Я смеюсь, а Анатолий смущенно опускает глаза. Несмотря на то что Лена с Наташей основательно обрабатывали его в этом плане, он все еще не может привыкнуть, что они занимаются гимнастикой и купаются совершенно обнаженными. Да и в другое время им ничего не стоит показаться в одних шортах. Он еще не может воспринимать это спокойно. Наташа в этом плане ушла от него далеко. Я помню ее «смелые» наряды, еще когда она жила у нас первый раз. Чтобы уйти от скользкой темы, я завожу разговор о другом:
— Как, по-твоему, сколько нам еще потребуется времени, чтобы довести установку до ума?
— Месяц, — подумав, отвечает Анатолий. — Если напрячься, то и за три недели можно будет управиться.
— Нет уж, напрягаться не будем. Мы не на гонках. Главное, чтобы установка работала, и работала надежно.
— Тем более что у нас еще далеко не все готово к выходу, — говорит Лена. — Пайки космодесанта по каталогу ЧВП я еще не нашла. Потом мне в голову пришла одна мысль. Мы забыли о важной мелочи. Деньги. Что если нас опять занесет в такую ситуацию, в какой я оказалась во Франции, а ты в Америке, за несколько тысяч километров от другого перехода? Что будем делать? Опять грабить ювелирный магазин или грузить вагоны?
— Во всех цивилизованных странах изготовление и использование фальшивых денег преследуется самым жестоким образом, — напоминаю я. — Марк Твен писал в «Принце и нищем», что в средневековой Германии фальшивомонетчиков медленно опускали в котел с кипящим маслом. Нас может занести куда-нибудь, где с нами обойдутся еще веселее. Тебя это прельщает? К тому же какую валюту ты планируешь изготовить? Рубли, доллары, фунты, франки, экю, евро, а может быть, шекели или динары?
— Вот тут ты, дорогой, попал пальцем в небо. Неужели ты серьезно подумал, что я намерена фабриковать фальшивые купюры? Какую валюту, спрашиваешь? Самую универсальную! Золото, драгоценные камни. Тут тебя никто не поймает на подделке. Особенно если золото будет не в монетах, а в ювелирных изделиях. Кольца, браслеты, цепи.
— Тяжеловато будет.
— А куда деваться? Выходить на большую дорогу с автоматом или бластером? Разбой во всех странах тоже преследуется весьма жестко.
— Не во всех.
— Согласна. Но такое попадается крайне редко.
— Стоп! — вмешивается в наш спор Анатолий. — Давайте обсудим это потом. Вы тут упомянули о Франции и Америке, когда переход от вас оказался очень далеко. Я полагаю, это случилось на вашем пути сюда. Чем спорить, лучше расскажите, как вы выкрутились?
— Да, истории поучительные. Они дают наглядный пример тому, что нет безвыходных положений. У меня было просто. Я попал в Америку в районе Нью-Йорка, а переход был где-то под Лос-Анджелесом. Я сначала, как Лена упомянула, начал работать на пакгаузе. Грузил и разгружал вагоны. Где-то за месяц мог бы накопить на билет третьего класса. Но мне повезло. Меня заметил один мелкий бизнесмен, которого одолевали рэкетиры. Они как раз в эту ночь должны были разгромить его магазин и поджечь бензоколонку. Он нанял меня за билет первого класса до Лос-Анджелеса. Утром он нашел и магазин, и колонку в полном порядке, да еще и с прибылью в кассе. Я заправил рэкетирам машину и поменял зеркало заднего вида, которое кто-то из них разбил своим лбом. Он долго уговаривал меня остаться и даже предлагал долю в своем предприятии. Но я отказался. Может быть, и зря, Время знает. Вот у Лены было сложнее.
— Верно. Я вышла в Ницце, а переход был на Урале. Я подумала и с автоматом в руках заявилась в ювелирный магазин. Награбленное я спрятала, переоделась (тоже в краденое), и утром показала хозяину магазина место, куда ночью подозрительный тип спрятал два саквояжа. Тот щедро наградил меня. Но я не учла одного: чтобы попасть на Урал, надо было пересечь много границ, а у меня не было никаких документов. Тут мне на глаза попалось объявление о том, что некая бандерша формирует передвижной публичный дом для работы на конгрессе золотопромышленников в Екатеринбурге. Я приоделась и пришла к этой предприимчивой мадам. После собеседования она пришла в восторг от моих познаний в области секса и тоже предложила мне долю в предприятии. При условии, что я буду обучать ее девушек тому, что сама умею. Я согласилась и вскоре оказалась на Урале.[37]
— Выпьем за смелых и находчивых хроноагентов! — предлагает Наташа.
