И какой из всего этого напрашивается вывод? Да очень простой и понятный. Я маг-спец и с древними заклинаниями работать не могу. Да и книги с такими заклятиями мне никто почитать не даст. Все они лежат в хранилищах университетов и выдаются верховным магистрам, что составляют элиту магических школ. И даже если бы я смог хоть в чем-то разобраться — где гарантия, что я, произнеся заклятие, не ошибусь хотя бы на один звук и не сожгу сам себя? Но! Я маг-механик, специалист по тонким воздействиям. И умею менять свойства материалов, могу управлять астральными сущностями. А среди них далеко не все безобидные. Что еще? Ах да! Посох!
Я без раздумий свернул в ближайшую рощицу. Осмотрелся, порыскал: на земле лишь валежник и сухие листья. Ветки, до которых можно дотянуться, либо слишком толстые — не сломать, — либо кривые и сучковатые. Но в конце концов удача улыбнулась мне, и я увидел то, что искал. Сухая, расколотая молнией береза. Даже коры нет, только серая, отполированная дождями и ветром древесина. А сбоку обгоревшего ствола пристроился гладкий, прямой сук.
С полчаса повозился, пытаясь выломать. Но, несмотря на кажущуюся ветхость, дерево не спешило расставаться с частью себя. Я взмок, перебрал все запасы ругани, расцарапал руки, но сук так и не одолел. Потом плюнул на гордость и одним простеньким плетением разрушил структуру древесины в нужном месте. Проклятая палка легко, словно срезанная, отделилась от ствола. Бормоча ругательства, еще двумя-тремя заклятиями срезал все сучки, подровнял по росту. Осмотрел результаты своих трудов. Кривоватый посох вышел. Но крепкий. Это плюс. И не слишком тяжелый. Тоже хорошо. Что теперь, Эскер? Ах да, зачаровать осталось. Ну это мы легко, это мы мигом…
Я сел на корточки и тупо уставился на посох. И как из деревяшки сделать мощное и даже могучее оружие? В голову не лезло ни одной мысли. Н-да, заклятия, плетения… Но какие? И тут я вспомнил вчерашнюю драку и свою боевую сковороду. Весело, конечно, вышло. Друзьям рассказывать нельзя, а то заплачут от смеха, и прозвище чего доброго прилипнет. Например, «Эскер, великий маг-сковородочник»… Но в каждой шутке, как говорится, есть своя доля шутки. Может, с того плетения, что вчера сварганил, и начать? Так-с-с… Укрепить древесину, повысить силу носителя, то есть меня любимого… Что еще? Лед или огонь посох метать не сможет, потому что я сам этого не умею. Но я могу сделать дерево очень холодным или горячим. Нужно еще сделать и так, чтобы структура материала не страдала в результате трансформаций. Добавим вот это плетение… и это, и пару вот таких, хотя это уже на пределе моих возможностей…
Спустя два часа я стал грязный, как последний бродяга, — по земле ползал, вырисовывая пробный узор плетения. Но расчеты вроде бы все выполнил правильно. Посох воткнул в землю. Перед ним начертил в воздухе свою энергетическую схему, напитал силой, в последний момент подправил, добавил три уравновешивающих узла. Потом свернул плетение в цилиндр и заставил слиться с посохом. Получилось! На мгновение деревяшка вспыхнула так, что я испугался — а не рассыплется ли в пепел, но обошлось. Плетение вошло в дерево, как горячий нож в масло. Энергии я влил слишком много, на дереве даже узоры плетений появились — словно жуки-древоточцы поработали. Но это даже лучше, лишнее овеществление не помешает — энергия будет проходить гладко, без препятствий.
Я с гордостью осмотрел плод своих трудов, повертел в руках. Надо на чем-то испробовать! На глаза попалась все та же сухая береза. Подходит! Я приставил конец посоха к стволу, активировал один из потоков. И тут же выронил посох и взвыл от боли. Ну не лопух ли! Забыл поставить блок на себя. А посоху ведь все равно, кого морозить и жечь.
Руку я обморозил прилично. Пальцы несколько минут не гнулись, хоть я их растирал и грел дыханием. Но постепенно кровь опять побежала по жилам, кожа сменила цвет с синюшно-фиолетового на розовый. А что стало бы, не вырони я посох? Кисть точно рассыпалась бы. А деревяшка, зараза, лежит себе на земле. И листики рядом изморозью покрылись.
