– Так и появился Мститель?..

– Народ сам придумал сказку, – вновь скривился Бран. – Да, я помогал особо нуждающимся. И отбирать последнее у бедняков претило, старался бить по зубам тех, кто наживался на других. Люди же придумали героя.

– Людям вообще надо верить, – обронил я. – Не в бога и ангелов, так в дьявола и чертей. В партию, в профсоюз, в лорда. Ну или в героя, отбирающего у богатых, раздающего бедным. Но да ладно, это на твоей совести. Другой вопрос – почему Нолан?..

– Опять же, – ответил тот, кто до сего момента скрывался под маской, – случайность. По возвращении я пошел к нему, предложил услуги, но получил отказ. А потом он как-то прознал о моих делах. Дал одно задание, потом другое, щедро платил. Затем обмолвился, что у него есть некие бумаги.

Тут Бран замешкался. И хотя тщательно контролировал лицо, я вновь уловил ту едкую смесь эмоций, что плескалась в душе, – от отвращения к себе до лихорадочного волнения и какой-то смутной надежды.

– Что за бумаги? – быстро спросил я.

– Записки твоего отца. Дневник, – рублеными фразами изрек друг детства. – Он пообещал, что отдаст, если помогу ему отобрать у тебя титул лорда. И что в тех заметках есть некие упоминания, след. Прости, но я не могу так бросить дело. Не могу предать память человека, позволившего выжить и стать тем, кто я есть. И если имеется мизерный шанс найти на дне обломки «Айне», я использую.

Друг детства не выдержал и осекся, его лицо исказила короткая судорога. Но взгляда не отвел. Мы смотрели друг на друга. Я с удивлением, он – с вызовом и страданием.

Господи, так вот что им движет! Вот что терзает! Я думал, остыл и успокоился. Но он до сих пор, спустя годы не оставил надежды выяснить, что же стало с лордом Лиром. И эта боль, эта надежда переросли в манию настолько сильную, что при выборе между слабым шансом что-то раскопать и дружбой со мной поддался страсти. Страдал и мучился, но упрямо следовал по выбранному пути в отличие от меня.

Я-то плюнул на память отца, стер, как мел со стены. А мальчишка-прислужник, юнга и помощник верен до конца.

В душе родился отклик – слабое эхо, длинная тоскливая нота, царапающая внутренности. Как проступивший на песке рисунок.

Пораженно покачав головой, я не нашел слов. Но сумел собраться с мыслями, хрипло произнес:

– Ладно. Спасибо.

– За что? – удивился Бран.

– За правду, – ответил я. Повернулся к Нолану и спросил: – Бумаги существуют?

Дядя наблюдал за разговором с кислой усмешкой и явным отвращением: дескать, развели тут трагедию. Выковыривал осколки стекла из ладони, затем стал обматывать царапины носовым платком. Но едва ствол пистолета посмотрел ему в грудь, недовольно поморщился и ответил:

– Да.

– Где? – спросил я резко. И добавил чуть мягче и вкрадчивее: – Вряд ли ты держишь такую мелочь в сейфе. И наверняка собирался отдать, если б мой приятель сказал то, что ты хочешь.

Скорчив очередную мину, Нолан со вздохом достал из кармана пижамы ключ, швырнул Брану.

– В верхнем ящике письменного стола. Можете подавиться. И убирайтесь наконец прочь!..

Поймав ключ, друг детства бросился к столу, поскребся в замке и выдвинул ящик. Целую секунду завороженно смотрел внутрь, а затем осторожно достал плотный бумажный пакет. Осмотрел, вскрыл сбоку и провел пальцем по кипе бумаг, поднял взгляд на меня.

– Благодарю!

От него повеяло такой искренней радостью, что мне стало неловко. Но пистолет я не опустил, красноречиво перевел ствол на Брана. Восторг в его глазах слегка померк, сменился недоумением.

– Извини, но доверять тебе уже не могу, – пояснил я. – Потому не мешай. И выбрось из карманов всякие гадости, а то кто поранится. Тогда все, или почти все, получат то, что хотели, и выйдут отсюда живыми.

Доказывать что-либо он не стал. Смущение переросло во вспышку злости, раскаяние и, наконец, в смирение. Друг детства молча кинул на пол револьвер, пару ножей и связку медальонов, закусил губу и кивнул:

– Хорошо.

– Взаимопонимание – это здорово, – тускло усмехнулся я. Вновь посмотрел на Нолана и сказал: – Еще пара вопросов, дядя, прежде чем я и мой друг уйдем из твоего дома. То, отчего ты решил со мной позаигрывать, понятно… титул, уважение, грот. Но зачем тебе ключ и планы Лимба?

