Весь день на работе я провёл в мучениях. Ходил к Тане. Она отошла от истерик, но продолжала пугать. Сказала, что уйдёт с поста комсомольского секретаря. На что я резонно заметил: «Никто плакать не станет. Твоё место займу я». На мои слова она перепугано ответила: «Давай, выслеживай и доноси». «Да, она тронулась», — решил я. Её слова меня обидели больше, чем вымышленная любовь к лысому Юре-радисту. Я всё ещё люблю Таню, и мне было больно смотреть на то, как она обманывает себя и при этом мучается.

С работы я ушёл в шестнадцать часов. Сказал, что болит сердце, и я плохо себя чувствую. Поехал в ГИТИС. Встретил Юру Черкасова, Витю и Диму Журавлёва. Пригласил всех в кафе. Пошли сначала в одно, потом в другое. Я рассказывал им о своей жизни, о том, что пишу.

Из кафе вернулись в ГИТИС, направились в читальный зал. Ребята взяли мне книгу итальянского автора, Тонино Гуэрра. Того что написал сценарий к фильму «Амаркорд». Сами тоже читали, у них скоро экзамен.

Выйдя из института, мы разделились. Витя пошёл помогать Андрею Каприну, мужу Кати Голубевой, убирать снег. А мы с Юрой направились к метро. Я напросился к Черкасову в гости и уже через час мы сидели у него на кухне за чаем и обо всём говорили. Так увлеклись беседой, что не заметили, как часы пробили полночь. Попрощавшись, я отправился домой.

Не успел я прийти на работу, как с самого утра Чекуров стал мне рассказывать кошмары. Первого января у него сгорели два племянника шести и семи лет от роду и он, смакуя каждую мелочь, как это делают старухи-сплетницы, стал мне об этом повествовать. Я убежал от него в комитет комсомола. Не столько хотелось видеть Таню, сколько куда-то спрятаться. У неё в кабинете были люди. Её подруга и Питерский. Так что, в смысле покоя и отдыха для души, немного я выиграл. Просидев в кабинете у Тани до обеда, я всё же отдохнул.

Прогулялись с Борькой по магазинам. В булочной купили пятикопеечные рожки и сушки с маком.

После обеда я достал роман Достоевского «Братья Карамазовы» и стал выписывать те куски, которые мне понравились. В шестнадцать часов ходил на расширенное партийное заседание. Курильщики собрали девяносто девять подписей и подали рапорт, просили разрешить им курить. Не разрешили. На собрании я подсел к Тане. Она смутилась. Поговорил с ней насчёт трудоустройства Артёма. Она через силу мне что-то отвечала, чувствовала себя сковано. Я не стал нагнетать обстановку, выяснять отношения — всему своё время.

Дома перекусил и стал читать Достоевского.

Сегодня второй день, как мама вышла на работу. Она устроилась курьером в издательство. Трудится до девяти часов вечера, устаёт. Видимо, ей всё же лучше было бы сидеть дома.

На работу мы с Борисом приехали почти вместе. Включили лифты на Лабораторном корпусе.

В девять часов, в составе комиссии, я пошёл по группам смотреть наглядную агитацию. Устал от этой бессмысленной работы неимоверно.

Пообедали с Борисом и стали переписывать понравившиеся места из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Боря диктовал, я писал.

Толя, краснея, сообщил, что нам с Борисом будут доплачивать за Лабораторный корпус по двадцать пять рублей. Так что оклад составит по двести пять рублей, что больше, чем у всех работающих в нашей группе. У Толи, занимающего должность старшего инженера, оклад двести рублей. У Коли, начальника группы, оклад сто девяносто. Мы с Борисом внезапно стали богатенькими.

Я передал Толе вчерашний разговор в парткоме насчёт запрета курения. Рассказывая, намеренно сгустил краски. Толя перепугался. И сам теперь не курит и другим курить не даёт. В мастерской воздух чистый — просто рай.

Таню сегодня не видел, да и признаться, видеть не хотел.

Ходили с Борисом в кинотеатр «Ударник», хотели попасть на фильм «Окно спальни». Очередь огромная.

