Еще пятнадцать шагов по крутому откосу, и над головой возникло небо с тусклыми точками засыпающих звезд, редкими красновато-серыми пятнами облаков. Нервный порыв ветра кинул в лицо жменю листвы. Я поежился, безуспешно запахнул плащ.

Пусто и зябко. Что-то шипело, по спине бегали мурашки, чувствовалась дремлющая Сила. Спекшаяся почва изрыта десятками и сотнями канавок, образующих огромную фигуру портала. По дугам и окружностям скользили редкие и тусклые огоньки, части странного ковра мягко мерцали.

Больше и сложнее я пентаграмм не видел. Даже в пособиях Серого Ордена, в старых свитках. Фигура являлась произведением искусства, отражением мастерства Ирна, и могла отправить до пяти человек в любую точку Сущего, сопредельных теневых миров…

Постояв в нерешительности на краю площадки, я пожал плечами – пару минут… всего пару минут, и побегу дальше. Сбросил мокрый плащ на землю, простеньким заклятием высушился и согрелся.

Тут можно не таиться. Во всяком случае, не так, как под Пологом. Специально оставили маленький пятачок, чтоб успеть подготовить плацдарм для последней стадии. Риск присутствовал, но небольшой. В таком же диапазоне обычно фонят «проклятые места», коих в округе насчитывалось штук шесть.

Взгляд невольно убежал вдаль, к огромной проплешине поля в окружении дремучих лесов, к череде пологих каменистых холмиков на западе. Ветер колыхал высокие травы, гнал волны, буйствовал. И тем чужеродней смотрелась туманная пелена вокруг – жидкая плесень, липкая и клейкая, статичная.

В озере сплошного молока плавали верхушки сосен и дубов, возникали разрывы и разрежения, и тогда я замечал движение: поблескивал металл шлемов и копий, вяло ползли длинные змеи пехоты. Мгла гасила и звуки, но не до конца. Я слышал смутный рокот, звон, голоса. Словно раскаты грома где-то вдалеке, в иной вселенной.

Шум откликался в груди странной смесью холода и жара, страха и предвкушения. Мысли то срывались в пропасть прошлого, и я перебирал в памяти лица родных и друзей, то летели в будущее, творили призрачные замки вероятностей, ткали логические узоры причин и следствий.

Я боялся битвы. И желал ее. Желал, чтобы все закончилось. Неважно как.

Хотя тут покривил душой. Важно. Победа – наилучший исход. Но в том и дело, что я не мог выбрать путь к ней, не знал, какая дорога правильная.

Плыть по течению? Ладно. Будет нести по тому руслу, что наметили. Но если Птиц ошибся? Если Агарок не удастся выкрасть, метка портала не сработает? Или притащим в Рощу, а за нами попятам прискачут Древние? Сумеет ли друг, как и обещал, защитить артефакт? Выдержит ли осаду заповедное место?..

Сомневаюсь.

С другой стороны я мог рискнуть, и просто разбить Камень. Но после многих часов раздумий уже не был уверен в решении. Ведь ничто не помешает богам сотворить новый артефакт взамен старого. И если опережу, сделаю новый сам, что потом? Потом пытки, Алар рано или поздно вытрясет Имя. Или же придется завязать Престолы на себя, но чем буду лучше Светозарного?

Это если хватит сил и сломать, и построить.

Вопросы… сплошные вопросы без ответов. И когда я думал насчет третьего варианта, их становилось больше. Дать артефакту новое Имя на языке Творца – лучший выход из возможных. Благо нащупал ниточку, придумал способ перевода Знаков на наречие Древних за недели и месяцы внутреннего времени Рощи. Плюс – по идее сие избавит мир от разрушений. Минус – оставляет вероятность проболтаться.

Хотя существовал и четвертый способ, самый безумный на мой взгляд. Камень так или иначе оставался посредником между богами и Сущим, позволял Терну и компании управлять Престолами. Я мог устранить промежуточное звено, потом обратиться напрямую к миру, сделать… э-э-э, стабильным. Так говорил Клен. А также говорил, что многие вещи, получившие новые Имена, случается, не подчиняются и не откликаются на Зов. Тогда любые артефакты типа Агарока попросту перестанут работать.