– Мне не нужны, – фыркнул брат отца. – Я вообще не знаю, из-за чего вокруг какой-то паршивой книжки поднялась такая шумиха.

– И даже любопытно не стало? – сказал я, приподняв бровь.

– Стало, – признался Нолан. – Но одни доверенные ничего толком не разузнали, другие резко пропали без вести. И я решил, что лучше знать поменьше, но спать покрепче.

– Тогда кому понадобилось искать путь в Лимб? Кто твой покровитель, дядя? – прямо спросил я. – И кто заказчик летописи?

– Ты думаешь, что я возьму и выложу? – скривился родственник.

– Но мы вроде прояснили ситуацию, – заметил я и кивнул на пыточный стул. – Тогда давай иначе.

– Да бога ради! – хохотнул Нолан. – Хочешь, режь, бей, стреляй. Но вот что я тебе скажу, Ормонд… Имея дело с определенными людьми, лучше вести себя крайне осмотрительно. Иначе потом может произойти неприятность. Не с тобой, так с близкими. Так что можешь пытать, я готов, валяй!

– Вот как, – пробормотал я, ощущая исходящий от него поток скрытой опаски и твердокаменного упрямства. Но теперь понятно, отчего не кинулся налево и направо ославлять меня как искателя и отребье, портить репутацию. Боялся гнева покровителя больше, чем хотел заполучить титул. И только если б повезло с ключом, устроил бы мне показательную порку в прессе, нашел бы компромат, натравил инквизицию.

Что ж, может, и к лучшему. Вряд ли рассказали кому-то, так что эту угрозу я устраню здесь и сейчас. Возможно, и удастся потом отмазаться от тайной службы, кто знает.

Пошарив в нужном кармашке, я нащупал золотую монетку, вытащил и сжал в кулаке. Усилием воли активировал артефакт, продолжая смотреть в глаза Нолана. И едва пальцы начало пощипывать, как взгляд дяди стал невидящим, пустым. Рот медленно приоткрылся, а тело расслабилось.

Я удерживал немигающим взглядом мгновение, прежде чем связь окончательно установилась. Жестом приказал дернувшемуся Брану стоять спокойно, а сам медленно и внятно произнес:

– Кто твои покровители, Нолан?..

В какой-то момент почудилось, что произошел сбой и древняя вещица не сработала должным образом, а дядя просто заснул. Но мышцы лица хозяина грота напряглись, из горла вырвалось сипение, вскоре превратившееся в невнятные слова:

– Мак-к-к…. Ке-е-ейн-н-н…

Ого! Или нет… О-го-го!!!

Таким образом, фамилия реваншистов и флотоводцев, давних друзей и врагов правящего рода Тары засветилась и здесь. Но сие подводит к совершенно удивительным выводам.

Судя по словам Талли, у отца Олсандера намечается крупная грызня с Мак-Гратом. Дядя же говорил, что покровитель хочет подставить кое-кому подножку, пошатнуть власть. Чью же, если не верховного лорда?..

Но тогда получается, что заказчиком летописи является не кто иной, как Мак-Грат! В крайнем случае его доверенные. Или я неправильно истолковываю?..

В голове зашумело от обрывков мыслей, смутных предположений, а в груди зашевелился липкий холодок. Ведь не подвело чутье! И тем хуже, что замешаны Старшие семьи. Значит, грызня предстоит нешуточная. Кроме того что сам заказ чрезвычайно опасен, так и при получении награды влетит по шапке. Свидетелей могут пустить в расход, если дело щепетильное.

А ты, Ормонд Лир Мак-Моран, умудрился засветиться. И тем самым заляпался с ног до головы. Ведь не отстанут же.

Ключ жег кожу живота сквозь ремень и ткань. И я едва удержался о того, чтобы не хлопнуть по поясу. Но совладал с собой, выдохнул и упрямо наклонил голову. Так. Без паники. Выход найдется. Сейчас главное узнать как можно больше, чтобы потом сделать ход, единственно верный ход. И речь уже не идет о каких-то деньгах. На кону вещи посерьезнее.

Хуже то, что я мелькнул перед глазами тайной службы. Эти уж точно в курсе многого и, если прознают, что замешан, с живого не слезут. А они прознают, Талли постарается. И раз на кону политика, смахнуть с доски или использовать новоявленного лорда сам бог велел. Так что в свете последних событий поступили со Стариком верно, решив на время покинуть грот.