры намного меньше. К тому же, они избегают людей. Иначе как объяснить то, что за пределами пустыни их никто никогда не видел?
— Может быть, я немного преувеличил, но суть от этого не меняется, — упрямился Оливер, выглядывая сквозь стекло в бушующую хмарь. — Почему их нет на севере? Может, им не подходит грунт, и они любят песок. Но я уверен – если они достаточно проголодаются, то пойдут на север, и уж там они себе точно найдут пропитание. Что они здесь жрут? Я уже целые сутки никакой живности не видел.
— Клопы едят молохов, ящериц, пустынных крокодилов – в основном, — заметила я. — Если повезёт, могут и кочевого аддакса поймать. А на десерт они предпочитают слегка забродившую человечину, — ткнула я пальцем в Софию Толедо.
— У меня на случай встречи есть железный аргумент. — Из-за сиденья девушка вытянула за ремень автоматический карабин и уложила на широкую приборную панель. — Пускай приходят, а потом посмотрим, кто кого съест на десерт…
* * *
Уже порядком поднабравшись в духоте и развалившись на втором ряду сидений, Ричард допивал третью банку и заплетающимся языком бормотал:
… — Да-да, я знаю. Первое правило космонавта – никому не говорить, что Земля плоская и не вертится. Но вы представляете, что начнётся, когда все узнают правду? Если ещё не успели…