После двух-трех тостов Лена протягивает мне гитару. Я пою несколько песен, и мне вдруг вспоминается «Баллада о Любви».
— … на сушу тихо выбралась Любовь. И растворилась в воздухе до срока, а сроку было сорок сороков… И чудаки еще такие есть, вдыхают полной грудью эту смесь… Потому что если не любил, значит, и не жил, и не дышал.
Мы с Леной затеваем разговор о сложности творчества великого поэта, о его многогранности, его глубоком знании жизни, подкрепляя слова строчками из стихов. Через некоторое время мы замечаем, что Наташа с Анатолием исчезли. От Наташи остался только золотой обруч на столе.
— Куда это они испарились? — интересуется Лена.
— Кажется, я знаю, куда — отвечаю я, показывая на голубой поясок от Наташиной туники, лежащий на ее стуле.
— Понятно, — улыбается Лена. — Мне, что ли, свой пояс тоже развязать?
— В чем же дело? Тебя что-то смущает?
— Да вечер больно чудесный… Пойдем, тут есть прекрасное местечко на берегу.
Лена встает и выходит из дома, развязывая на ходу поясок своей белой туники. Я послушно следую за подругой, предвкушая наслаждение любовной игрой, Ленка в этом плане — непревзойденный мастер. Но, не дойдя до берега, Лена внезапно останавливается.
— Опередили, — вздыхает она. — Ей это место тоже глянулось.
До нас доносятся сладостные вздохи, стоны и слабые выкрики. Высокая трава скрывает эротическую сцену. Но над ней то и дело взлетают стройные ножки, оплетенные красными ремешками.
— Занято так занято, — говорю я. — Не прогонять же их. Пойдем искать другое место.
— Ну уж нет! — возражает Лена. — Пока будем искать, у меня весь настрой пропадет.
Лена увлекает меня к ближайшему кусту, и мы с ней опускаемся на густую, мягкую траву. Медленно освобождая друг друга от одежды, мы с жадностью покрываем заголяемые участки тел поцелуями, доводя себя до нужного градуса. Оставив меня в одних тапочках, Лена ложится на меня и с минуту лежит спокойно, предоставляя мне право ласкать ее великолепное тело. Потом она медленно поднимается и медленно, медленно опускается, принимая меня чуть ли не по миллиметрам. Полностью выпрямившись, она начинает двигаться в ей одной свойственном ритме, подставляя мне себя для ласк. Я не хуже ее знаю свое дело. Мои ладони и пальцы гуляют по ее бедрам, лону, ягодицам, талии и призывно вздрагивающим грудям.
Сколько это продолжалось, знает одно Время, а для нас с Леной время уже не существовало. Лена быстро «расковывается» и начинает «звучать». Долгие и сладостные стоны, когда она движется вверх, чередуются с короткими страстными выкриками, когда она опускается вниз. Наконец Лена, прогнувшись в спине, испускает страстный протяжный стон и падает на меня. Мы долго лежим, не меняя позы и лаская друг друга.
Ночь любви продолжается почти до рассвета. Утомленные, но довольные, мы засыпаем: я и Лена на постели у Наташи с Андреем, а они — в нашей комнате, на шкуре у очага. Завтра нас ждет работа.
Анатолий сдержал слово. Не проходит и месяца, как установка для открытия переходов уже смонтирована и мы приступаем к испытаниям. Здесь не все идет гладко. Сконструированные с использованием принципов Ручкина и изготовленные нами приборы либо не показывают изменений состояния темпорального поля, либо показывают совсем не то, что мы ожидаем. Приходится пересчитывать, переделывать узлы, перемонтировать установку и начинать все заново.
Лена с Наташей занимаются нашим снаряжением и отслеживают деятельность Натана Фарбера. Лене с большим трудом удалось-таки отыскать в каталоге синтезатора аналог пайков космодесанта, и теперь в этом плане мы можем быть спокойны. Голодная смерть угрожать нам не будет. Правда, эти пайки и по разнообразию, и по вкусовым качествам значительно уступают тем, которыми снабжали нас; но, как говорится, чем богаты, тем и рады.