Я слушал её ложь, а про себя думал: «Ну что она мне нервы мотает. Какой же всё-таки я трус. Порвать бы с ней прямо сейчас. Взять и поставить точку в наших отношениях. Знаю, что уже не вернусь к ней, но такая красивая, такая манящая. Может быть, это и не трусость вовсе, а моя деликатность? Или жадность?». Я знал, о чём на самом деле она говорила. «Я всё ещё твоя, не бойся. Поцелуй меня и увидишь, что мы от этого не умрём, а станем только сильнее». Но я боялся. Я был уверен, что если поцелую её, то умру. Но так заманчиво стоять на краю пропасти.

После разговора с Таней вернулся в мастерскую красный, как рак. Заехал после работы домой, полюбовался на новую сантехнику, поставленную работниками ЖЭКа в плане капитального ремонта.

Главное событие дня — это пантомима в театре-студии «Мастерская». К девятнадцати часам я был уже на пятом этаже в здании РАНО. Я переоделся и хозяином прогуливался среди молоденьких юношей и девушек.

Педагог по имени Валерий, профессиональный режиссёр пантомимы, очень хорошо провёл урок. Я всё схватывал налету и от нагрузок не уставал. В нашей группе по сценическому движению все слабее меня. Это придаёт мне уверенность в себе.

Узнав, что я живу на «Кунцевской», Валерий попросил об одолжении. Передать учителю танцев, балетмейстеру из Большого театра, один рубль девяносто копеек за билеты.

Я встретил на «Кунцевской» учителя танцев, передал ему деньги и попросился на занятия. Теперь буду заниматься два раза в неделю. Пантомима и танец должны благотворно подействовать на мой организм.

Свои рассказы буду печатать в субботу.

После вчерашнего занятия пантомимой с непривычки болят все мышцы. По дороге на работу встретил Таню. Подошёл к ней на перроне и спросил: «От меня, что ли прячешься?». Она делала вид, что скрывается за колонной. Конечно, я совсем одичал, на самом деле она не пряталась, а именно меня и поджидала. Таня растерялась, не зная, что мне ответить, сказала: «Я всегда езжу во втором вагоне». Я по глупой злобе своей не стал с ней общаться, был памятен вчерашний разговор. Подошла электричка, я нарочно перебежал в первый вагон.

С утра отправились с Борисом на Лабораторном, играли там в карты. Во время обеда девчонки с этажей угостили неизвестным зелёным фруктом, по вкусу и запаху — настоящая клубника. Называется «фейхоа». Съели с Борисом пополам.

Играли в домино на вылет. Юрка с Андреичем выиграли у Толи и Коли, а мы с Борисом сели играть и выиграли у победителей. Звонила Таня, спрашивала какую-то нелепость: «Кто ответственный за дружину». Я дал ей телефон Туркина и бросил трубку. Сегодня в пятнадцать часов я ушёл с работы, пошёл в наш клуб на торжественную часть, а позже помогал артистам. Разговорился с певицей, зовут Людмила. С жонглерами неудобно получилось. Они, катаясь на досках с колёсиками, спросили, скользкий ли пол на сцене. Я вместо того, чтобы честно сказать, — не знаю, сказал: «не скользкий». Чуть было не сорвал их выступление.

Звонил Генка Стручков, приглашал на седьмое ноября в гости к студийцам. Что делать? Я дал согласие.

Валерка Кулямин пришёл на вечер с новой невестой. Толя, Николай Иванович, парторг Юрий Васильевич, — все явились на вечер пьяными. На танцевальный вечер я решил не оставаться. Взял «заказ», полученный сегодня и тихо отправился к метро.

Дома переодевшись, убирал хлам, оставшийся после строителей, делавших капитальный ремонт. Поел, принял хвойную ванну. Звонил Серёга, троюродный брат, студент Бауманского. Сказал, что едет домой. Я сообщил ему о смерти отца и попросил его звонить, когда он вернётся в Москву.

Кто-то позвонил и бросил трубку. Возможно, Таня хотела поговорить, но услышав мой злой голос, не решилась.

Надо перебрать свои рассказы, отобрать лучшие, но нет сил, хочется спать.

На работу пошёл в красной рубашке, в ней и проработал весь день. Видел Таню три раза, она ведёт себя странно. Хочет быть на виду. Надела то платье, которое мне нравится. Но я держусь независимо. Разговаривал с Юрием Ивановичем о театре, о режиссуре и тут она подбежала к нам. Я сразу же попрощался с Юрием Ивановичем и ушёл.

