— Риш Кандари, — представляюсь я и протягиваю свой пульт.

— В какой валюте вы намерены платить? — спрашивает распорядитель.

— В вашей, — отвечаю я и расстёгиваю тяжелый подсумок.

На столе начинают появляться столбики платиновых фишек, из пяти штук каждый. У распорядителя темнеет лицо и сужаются глаза, но я не теряюсь:

— Я должен вам напомнить один из законов мегаполиса «Алмазная пыль». Фишки игорных залов имеют в мегаполисе хождение наравне с любой валютой Галактики, вплоть до галактических экю и ЧГБ (Чеков Галактического Банка), включительно. Отказ от приёма фишек в качестве уплаты карается ссылкой на принудительные работы до того времени, пока не будет отработана данная сумма.

Распорядитель делает глотательное движение и начинает считать столбики фишек. Их четырнадцать.

— Здесь их на семьсот тысяч. Я могу забрать свою покупку?

Распорядитель лишен дара речи и только кивает. Я подхожу к столу, на котором красуется Олимпик. Осторожно укладываю рубин на белый бархат и закрываю крышку футляра. Спускаться с подиума мне приходится прямо в толпу конкурентов и их приближенных. Они расступаются и провожают меня очень недобрыми взглядами. Вспоминаю красавицу Лину и усмехаюсь. Если бы их глаза могли стрелять, футляр с Олимпиком сейчас лежал бы на кучке неаккуратно порезанного мяса.

Преодолев кольцо конкурентов и их телохранителей, попадаю в кольцо журналистов. На меня нацелены видеокамеры и карандаши-микрофоны.

— Мун Риш, один вопрос: вы частное лицо или представляете интересы какой-то организации?

— Мун Риш, один вопрос: что вы намерены делать с Олимпиком?

— Мун Риш, на каком лайнере вы будете улетать с Плея?

— Мун Риш, вы заплатили за Олимпик вашим выигрышем в Большой Звон?

— Без комментариев, — коротко отвечаю я и вытираю с лица пот.

При этом я вставляю в ноздри противогазовые фильтры. Четыре охранника из «Службы безопасности» оттесняют от меня назойливую братию и берут меня в центр «каре».

— Не беспокойтесь, мун Риш. Мы доставим вас, куда требуется.

А вот это мне меньше всего нужно. Что ж, пойдём, вам же будет хуже. Выхожу из зала, сопровождаемый мафиози. За нами толпой тянутся журналисты, мешая приблизиться ко мне телохранителям конкурентов.

Вот поворот к лифтовой площадке, но мафиози незаметно, но настойчиво увлекают меня в другом направлении. Зря вы так, ребята, я же вас предупреждал! Ах, пардон, я предупреждал вас мысленно, но сути дела это не меняет. Вот только журналисты зря пострадают. А впрочем, я никогда не сочувствовал этим стервятникам. Любопытство не порок, а вторая древнейшая профессия.

Достаю из-под юбки пульт и нажимаю клавишу. Проход озаряется лиловыми вспышками, гремят взрывы и из урн, заминированных мною утром, вырываются облака нервно-паралитического газа. Секунда, другая, и коридор напоминает Куликово Поле сразу после завершения Мамаева Побоища.

Быстро сворачиваю к лифтовой площадке и вызываю два лифта: скоростной и грузовой. Меня хотят остановить ещё пятеро мафиози, появившиеся из бокового прохода, но тут взрываются ещё три урны (в них взрыватели установлены с заранее рассчитанным замедлением), и мне на руки падает самый прыткий. Толкаю его в открывшуюся кабину скоростного лифта и отправляю как можно ниже. Сам прыгаю в медленный грузовой лифт и отправляюсь на самый верхний уровень.

Когда я выхожу из лифта, охранники, дежурившие на выходе из мегаполиса, уже лежат в неживописных позах вперемежку с урнами. Очень хорошо! Остальная охрана и телохранители конкурентов, тем временем, ловят меня внизу. Сейчас они заблокируют лифт, остановят его и с восторгом поймут, как я их надул. Восторги их мне выслушивать некогда, хотя это было бы очень для меня лестно. Предо мной дверь на посадочную площадку. Там меня должны ждать Кора на «Гепарде» и три охранника. Этих ребят нейтрализовать мне не удалось. Газ малоэффективен на открытом пространстве. К тому же это было бы подозрительно, если бы я вылез покурить на крышу мегаполиса. Сосредотачиваюсь и открываю дверь.

