«Гастингс» уже запускал двигатели, когда открылась дверь, и наёмники начали прыгать на бетон прямо из люка. Один выпрыгнул неудачно и остался лежать, остальные пять бросились за нами. Но трап ехал достаточно быстро, и они поняли, что им нас не догнать. Загремели выстрелы. Несколько пуль просвистело совсем рядом. Напуганный водитель обернулся ко мне.

— Сэр! Мы об этом не договаривались.

— Спокойно! — ответил я и извлёк из-под полы «Гепарда».

Наёмники бежали за нами вереницей, один за другим, и целиться не было никакой необходимости. Я просто нажал на спуск. Меньше чем за секунду «Гепард» выплюнул все шестьдесят патронов магазина, и я отбросил его в сторону. Для него у меня уже не было патронов, но в них и не было больше необходимости. Все шестеро гангстеров лежали на бетоне. Один — там, где выпрыгнул из самолёта, ему повезло больше других. Пятеро лежали там, где их настигли пули «Гепарда», по две-три каждого. А «Гастингс» с Анной на борту уже выруливал на взлётную полосу.

Я дал водителю ещё пятьдесят долларов, за испуг, и мы кружным путём вернулись в аэровокзал. Там было полно полиции. Я подошел к одному из служащих

— Что случилось?

— Да гангстеры опять разборку учинили. На этот раз прямо на лётном поле, другого места не нашли. Человек десять подстрелили или больше.

Пока полиция убирала тела, собирала гильзы, дивилась на «Гепарда», бегала в технический ангар, посадку на Париж не объявляли. Наученный мною водитель трапа сказал, что ему приставили к затылку пистолет и заставили ехать. Ещё он сказал, что два бандита уехали на машине в сторону Нью-Йорка. Полиции никак не могло прийти в голову, что участники этой «разборки» находятся в толпе пассажиров «Супер Констеллейшена» и возмущаются задержкой рейса на Париж. А я внимательно всматривался в тех, кто ожидал отправки рейса. Среди возмущающейся и галдящей толпы выделялись трое. Выделялись они своим спокойствием и тем, что непрестанно озирались, словно высматривая кого-то. Мне было ясно, кого они высматривали.

В конце концов, с задержкой почти на час объявили посадку на Париж. Я увидел, что из обнаруженной мною троицы на посадку прошли только двое, и обратил на это внимание Коры. Она, казалось, не услышала меня. Такой я её ещё ни разу не видел. Она была вся напряжена и как бы прислушивалась к чему-то. Я снова повторил свои слова, и лишь тогда она ответила:

— Да-да! Это — серьёзно, они что-то затевают. Но ещё серьёзней другое. Здесь сам Фарбер!

— Ты его видела?

— Нет, но я чувствую его присутствие.

— Плохо дело?

— Хуже некуда. Ему оружие не потребуется.

— То есть, как? Он способен справиться с нами голыми руками?

— Нет, не то. Долго объяснять. Пошли на посадку. Оставаться здесь всё равно нельзя. А с теми, что на борту, мы справимся.

Едва мы прошли за стойку регистрации, как меня охватил жуткий страх. Даже не страх, а ужас. Такой, что я почувствовал, как все волосы встали дыбом, а между лопатками потекли холодные струйки. Колени задрожали, и я чуть не упал. Анита подхватила меня.

— Что с тобой, Рауль? — испугано спросила она.

— Сам не знаю, — ответил я сквозь зубы и закрыл глаза. Мне вдруг показалось, да нет, не показалось, я точно знал, что если я поднимусь на борт самолёта, он тут же взорвётся. Может быть не тут же, но уж на взлёте — наверняка, а над океаном — на все сто пятьдесят процентов. Мерещилось ещё что-то, Время знает что, но не так отчетливо. И некуда мне было девать этот страх, и ничего я не мог с ним поделать. Словно, я был не хроноагентом, а кисейной барышней с чрезмерно гипертрофированным воображением, да ещё и склонной к истерике.

— Зато я знаю, — свистящим шепотом проговорила Кора, — Это — Фарбер. Он пытается задержать нас.

Кора была бледна, она тяжело дышала, на лбу её выступили крупные капли пота. Я понял, что с ней происходит примерно то же самое. Но держалась она лучше меня.

— Держись, Матвей! Ты же хроноагент! Мобилизуйся!

