Приехали гости из Донецка. Двоюродный брат, Саня Томах.

На Лабораторный корпус ходили вчетвером. Толя, Коля, я и Борис. Бориса оставили в машинном, втроём мудрили вокруг лифта. Сказать точнее, мудрили Толя с Колей, я сидел на батарее и дремал.

В результате Толя с Колей, так ничего и не сделали, они только спирт пьют хорошо, закрыли дверь шахты и поднялись в машинное. Там нашли спящего Бориса. Его разморило, он и заснул.

Ходили с Толей к Николаю Ивановичу, поздравляли тех, кому с первого декабря увеличена зарплата. Поздравляли Строганову. Николай Иванович попросил меня задержаться и пожаловался на Ломакина. «Он хоть и не комсомолец, но молодой парень и работает рядом с тобой. „Пропесочь“ его, Андрей». Я и «пропесочил». Юра, обиженный таким к нему отношением, побежал к Николаю Ивановичу. Он не привык ещё к заспинным разговорам. После чего пил с Толей и Колей и, не переставая, жаловался на дрянное руководство.

После работы Борис звал к себе, но я отказался. Приглашал он потому, что я пожаловался на жизнь. Поехал я к Игорю, застал его дома. Игорь любит сидеть дома, он закоренелый домосед. Я с ним занялся гитарой. Точнее сказать, гитарной азбукой. Наконец, перед моими глазами то, что никак я не мог узнать ни от Володи, ни от Игоря. Ноты, миноры, мажоры, септаккорды. Я забрал книжицу.

Попил чая с печеньем, взял томик Тургенева и отправился домой. Игорь проводил меня до остановки.

Вернувшись в воскресенье поздно вечером, я принял спящего в родительской комнате человека за двоюродного брата. Но как выяснилось, приехал Василий Корнеевич, родной брат покойного отца. Сегодня дядя Вася улетел в Норильск к дочке.

Я надел отцовское драповое пальто с каракулевым воротником и в нём пошёл на работу. С утра звонил Тане. Сказал в трубку: «Звонит Гарный», — «Я узнала», — милым, любящим голосом ответила Таня. Я не удержался и засмеялся в ответ счастливым смехом влюблённого. Договорились, что я приду к ней в пятнадцать тридцать.

Пришёл, но её не оказалось на месте, она была в райкоме. Вернулась чуть позже, но я к ней уже не заходил. На работе опять пьянка, Толя и Коля в свинском облике. Валерка Кулямин пытался со мной заговорить, но я уклонился. Надоели диспуты и пустословие.

«Королеве» всенародно поклонился. Она не обиделась и ласково со мной поздоровалась. До станции метро «Новые Черёмушки» ехали вместе с Борисом.

После долгого перерыва, две недели не был на занятиях, захрустели кости и затрещал позвоночник. Поговорил сегодня с ребятами. Один из них кичился тем, что ведёт театральную студию. Хотя самому учиться и учиться. Молодой Баграм стал хвастаться родственниками, «мама преподаёт в Гнесинке, папа — скульптор, брат — художник». Я не выдержал и осадил: «Не беда, были бы люди хорошие. Нужно самому становиться кем-то, а то придётся до конца дней своих только о родственниках и рассказывать». Он не обиделся на моё замечание.

После занятия возвращались домой вместе с Валерой, это наш режиссёр, учитель пантомимы. Разговаривали с ним о разном. Человек чистый, искренний, в общении приятный.

На работе купил «нагрузку». В «нагрузку» теперь дают Толстого и Аристотеля. Куда же мы катимся? К пустым, бесталанным писакам, в нагрузку даются мыслители и философы.

Сегодня я весь день «обезьянничал», кланялся в пояс, пел песни, читал стихи. А главный грех сегодняшнего дня — выпил за Колин отпуск домашнего вина двести пятьдесят грамм. От вина потянуло в сон. Толя послал меня в Институт марксизма-ленинизма, на лекцию. Я пришёл, оценил обстановку и через пять минут ушёл.

Дома помылся и позвонил Борису. У него все простыли, да и сам он с насморком ходит. Стёпа в телефонную трубку кричит, — поговорить не удалось. Звонил Артёму, дома его не застал. Смотрел вторую серию фильма «Ошибка резидента».