Дали деньги в размере восьмидесяти семи рублей. Следом за мной зарплату получала Саша Рубцова. Я сказал кассирше, чтобы она её обсчитала, поскольку девушка злая и обидчивая. Несмотря на серьёзность моего тона, обе поняли шутку.

Мышцы не перестают болеть. Занятия пантомимой дают о себе знать. Взял бумагу для печати на машинке. После работы поехал на Люсиновскую, дом тридцать шесть дробь пятьдесят. Хотел взять напрокат пишущую машинку. Пункт проката закрыт.

Вернувшись домой, сбегал в библиотеку. Сдал книгу Николая Васильевича Гоголя, взял новеллы Стефана Цвейга. Звонил Женьке, с ним не получилось поговорить. Звонил Артёму, его жена сказала, что он будет завтра с утра. Перед сном засел за книги и прочитал «Письмо незнакомки» Стефана Цвейга. Саня Якимов, восторженная душа, рекомендовал мне этот рассказ. Но мои ощущения от прочитанного похолоднее и посуше. Против Достоевского и Толстова — пигмей.

Был короткий рабочий день. С утра Толя с Колей занялись уборкой. Я в компании начальника отдела и профорга пошёл поздравлять людей. Каждому вручали грамоту и открытку с поздравлением. Я поздравлял от лица комсомола и от себя лично.

Играли в домино. Мы с Борисом против Толи и Коли, — две партии из трёх выиграли. Начальники на нас очень злились. С утра по местному радио играла музыка, пели известные певцы по заказам трудящихся. Отпустили с работы в двенадцать тридцать. В считанные минуты мы собрались и покинули работу.

Я съездил в кинотеатр «Россия», хотел попасть на фильм Рязанова «Забытая мелодия для флейты». Который день картина идёт по кинотеатрам, а я её ещё не посмотрел. И опять осечка, — билетов нет. Позвонил домой, узнал, взяли ли в прокат печатную машинку? Нет, не взяли. Пришлось ехать в прокат самому. В прокате на улице Самотёчная, печатные машинки плохие. А вот на улице Мытная, в новом «Прокате», взял новую машинку с красивым названием «Любава». Привёз домой и сразу попробовали печатать.

Напечатал с маминой помощью несколько маленьких рассказов. Не представлял, что диктовать будет так трудно, — ругался с родительницей в процессе печатания. Мама печатает медленно и постоянно переспрашивает и при этом всё равно ошибается. Самые крохотные вещи напечатали с большим трудом.

Пришла сестра, села за машинку, хотела перепечатать один рассказ. Но сил не хватило. А хватило сил только на то, чтобы раскурочить машинку.

Вечером звонил Генка Стручков, сказал, что ждёт меня завтра в шестнадцать часов у Лены Кублицкой на квартире. Я обещал прийти.

Звонил Артёму Хрякову, поговорили насчёт его трудоустройства. Он дал предварительное согласие. Звонил Женьке, с ним беседовали о жизни.

Перед сном читал Юлиана Семёнова «Экспансия-3». Причём, ни с первой, ни со второй «Экспансией» я не знаком.

Семьдесят лет Октябрьской революции. Большая дата. Утром смотрел парад на Красной площади. Рядом с Горбачёвым стояли Громыко, Шеварнадзе, Рыжков, Хонеккер, Фидель Кастро, Ерузельский. По площади шли революционные балтийские матросы и неслась кавалерия Будённого. Это было театрализованное представление.

Глядя на будённовцев, слёзы покатились из глаз, будто и сам я служил в первой конной и теперь вспоминаю свою далёкую бурную молодость. Музыканты играли марши 20-30-х годов. Атмосфера была живая. До похода в гости я решил всё же заняться делом. И мы с мамой успели напечатать два рассказа.

Взяв с собой бутылку сухого вина «Васисубани», я отправился к Кублицкой. На квартире у Лены собралась наша студия и избранные люди из Народного театра при ДК им. Горбунова. Два Валерия, знакомые мне, Генка Стручков с женой, хозяйка, Ирина Кукушкина с братом, Саша Чульжанов и Саша Баранов. Праздник отмечали по-настоящему. Я не хотел идти, думал будет скучно, но мои опасения не оправдались. Саша Баранов пел песни Розенбаума, лучше автора-исполнителя. Пели песни и два Валеры, они же показывали пантомиму.