Но мобилизация не получалась. Слишком велика была навалившаяся на меня сила. Никакие напряжения воли не могли заставить меня сделать ни одного шага к самолёту. Наоборот, мне очень хотелось бежать от него и бежать не куда-нибудь, а на автостоянку. Конкретно, к коричневому Паккарду. Поняв моё состояние, Кора приняла решение:

— Уходи, Матвей, я постараюсь прикрыть тебя.

Она остановилась и закрыла глаза. И тут же я почувствовал себя немного легче.

— А ты? Что будет с тобой?

— Ничего страшного. Он не знает, что я здесь в своём теле работаю, и мою Матрицу заблокировать полностью нельзя. А вот тебе здесь оставаться опасно. Уходи!

— А почему с Анитой ничего не происходит?

— А её он всерьёз не принимает, его интересуем только мы с тобой и микроплёнка.

— Тогда отдадим её Аните. Пусть она летит, а мы с тобой останемся.

— Нельзя! Тебе нельзя оставаться. Он отделит твою Матрицу от носителя и уничтожит её: и здесь, и у вас! Уходи! Я не могу долго прикрывать тебя.

— Но ты рискуешь собой!

— Ничуть! Я же родилась в Биофазе и могу многое такое, о чем он и не догадывается. Но тебя я долго блокировать не могу. Уходи, Время тебя побери!

— Прощай, Кора! И спасибо за всё.

— Прощай, Матвей! Прощай, Анита! Храни вас Время! Бегите же!

Мы с Анитой почти бегом устремились к самолёту. На ходу я обернулся и увидел, что Кора пошла по направлению к автостоянке. И тут же давление, которое я ощущал после того, как Кора начала прикрывать меня, упало почти до нуля. А когда мы поднялись на борт самолёта, оно исчезло совсем.

«Как-то Кора сможет устоять против этого Фарбера, если он может так влиять на психику?» — с беспокойством подумал я. Но, наверное, Кора всё-таки знала, что делала и на что шла.

В самолёте было около восьмидесяти пассажиров. Пара, которую я заметил при посадке, сидела в головной части салона. Мы с Анитой расположились ближе к хвосту. Анита села возле иллюминатора, а я — ближе к проходу. Запустили двигатели, и «Супер Констеллейшен» начал выруливать на полосу. Я не спускал глаз с парочки, что сидела впереди. Но они вели себя спокойно.

Самолёт взлетел и набрал заданную высоту. Стюардессы прошли по салону, проверили всё ли в порядке и ушли готовить к раздаче «Кока-колу» и спиртное. В этот момент двое, за которыми я наблюдал, поднялись со своих мест. Один быстро прошел в пилотскую кабину, а другой встал в голове салона и достал из-под плаща автомат Томпсона.

— Спокойно, господа! Всем оставаться на своих местах! Если никто не будет дёргаться, всё пройдёт спокойно, и ничего особенного не случится. Самолёт приземлится в Галифаксе, где мы выведем одного пассажира. Потом вы полетите дальше в Париж.

Я потянулся за «Писмейкером» и тут же почувствовал, как в бок мне упёрся ствол пистолета.

— Спокойно, испанец! Сиди и не рыпайся!

Сидевший через проход от меня полный бизнесмен смотрел недобрым взглядом и усмехался.

— Вам нужна микроплёнка? — спросил я.

— Не только. Нам приказано доставить так же и тебя. Но если ты будешь дёргаться, нам разрешено не брать тебя живым. Понял? И вы, мисс, не делайте резких движений. Я могу испугаться и выстрелить.

Он снова усмехнулся, а я ответил ему улыбкой. Этот тип думал, что их дело уже в шляпе. Я посмотрел на Аниту и опять улыбнулся. Девушка смотрела на меня испугано и обречено. Она тоже решила, что мы окончательно проиграли. Ну что ж, посмотрим. Матвей Кривонос ещё не сказал последнего слова.

Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох и сосредоточился. Секунд через пятнадцать своего субъективного времени, которое значительно ускорилось, я быстрым движением распрямил лежавший на спусковом крючке палец, взял Кольт за ствол, выдернул его из неподвижной руки и стукнул «пожилого бизнесмена» рукояткой по лбу. У того, что стоял в голове салона с автоматом, была неплохая реакция. Он успел заметить неладное и направил в мою сторону ствол автомата, перед тем, как получил пулю из «Писмейкера».

Я снова закрыл глаза и сделал несколько вдохов. После этого я встал и прошел к пилотской кабине, перешагнув через два неподвижных тела. Проходя мимо буфетной, я забрал с подноса у онемевших от страха стюардесс рюмку коньяка и выпил её залпом.