После работы поехал домой. Прочитал напечатанное матушкой и сильно расстроился. Она всё сделала по-своему. Те слова, которые «кололи» ей глаз, она заменила, не вникая в суть текста. Кое-что выбросила, что-то добавила. В результате соавторства получилась полнейшая белиберда. Я сам сел за машинку и стал печатать, но надолго меня не хватило. Мама обещала завтра всё перепечатать. Перед сном читал Стефана Цвейга. Зачем я его читаю? Ни уму, ни сердцу от этого чтения ничего не достаётся.

С утра на работе началась пьянка. Нас с Борисом отправили на Лабораторный корпус. По просьбе Татьяны Григорьевны, и их со Строгановой перевели туда же. Если раньше мы с Борисом прятались на Лабораторном, то теперь и там не спрячешься.

Татьяна Григорьевна дала мне попробовать настой из трав и рассказала о Таисии Яковлевне свои бабские мысли. Рассказывает подробно, с душой, ничего не упуская. Рассказывала в течении часа. Я в это время ел и слушал.

Побыли на Лабораторном до обеда и вернулись в мастерскую. А старшие товарищи уже хороши. Стали просить суп, навязывать мне спирт. Им странно, почему я не прошу свою долю спирта. Все просят, а я нет. Подозрительно. Вот и давай навязывать.

Два раза звонила Таня, приглашала на комитет комсомола. Я послал вместо себя Свету Медведеву, своего заместителя. Таня очень хотела меня сегодня видеть и сигналы наши подавала и настаивала, чтобы я пришёл вне зависимости от Медведевой. Но я не пошёл.

Заходил на пакеты. Там работает совсем молоденькая, юная «фея». Она бесхитростная и наивная. Когда я смотрю в её бездонные глаза, то очищаюсь. Побыл я у них недолго. На работу звонила мама, просила по дороге купить хлеб. Домой шли втроём: я, Борис и пьяный Коля. От Коли мы отстали, повернули в сторону булочной. Мы за хлебом, Коля на станцию. Только с больничной койки, только с того света вернулся и опять за своё. Пьянки ежедневные.

После работы заехал к Борису и поужинал в их семейном кругу. Видел Степана. Девятнадцатого ему семь месяцев, а отцу сорок дней. Посидели втроём, поговорили и я поехал. Снег пошёл, под фонарями светло, — красотища. Ехал на автобусе до станции метро «Тёплый стан», к седьмому числу пустили станцию.

В автобусе девочка лет тринадцати ругалась матом. Хотела, чтобы на неё обратили внимание. Получилось. Одёрнули взрослые тёти.

Читал перед сном Цвейга. От его рассказов сразу засыпаю, как от крепкого снотворного.

Проснулся в девять часов, в десять позвонил Женьке. Он сегодня работает, а завтра мы с ним куда-нибудь сходим. Отправился в город на прогулку. Поехал в кинотеатр «Октябрь» на фильм «Забытая мелодия для флейты». Отстояв очередь в кассы, купил билет на тринадцать часов.

Картина оказалась выше всех похвал. Я был рассержен излишней суетой вокруг неё и всевозможными хвалебными высказываниями. Но сев в кресло, я замер, как заворожённый и понял, что значит мастер. Говорю о режиссёре Эльдаре Рязанове. Леонида Филатова и Татьяну Догилеву увидел в новом свете.

Потрясённый просмотром, пошёл на Арбат. Там стихотворец Валерий Быков подарил мне свои рифмованные строки, отпечатанные на бумаге. С автографом и датой. Там же на Арбате познакомился с художницей Лилей. И после всего этого зашёл к Витьке в ГИТИС.

Нашёл его в подвале. Он самосовершенствовался, занимался сценическим движением. Мне обрадовался, разговаривали недолго. У них начался урок. Видел Юру Черкасова. Прямо из ГИТИСа поехал домой. В автобусе видел красивую девушку. Заметив мой пристальный взгляд, она демонстративно, с вызовом отвернулась.

Дома я пообедал. Лучше поздно, чем никогда. Посмотрев пятую серию фильма «Визит к Минотавру», взял в руки Стефана Цвейга. Но тут же отложил книгу и прилёг. Заснул, как старый дед, среди белого дня. Проснулся, когда пришла сестра. Она сегодня хозяйничала, в духовке готовила воздушные пирожные «Бизе». Смотрел передачу «Что? Где? Когда?».