Зашли в церковь, что у станции метро «Октябрьская». Сегодня у православных большой праздник, Рождество Христово. Я, хоть и крещёный, но в силу разных обстоятельств, нахожусь далеко от всего этого.

По дороге домой читал стихи Марины Цветаевой. Что за чудо-стихи!

На работе было скучно. Весь день проводились какие-то собрания, на которых я обязан был по должности присутствовать. Дважды видел Таню. Она пришла в себя. Ходит гордая, стройная, с высоко поднятой головой. На меня поглядывает ласково, быть может, потому, что я на неё смотрю с любовью и состраданием.

После работы заехал в ГИТИС, хотел повидать Юру и Витю, но не застал. В кинотеатр «Повторного фильма» не попал. Попробовал попасть во МХАТ имени Горького, на «Три сестры». Большая очередь за бронью, не стал стоять.

К метро «Арбатская» шёл вместе с Витиным сокурсником, Андреем Звягинцевым. Познакомились. Он похвалил моё крепкое рукопожатие. Я объяснил, что в рабочей среде иначе нельзя.

Поехал в Театр-студию под руководством Олега Табакова, с намерением попасть на их спектакль. Та же история — билетов нет.

Разговорился с актёром, курившем у служебного входа. Он не пожелал мне помочь. Увидел идущую прямо на меня актрису Марину Зудину. Поздоровался с ней и попросил помощи у неё. Марина, добрая душа, отправилась к хитрому администратору, который обманул её, сказав: «Всем билетов хватит, пусть стоит в очереди за бронью».

Мне помог актёр этого театра Виктор Никитин. Он провёл меня в зал. Благодаря ему, я посмотрел спектакль «Жаворонок» с Евдокией Германовой в главной роли. Переживал, плакал, смеялся.

Виктору Никитину оставил благодарственную записку со своим телефоном и просьбой позвонить.

В тринадцать часов мы должны были встретиться с Борисом на Шаболовке, на квартире у его мамы. Он выехал из Ясенева, но вернулся. Не на шутку заболел. Болеет и его маленький сын Степан, — не ест уже третий день. Всё это меня тревожит.

Рюкзак со столичными продуктами, который мы должны были с Борисом отвезти на вокзал для его сослуживца, я отвёз с Игорем. Рюкзак передали с проводницей. Первая проводница, посмотрев подозрительно на мой странный наряд, длинное синее пальто, на голове шапка «пирожок», отказалась брать рюкзак, а вторая согласилась. Я сказал, что это посылка брату в Жданов. Очень нужно. Взяв с меня два рубля за хлопоты, она сделала милость.

Прокатавшись с Игорем по городу и никуда не попав, мы вернулись на Шаболовку. Поужинав, я забрал его солдатскую шинель, он намеревался её выбросить, и поехал домой.

Смотрел фильм о Визборе, затем передачу «До и после полуночи». Читал Маяковского. Спать лёг в два часа ночи.

Встретился с Женькой на «Добрынинской» и мы поехали к Игорю. Попив чая, втроём отправились в город с надеждой попасть в кино. Но надежды наши не оправдались.

Пообедав на Калининском проспекте, я оставил друзей и поехал на встречу с актёром Виктором Никитиным.

Мы гуляли с Виктором рядом с их студией и говорили, как казалось обо всём. Я подарил ему католические чётки, купленные мною в Каунасском соборе. Так как в спектакле «Жаворонок» он играет монаха, предлагающего Жанне Д'Арк раскаяться.

Сегодня они снова играли «Жаворонка». Я второй раз на постановку не пошёл. Видел актрису Евдокию Германову, хотел подойти, сказать хорошие слова о её Жанне, но не решился. От Никитина я узнал, что Студия Табакова, вместе с Театром им. Ермоловой, Ленкомом, МХАТом, Студией «Человек» отправляются на гастроли в ФРГ. «Табакерка» повезёт туда «Жаворонка». Дай Бог, сыграть им хорошо.

Виктор обещал показать мне весь репертуар, что для меня очень ценно. Так как билеты в Театр-студию Табакова не купить.