Ругаясь, как пьяный грузчик, я шаг за шагом проверил плетение и добавил еще пару узлов, чтоб защитили меня от моего же оружия. Уже с опаской испытал повторно. Сработало! Ствол березы покрылся ледяной корочкой, а я не пострадал. Попробовал другой поток, посох тут же превратился в раскаленный прут и прожег в стволе изрядную дырку. И снова никаких побочных эффектов. Замечательно!
Тут я заметил, что уже темнеет. Вовсю заливались сверчки, тени под деревьями сгустились и уплотнились, где-то заухал рано проснувшийся филин. Да и прохладней стало. А ведь до Гента еще топать и топать. Ворота на ночь у нас не закрывают, не от кого, но стража будет придираться. Кто таков и куда идешь? А вдруг ты вор и разбойник? Нет? Да что ты говоришь, парень? Не верю я тебе. Вот серебряшку на пропой дашь, и я во все поверю!
Я выскочил из рощицы как ошпаренный. Брести в темноте по малознакомой дороге не улыбалось. Но что поделать, сам виноват. Засиделся в роще, исследователь Мронов. Одно утешало — теперь я с оружием. Не ахти каким, но все не так страшно будет.
Сначала я пытался бежать, но потом понял, что переломаю ноги, и перешел на быстрый шаг. Дорога была плохая, с кочками и выбоинами. Не дорога, так — тропа. Только и годится, чтобы направление держать. Здесь даже уважающие себя разбойники в засаду не сядут. Грабить некого.
Через несколько минут стало совсем темно. На черном небе выступила россыпь звезд. Красиво. Но мне было не до красоты. Не люблю темноту. А ну как выскочит на меня что-то злобное, да как рявкнет! И съест без соли и перца! Хотя места здесь вроде спокойные. Нет ни троллей, ни зверья опасного. Тролли выше в Седых Горах водятся, зверье егеря уничтожили. Разбойники пошаливают, как без этого, но в такой глуши их нет, стараются на более оживленных трактах работать. Там и торговцы проезжают, и путники побогаче. Так что бояться, в общем-то, нечего. Теоретически.
Ночь постепенно вступала в свои права. Тишина. Даже сверчки петь перестали. Ветер стих, но становилось все холоднее. Из низин ползла липкая сырость. К утру будет густой, как кисель, туман. Едва слышно скрипели ветви деревьев, где-то вдалеке выводил рулады припозднившийся соловей.
По сторонам были рощицы, куда я старался не смотреть. Там шуршание, топот мягких лап, какой-то шорох и писк. Может, мыши? Большие такие, зубастые… Но скорее всего лиса охотится. А если даже и волк, не беда. Волки в одиночку ходят. И на людей, как правило, не нападают. Это зимой они с голодухи сбиваются в стаи, режут скотину у местных крестьян, одиноких путников тоже съесть могут. Но сейчас лето, и добычи у серых навалом. Правда, слышал, что иногда оборотни встречаются. Но сейчас вроде не полнолуние, да и Тох мне как-то говорил, что его диких собратьев становится все меньше.
В конце концов я понял, что начинаю запугивать сам себя: дергаюсь при каждом мало-мальски подозрительном звуке, посох сжимаю с силой, готовлюсь отбивать нападение несуществующих чудищ. Ладони вспотели, руки трясутся, как у припадочного. Если и выскочит кто-то на меня, умру от разрыва сердца, а уж никак не от острых зубов и когтей. Был бы боевым магом, то уже бы фигачил по ближайшим кустам огненными шарами. Ну что за трус? Почему все люди как люди, а я родился с заячьим сердцем?
Я разозлился на себя, усилием воли заставил тело расслабиться, встряхнулся. Дальше пошел уже свободнее. Чтобы отвлечься, стал напевать под нос веселую песенку, потом читал стихи, вспоминал узоры плетений…
Еще раз проверил посох. По моему велению он послушно то раскалялся добела, то покрывался изморозью. Попробовал увеличить силу, но разницы особой не заметил. Может, так и надо? Ощущения могут врать. Еще оставался Астральный Охотник, жуткая безмозглая тварь незримого мира. Пока я сумел привязать его к куску дерева. Но плетение одноразовое, и выпускать в пустоту духа не хочется. Потом опять придется лезть в Астрал и вылавливать нового. А это может быть опасно. Охотники — не самые опасные твари незримого мира, плавают лишь в верхних слоях. Я не единожды имел с ними дело. Но связываться лишний раз неохота. Охотнику все равно, что поглощать в материальном мире, душу или плоть. Зазеваешься — сожрет и тебя, ту неуловимую составляющую, что служители богов называют душой.