Хотел после передачи почитать, — не вышло. Лёг в постель и бай-бай.

Проспал розыгрыш «Спортлото». Смотрел «Утреннюю почту». Опять песни брежневских времён. Все до одной, а было шесть песен.

Пробовал писать, — не вышло, — голова забита чёрти чем. Поиграл на гитаре и поехал на занятия по танцам. Занимались в спортзале соседней школы. Занимались без музыки. Девушка, что ходит кругами вокруг меня, стала в наглую просить у учителя танцев, билет в Большой театр. Учитель, человек скромный, не мог ей отказать. И тогда обращаясь к ней, я сказал: «У тебя есть совесть?». На что учитель мне заметил: «Андрей, артист и совесть — две вещи несовместные».

Занимались не четыре и не три, а всего-навсего два часа. В основном батманы, всё, как в балете. Мне понравилось. Особенно нам свезло, что для занятий выделили спортзал. Занимающихся было девять человек.

Прямо от станции метро «Новые Черёмушки» я позвонил Женьке. Договорились встретиться на «Курской». Пока я его ждал, видел дембелей из Афганистана с медалями на кителе. Кто в «парадке», кто в «хэ бэ» нового типа. Пьяные, никого не боятся. Милиция отворачивается, смотрит на них сквозь пальцы. Все, глядя на них, улыбаются, — люди живыми с войны вернулись. У самого невольно защипало в груди.

С Женькой пошли в кинотеатр «Новороссийск». Смотрели поочерёдно два фильма. Первая картина «Голос», а вторая «С днём рождения, Мэрилин». Обе ленты про тяжёлую актёрскую жизнь. Но первая пришлась мне больше по душе. Филатов в ней играл кинорежиссёра. А вторая сладковата до приторности. Домой приехал в хорошем настроении. Занятия очищают.

На Лабораторный корпус с утра не пошли, стали неспешно завтракать. Подошёл Толя, сказал: «Сейчас литр дать тебе не смогу, только грамм четыреста. Остальное завтра». Я молча согласился. Я не просил у них спирта, они сами затеяли эту игру в благородство. Дескать, возьми на поминки. Тут же выпили всё, что осталось, шестьсот грамм, да ещё и из моей бутылки отлили. Что взять с алкоголиков? Они во власти «зелёного змея». Толя и Коля пьют по семь дней подряд, так могут пить только больные.

Я обошёл своих комсомольцев. Собрал подписи, что они не возражают насчёт перевода членских взносов по безналичному расчёту.

После работы мы опять свернули в булочную, подальше от Коли, который совсем неуправляем. А затем к ларьку «Спортлото», купили карточек на тридцать рублей. Сто вариантов. Разделили карточки на три части, чтобы каждый заполнил так, как хочет. А выигрыш делим на троих, кому бы он ни выпал. В игре я, Женька и Борька.

Взяв свои литературные работы, я поехал в «экспериментальный киноцентр». Сдал рассказы Пете, написал заявление: «Прошу принять меня на режиссёрский факультет», и вернулся домой.

Сидел, заполнял карточки «Спортлото», первыми пришедшими в голову числами. Смотрел польский фильм про то, как убийцу обезвреживала полиция. Картина наивная, но чем-то неуловимым интересна. То есть и видишь, что дрянь и в то же время выключить телевизор рука не поднимается.

Мама поехала в Елоховскую церковь к восьми часам. После смерти отца она стала носить нательный крестик и ездить в Храм.

Утром я опросил тридцать человек, пока нашёл себе сахар к чаю. Сахара в городе нет. Мы обошли с Борисом восемь магазинов, — везде та же картина. Сахар исчез. Наше начальство, как того и следовало ожидать, напилось. Толя мне навязал бутылку со спиртом в 250 грамм. «Возьми, а то неудобно. Обещал всё же». Я понимаю Толю, он жить не может без спирта. Колю жалко, он больной, а пьёт сильней здорового.

Купил солдатам, на проходной, пирожки с повидлом и два пакета молока. Заходили с Борькой к Сане, он с нами посмеялся. Плохо ему в гараже с дураками, шуток они не понимают. На смеющихся людей смотрят искоса.