И призрачная возможность манила. Но я не знал, как переделать ритуал, чтобы все получилось. Ведь написав название на скале, получишь имя скалы. Не мира. И крови не хватит, да…

Тупик? Пустые фантазии? Или стоит поменьше психовать, действовать по обстоятельствам?

Последняя мысль немного привела в чувство, и я понял, что до боли сжимаю кулаки, мышцы спины и рук сведены судорогами. Усилием воли расслабился и потер лоб.

Усталость, не более. Работа в Роще вымотала до предела.

«Зато принесла плоды», – повторил я для себя. Конечно же, не смог изучить и сотой доли слов Создателя, но наловчился комбинировать, отыскал больше символов высшего порядка. Последние как раз могли служить заменой части серой магии. И я нащупал сходства, составлял короткие предложения, разработал набросок тех фигур, что могли составить новое Имя Краеугольного Камня.

На самом деле принцип не такой уж и сложный. Через медитации я погрузился в видения, доставшиеся от Клена и Стража, вспомнил «звучание» артефакта в магическом диапазоне. И для начала подобрал аналогии, составленные из Знаков. Потом придумал новое название, тоже выразил в подобной форме. Получилось немного громоздкое, но в целом верное описание.

Все это приводило меня к той же точке – я не уверен, сработает ли способ. А провести опыты не получилось, завершил разработку теории лишь в последний момент. Кроме прочего экспериментировал втайне от Ирна, официально потея над боевыми жезлами. Мог вломиться и силой, но сие неизбежно привело бы к скандалу и разборкам. Друг захотел бы разобраться, как-то ограничил…

Как, я не представлял. Но он мог. В Птице жил и Мгир – чрезвычайно опытный, умный и местами жесткий маг старого ордена. Вполне возможно именно Огненный Смерч и настаивал на краже, исключая уничтожение. Во-первых, стелил солому. Во-вторых, жаждал владеть подобной силой… силой, способной менять мир.

Я не винил его. И понимал. Но не разделял стремлений, ибо просто хотел поставить жирную точку на истории, длящейся тысячелетия. Оттого и молчал, и скрывался.

Как бы нам не внушали с детства, что лгать плохо и стыдно, вся жизнь проходит во вранье. А самые бессовестные лгуны выползают наверх, превращаются в успешных купцов, политиков, вождей. С другой стороны если б существовал человек, говорящий правду и только правду, то долго не протянул. Через неделю б прирезали. Или сам удавился, так как жить, когда тебя все ненавидят очень трудно.

– Людям ведь нужно бывать в одиночестве?

Хриплый рыкающий голос вернул в реальность, по спине сыпануло изморозью. Возник в пустоте, без обычных предвестников: шагов, хруста травинок, дыхания.

– Нужно, – кивнул я, скосил глаз на темный силуэт. Тонкие лучики не оставляли бликов на латах, железо впитывало свет, пожирало. И лишь бледный овал лица да сова на накидке выделялись на общем фоне.

– Разговор с душой, – прокомментировал Шед. Почувствовал мое недоумение и пояснил: – Так говорят в Нгаре. Не важно… Ты сомневаешься.

И вновь я удивился. Потом разозлился – нашелся тут знаток. Но едва открыл рот для едкой фразы, осекся и скрипнул зубами.

Демон прав. Просто не думал, что заметно со стороны.

– Может и так, – устало признал я. – Но какая разница?

– Никакой, – пожал плечами рыцарь. – Считай завистью.

– Да? – на этот раз по-настоящему изумился я.

– Да, – кивнул Шед. Подумал, и добавил: – Я такого не чувствую. И вообще мало ощущаю… голод, злость, приземленное удовлетворение. Сие опустошает.

Как ответить я не нашелся. Никогда не думал, что нечто настолько раздражающее может быть благом. Хотя сытый голодного не поймет, факт. Посему, пожалуй, следовало прекратить заниматься любимым делом, то есть самокопанием и нытьем, взяться за ум.

Немного помедлив, я открыл рот, дабы выразить благодарность. Но подметил, что браслеты на запястьях демона исчезли, и поперхнулся фразой, прищурился. Пламя в глазницах полыхало необычайно ярко, герб на накидке источал бледное сияние.

Потому и не засек. Стал сильнее, скрывался лучше. И неизвестно, сколько наблюдал со стороны, прежде чем решился подать голос.