Первое, что я вижу, два ствола лучевых ружей, нацеленные мне в грудь. Быстро сориентировались! Приседаю и ударом снизу задираю стволы в серое небо. Одно ружьё стреляет, второй охранник не успевает нажать на спуск. Ударами футляра успокаиваю обоих. Третий охранник целится в меня с пяти шагов. Отхожу в сторону и прыгаю на него. Луч лазера уродует закрывающуюся дверь, а охранник укладывается на жесткий бетон площадки. Теперь — к «Гепарду». Он стоит метрах в пятидесяти.

Вижу, как Кора, высунувшись из люка, целится в кого-то из пистолета. Откуда-то бегут ещё двое, их я не учел. Ну и в Схлопку их! Меня они не догонят и не поразят. Бегу к «Гепарду». А Кора успевает дважды выстрелить. А у неё реакция ничего, и стрелок она не слабый. Охранники медленно падают, а я заталкиваю Кору в люк, бросаю туда же футляр и прыгаю на свободное сидение.

— Стартуй!

Кора смотрит на меня «квадратными» глазами. Но мне не до неё, у меня начинается реакция. Я щелкаю пальцами. Она, поняв, в чем дело, суёт мне бутылку коньяка. Срываю пробку и снова хриплю:

— Стартуй!

А сам подношу бутылку ко рту и делаю глоток. Больше не успеваю. «Гепард» свечей уходит в небо. Внезапно Кора делает петлю и пикирует вниз, внутрь пространства, окруженного мегаполисом. Там она вырубает двигатели и, включив антигравитатор, зависает в пятистах метрах от поверхности. Я понимаю и должным образом оцениваю её манёвр, но смотрю на неё неодобрительно. Реакция ещё не прошла, а попробуйте выпить коньяк из бутылки в условиях невесомости!

Внезапно я вспоминаю. Лебедев описывал, как наши космонавты умудрились выпить нелегально доставленного на орбитальную станцию вина. Пользуюсь его советом. Подношу бутылку ко рту, а другой рукой хлопаю себя по затылку. В рот попадает порция обжигающей жидкости. Спасибо нашим космонавтам за совет! Повторим.

Кора бросает на меня недоуменный взгляд. Всё её внимание нацелено в серое, затянутое тучами, небо. Вот оно озаряется вспышкой. Еще одна и еще, и еще… Полтора десятка кораблей, не меньше, стартовали в погоню за нами. Вот только где они собираются нас ловить?

А Кора выжидает. Наблюдая за ней, понимаю, что сейчас она выполняет какой-то сложный расчет. Не буду ей мешать, она знает, что делает. Сам я ещё пару раз глотаю коньяк. Противные дрожь и слабость постепенно оставляют меня. В этот момент Кора врубает максимальную тягу, и «Гепард» вновь взмывает в небо. Вылетев из мегаполиса, Кора сбрасывает скорость, пикирует почти до земли и на предельно малой высоте уходит от «Алмазной пыли».

Кора ведёт яхту не выше сорока-пятидесяти метров, и я вижу, что курсовые радар и компьютер выключены. Это чревато. На такой скорости можно запросто вмазаться в какое-нибудь препятствие, например, в приличный холм. Но Кора опять поступает правильно. Мы сейчас сливаемся с фоном планеты, и обнаружить нас невозможно. А вот излучение курсового радара засечь, пара пустяков. Но на наше счастье рельеф Плея такой же унылый, как и его растительный мир. Это даже позволяет Коре оглянуться на меня:

— Ну, как?

— Всё в порядке. Еще минут десять, и смогу взять управление.

— Как ты всё это проделал?

— Долго объяснять. Это называется ускорение собственного ритма времени.

— Весьма эффективно! Я с трудом смогла увидеть тебя. Открывается дверь, два охранника падают, третий стреляет и тоже падает. И вдруг ты заталкиваешь меня в люк и валишься сверху сам.

— Да, метод эффективный, но чреватый последствиями. За всё надо платить. Видишь, в каком я состоянии. Потому-то мы и пользуемся им только в самых крайних случаях, вроде этого. Есть здесь что-нибудь пожевать?

— Представления не имею. Посмотри сзади, там что-то вроде бара.

Оборачиваюсь и немею от удивления. В заднем кресле сидит Ракоши, застывший как памятник самому себе, и смотрит на нас остановившимся взглядом. На коленях у него — футляр с Олимпиком.

— Ракоши!?

— Ну, да. А как бы я без него проникла на яхту?