— Почти. Поскольку вы считаете себя представителями сверхцивилизации, то и понятия добра и зла у вас отсутствуют. Вместо них вы оперируете сверхдобром и сверхзлом. Причем сверхдобро, с вашей точки зрения, это то, что целесообразно и соответствует вашим целям. И наоборот.

— Вам не откажешь в умении мыслить логически. Правда, и логика у нас с вами разная.

— Ну, разумеется. Я видел мир, население которого вы уничтожили. Понятно, что это было для вас целесообразно, справедливо и являлось сверхдобрым делом.

— А как же иначе? Вот видите, вы уже начинаете постигать основы нашего мышления, нашей логики.

— Боюсь только, что до конца я этого так и не постигну. Не проникнусь, что ли.

— В этом я тоже не сомневаюсь.

— Еще бы! Ведь вы так умело уходите от ответов, что мне начинает доставлять удовольствие разгадывать ваши шарады и искать истинный смысл ваших ответов.

— Вот видите, мы уже начинаем находить с вами общий язык.

— Ну и юмор у вас, отец Таканда! Точнее, полное его отсутствие. Ну, какой общий язык может быть у зайца и голодной волчьей стаи? Только должен вам сказать: отведя нам роль зайцев, вы впадаете в заблуждение. Мы — не зайцы. Мы гораздо опаснее.

— А я знаю. Если бы вы действительно были зайцами, я не стал бы с вами встречаться.

— И на том спасибо. Но должен заметить, что общего языка у нас с вами быть не может. Что же касается моего вопроса, от ответа на который вы так старательно уходите, то я попытаюсь ответить на него сам. Когда я спросил вас: «Вы жители Земли или пришельцы?», вы ответили: «И да, и нет». Верно? Такой ответ наводит на некоторые размышления и в итоге приводит к некоторым выводам.

— Это к каким же?

— Вы — уроженцы Земли. Но в силу каких-то обстоятельств испытали перерождение. Ваша сущность стала инородной для нашей планеты. Я пойду дальше и сделаю предположение, что в роли этих обстоятельств выступила внеземная цивилизация. Возможно, даже негуманоидная. Эта цивилизация в своё время взяла вас под свой контроль и взрастила, воспитала вас в таком духе, в каком сочла нужным. И она же внушила вам понятие о сверхцивилизации, о том, что вы — величайшая раса на нашей планете. Она убедила вас в вашей исключительности, в том, что вы имеете право вершить судьбы всех миров нашей планеты по своему усмотрению. Пардон, по их усмотрению. Я прав? Или я ошибаюсь?

Таканда несколько минут молчит. Он не улыбается. Он смотрит на меня таким взглядом, что я понимаю: я прав. Или, во всяком случае, моё предположение очень и очень близко к истине. На лице Таканды изображается любезная улыбочка, и он, наконец, отвечает:

— И да, и нет.

— Примерно такого ответа я и ожидал. Что ж, отец Таканда, я выяснил почти всё, что меня интересовало. Впрочем… Не будете ли вы так любезны объяснить мне, куда это нас занесло в самом начале нашего путешествия по мирам? Я имею в виду странный мир, похожий на ящик из матового стекла.

— Охотно. Тот мир, где вас держал в заключении ваш противник, мы используем как шлюзовую камеру для быстрого перемещения между отдалёнными по своим характеристикам мирами. А тот, как вы выразились, ящик служит для настройки перехода. Когда вы в него попали, он бездействовал. И если бы мне не понадобилось им воспользоваться, вы могли бы оставаться там долгие годы по вашему измерению. Это была счастливая для вас случайность, что мне понадобилось именно тогда воспользоваться нашей аппаратурой.

— Что-то в этом роде я и предполагал. Еще один вопрос на ту же тему. Почему нас всех тогда так интересно занесло: каждого — в какой-то ключевой момент его прошлого? Причем в такой вариант, который на самом деле не состоялся. Я, к примеру, таранил американский истребитель. В реальной жизни я тогда вплотную с ним сблизился, чтобы помешать его напарнику поразить меня. А через несколько минут ко мне пришли на помощь товарищи.

— Но ведь вы могли и таранить его?

— Вполне. Я тогда сначала решил именно таранить. Но в последний момент пришло другое решение, и я просто прикрылся американцем.