Спать опять ложусь поздно.

Утром, возвращаясь с Лабораторного, нос к носу столкнулся с Таней. Спросил: «Можно ли зайти в девять часов?», — «Можно».

Позавтракав, я пришёл к ней с опозданием. Она была не одна, с ней сидел Михаил Любимов. Человек по натуре добрый, но в данный момент мешающий мне. Когда он ушёл и мы остались с Таней вдвоём, я не выдержал и стал к ней «приставать». Взял её за руку. Она молча вырвала руку, на этом всё и кончилось.

Таня дала мне глупый сценарий, который, видимо, сама же и написала. Отвела мне в нём роль отца, а у этого отца из слов — два столбца, а если ещё точнее — две строчки.

Возвращаясь от неё, встретил Николая Ивановича. Он было принялся меня ругать, а тут навстречу идёт Алла, вся разряженная. Я,к не обращая внимания на начальство, кинулся к ней, дал свой номер телефона и попросил её мне позвонить. Своим расположением ко мне она, видимо, и смягчила гнев моего начальника.

На работе все в праздничном настроении. Гроссмейстер Анатолий Карпов выиграл у Гарика Каспарова. Ему осталось продержаться последнюю партию, и он снова чемпион мира. Игорь купил нам с Женькой билеты в кинотеатр «Мир» на неделю французских фильмов.

На двадцать два сорок картина оказалась плохой. От усталости еле-еле добрался до койки. Как завтра встану, не знаю.

Встал бодрым, несмотря на то, что поздно заснул. Женька вчера купил магнитофон «Шарп-700» за одну тысячу сорок один рубль. Теперь у нас есть возможность слушать музыку в хорошем качестве.

Я сел в двести тридцать шестой автобус, среди пассажиров заметил Таню, но к ней подходить не стал. Сделал вид, что её не заметил.

На работе всё по-старому. То есть пьют «по-чёрному».

Вместе с Борисом ходили на Лабораторный корпус. Освободили «люльку» от металлических «чушек». Прошлись по магазинам. В универмаге я со всеми шутил. Молодая девушка, продавщица Юрова, мне приветливо улыбалась.

Парторг Кузнецов предложил место в «Радиогазете» я согласился.

Алла не звонила, звонил режиссёр пантомимы Валерий Леонидович. У нас с ним уговор насчёт Театра пластической драмы. В воскресенье договорились сходить на спектакль. Но так как он твёрдо не знает, состоится спектакль или нет, то он предварительно позвонит.

Звонил Артёму, передал через того, кто взял трубку, что как только возьмёт справку, разрешающую совместительство, пусть сам позвонит. Этот посредник так меня благодарил, что мне сделалось даже неловко.

Вечером я был у Игоря, играл на гитаре. Читал стихи Маяковского и Есенина. Приехав домой, лёг спать пораньше. Так как завтра предстояло отработать на комсомольско-молодёжном субботнике, где-то в районе метро «Смоленская».

Уснул сразу, как только сомкнулись веки.

Мама разбудила меня в семь тридцать, очень хотелось спать. Я надел джинсы, телогрейку, шапку ушанку и вышел из дома. От снега и ветра негде было спрятаться. На двести первом автобусе добрался до Киевского вокзала. Спал всю дорогу.

На «Смоленской» встретил двух девочек, больше на субботник никто не пришёл. Я повёл их по известному мне адресу. Записал всех троих в журнал, их отдал в работу, а сам, через дырку в строительном заборе, прихватив пару новых рукавиц, сбежал. Приехав домой, лёг спать. В тринадцать тридцать звонил Валерий Леонидович, — всё ещё не ясно, говоря о спектакле. Пообедав и созвонившись с Игорем, я выехал на встречу с ним.

Встретились на «Октябрьской» и поехали во ВГИК. Долго институт искали, расспрашивали прохожих и наконец, нашли. ВГИК поразил меня своей красотой. Он манил к себе, как что-то волшебное. Захотелось учиться в этом ВУЗе. Давно я не испытывал подобного трепета. Мы узнали правила приёма, записали телефоны.