— Но вариант с тараном всё-таки не исключался. Это получилось в результате того, что аппаратура шлюзовой камеры включилась и начала работать. Когда я обнаружил, что она не пустая, что там кто-то есть, я её выключил, и вы смогли покинуть своё несостоявшееся прошлое. В противном случае вы остались бы там навсегда. И именно в той вероятностной гармонике, куда вас ненароком занесло.

— И это теперь понятно. Что ж, отец Таканда, я выяснил у вас почти всё, что хотел. Вопросов больше не имею.

— Зато я имею. Что вы намерены предпринять дальше?

— Буду откровенен. Мы намерены вернуться в свою Фазу или по крайней мере установить с нею связь. Необходимо донести до наших товарищей ту информацию, которой мы располагаем.

— Я тоже буду с вами откровенен. У вас ничего не получится. Вы не сможете вернуться в свою, как вы говорите, Фазу и не установите с ней связь. Проникнув в зону Закрытых Миров, вы отрезали себе путь назад. Здесь наша вотчина, и мы здесь хозяева. Вы должны понять, что любой хороший хозяин защищает свой дом от нежелательных посетителей. И мы хорошо об этом позаботились.

— Так это хороший хозяин. Вы таковым не являетесь.

— Это почему же? — откровенно удивляется Таканда.

— Хороший хозяин никогда не пустит к себе непрошеных гостей. Вы же, откровенно говоря, проморгали наше появление в своей вотчине.

— Ошибаетесь. Как только я засёк ваше появление в нашем темпоральном кубе, это тот самый стеклянный ящик, о котором мы говорили, я уже не упускал вас из-под контроля. А на тему хорошего или плохого хозяина можно поспорить. Хороший хозяин не тот, к кому не может залезть вор, а тот, кто этого вора поймает.

— Вы считаете, что вы нас поймали?

— Разумеется. Ситуация, в которую вы попали, напоминает мышеловку. Войти можно, выйти нельзя. Отсюда нет выхода. Вы можете уйти только в другой мир, так или иначе подвластный нам. Впрочем, один выход у вас всё-таки есть.

— Это какой же? — невинно интересуюсь я, хотя заранее знаю ответ.

— Сотрудничество с нами. Люди такого уровня, как вы, это не комары на болоте. Хотя ваши товарищи вам значительно уступают, но мы готовы работать и с ними. Мы готовы взять вас всех четверых.

Что-то везёт мне на предложения подобного рода. То Старый Волк, теперь отец Таканда. Ишь ты! Еще и смотрит на меня так, словно я должен от восторга прыгать и почему-то не прыгаю. Обалдел от счастья, наверное. Куда бы его послать подальше с его предложением?

— Отец Таканда, нас всё-таки шестеро, а не четверо.

— Вы имеете в виду ваших самок? — презрительно кривится Таканда.

Шило тебе в задницу и чирей на язык! Разумеется, я знал, какая будет реакция на мои слова. Но слишком уж он пренебрежительно отзывается о наших подругах. Нет, папочка Таканда, ты как хочешь, а я предпочту остаться сироткой, чем иметь такого… Гм!

— Да, я имею в виду наших женщин.

— Для самок у нас есть только одна работа.

— Закроем эту тему, — останавливаю я готового разойтись Таканду. — Я выслушал ваше предложение, вы — моё. Для обеих сторон условия являются неприемлемыми. Стоит ли дискутировать дальше?

— Должен ли я понимать это как ваш отказ от сотрудничества с нами?

— Вы удивительно догадливы. Я редко встречал таких понятливых партнёров в подобных переговорах.

Таканда вновь изображает улыбочку, но глаза его приобретают бирюзовый оттенок.

— Очень жаль. Очень жаль, господин Андрей. Если бы вы согласились, у вас появилась бы какая-то перспектива. Теперь у вас её нет. Получив отказ, я вынужден лишить вас своего покровительства. С этого момента ваша жизнь и жизни ваших спутников не имеют в моих глазах никакой цены. Вы совершили ошибку. Большую ошибку.

— Спасибо за предупреждение.

— Это не предупреждение, а приговор. Неужели вы так наивны, чтобы предполагать, что мы выпустим вас из наших миров, когда вы владеете такой ценной информацией? Не рассчитывайте на это.