Кроме гитары, я с большим удовольствием слушал записи на магнитофоне. Выпил водки и сухого вина. Уехал из гостей чуть ли не полпервого. Меня провожал Саня Чульжанов. Всё было изумительно.

Всё в голове перемешалось, я перепутал дни и думал, что сегодня суббота. С утра печатали, но мало. Мама с сестрой поехали в Щербинку, на могилу к отцу.

Я позвонил Женьке, и мы отправились в кинотеатр «Звёздный», на картину «Неожиданный наследник».

Из-за путаницы с днями недели я не пошёл сегодня на занятия по танцу в театр-студию «Мастерская». Неудобно получилось, доброжелательный педагог. Что обо мне подумает?

После фильма поехал домой и стал диктовать маме свои рассказы. Затем печатали законченные по своему драматизму письма Ольги Добрыниной, которые она мне писала на службу. Всего четыре письма. Одно письмо напечатали и половину второго с горем пополам. На большее у мамы сил не хватило.

Я стал просматривать свои тетради в надежде что-то исправить, что-то отобрать и нашёл много хорошего.

Звонил Володе Кирееву, не застал его дома. Хочу с Артёмом предложить ему снять клип. Музыканты свои, бесплатно на концерт можно пройти, но вот насчёт клипа, — не известно, что получится. А рассказы мне надо напечатать и отдать, как можно быстрее.

Читал «Экспансию -3», перед сном принял хвойную ванну.

Утром еле встал с софы, но на работе носом не клевал.

С утра, не завтракая, ушли с Борькой на Лабораторный. Посидели до прихода Алтуховой, затем вернулись в мастерскую. Звонил парторг нашего отдела Кузнецов Юрий Васильевич, хотел меня видеть. Я от него спрятался.

После обеда мы с Борькой опять пошли на Лабораторный. Там играли в карты. Как мы и предполагали, в наше отсутствие Толя, Коля и Юрка Ломакин напились разведенного спирта. Они стали опасаться и нас. Ну что ж, пусть боятся.

После работы я съездил в универмаг, купил Максимычу одеколон. Вернувшись домой, взялся за печатание. Сели с мамой за работу и напечатали третье письмо Добрыниной. Второе матушка допечатала днём. Мама читает Олины письма и сразу высказывает о них своё мнение и работа опять останавливается. Я начинаю сердиться, ругаюсь с ней. После печатания звонил Володе Кирееву, он вернулся со своим ансамблем из Казахстана, теперь будут выступать в «Измайловском» Комплексе.

Позвонил Артёму, теперь всё зависит от него. Он должен назначить день, когда мы пойдём смотреть на музыкантов.

Звонил Женьке, хотели с ним завтра сходить в кино. Не получится. Я еду на занятия по пантомиме в театр-студию «Мастерская», поговорили и на этом — всё. Борьке, в новом его доме, скоро поставят телефон.

Перед сном я повторил монолог Хлестакова и стихи Рубцова.

На работу пришёл рано и Толя меня сразу же отправил на Лабораторный. Сказал: «Включи лифты, а придёт Алтухова, тебя заменит». Что означало: «Веры тебе нет, ты теперь с руководством вась-вась, а мне надо опохмелиться». Я пошёл на Лабораторный, включил лифты, но Алтухова на замену всё не шла. Я лёг в машинном помещении на кушетку и заснул. Нигде я так глубоко не погружаюсь в сон, как на работе. Настоящий мертвецкий или богатырский сон. Приснилось, что Коля умер. Очнувшись от сна я позвонил в мастерскую, — слава богу, Коля жив, вышел на работу, а Толя, благополучно похмелившись, убежал домой. Алтухова не работает и на этом — всё. Значит, с Борисом вдвоём нам трудиться весь день на Лабораторном.

Три раза ходили в булочную, играли с Борисом в карты. Позвонил Юрий Васильевич, парторг отдела и сказал, что в шестнадцать тридцать партбюро и я, как секретарь комсомольской организации, должен буду выступить с обзорной лекцией. Я приготовился.

На партбюро, кроме моего обширного выступления больше ничего и не было. Набросились все на меня со своей дружиной и другими безумными вопросами. С партбюро можно было идти домой, но я вернулся на объект. В клубе врач-нарколог читал лекцию. Мы с Борькой на него не пошли.

Заехав домой и взяв сменную одежду, я поехал на занятия по пантомиме. Тот зал, где мы занимались, закрыли на замок. Пришлось заниматься в коридоре другого этажа. Но это нам не помешало. Как я и предполагал, занятия благотворно действуют на моё самочувствие. Сегодня на уроке была интересная встреча. Пришла новенькая девушка и с большим интересом стала вокруг меня кружиться. Стала щекотать моё плечо своими длинными ресницами и расспрашивать меня буквально обо всём. Забыл, как её зовут, но её забыть мне не удастся. Она и садится и ходит рядом со мной и без спроса берёт меня за руку. Всё это у меня вызывает добрый смех.

После занятия поднялся наверх, в актовый зал. Посмотрел на занятия театр-студии «Мастерская». Довольно хорошие актёры, профессионально и точно играют.

Домой вернулся голодный, но при этом счастливый от усталости после занятий. Съел картошку с квашеной капустой, попил воды и упал в постель.

По дороге на работу я опустил карточки «Спортлото» в ящик у выхода из метро «Фили». Видевшие это две неразлучные подруги, Рита и Тамара, скептически улыбнулись. Они мудрые, не рискуют, не швыряют деньги почём зря. А я всё ещё питаю призрачные надежды на чудо, на выигрыш в лотерею. Пусть надо мной смеются.

Толи не было с утра, на работе блаженство. Включили лифт на Лабораторном, посадили в него Татьяну Григорьевну. Сыграли в карты и пошли по магазинам. После магазинов обед. А во время обеда нежданно-негаданно приехал Толя. Ему бы отдыхать эти дни, а он на работу. Что ему дома делать? А тут друзья-алкоголики. Коля пьёт по чуть-чуть, но каждый день. И Толя стал пить так же.

После работы поехал в кинотеатр «Октябрь», хотел сходить на фильм «Забытая мелодия для флейты». Но там последний сеанс с «флейтой» был в шестнадцать часов и всё. Я домой, достал печатную машинку и мы с мамой стали печатать. Сначала хотел напечатать один рассказ про сутенёршу, затем другой, под названием «Поминки». Но тут вышла осечка. Мама печатает медленно. Возможно, к вечеру устаёт. Да тут пошли звонки. Зовут Марину. Четыре звонка за тридцать минут. Потом пришла Марина, стала звонить, разговаривать. Всё это в той комнате, в которой мы печатали. Пришлось всё собрать и уединиться в другой комнате.

Я переработал в третий раз рассказ «Поминки». Переписал его на чистые листы и оставил маме. Завтра с утра она его напечатает.

Перед сном читал «Новеллы» Стефана Цвейга. Ни уму, ни сердцу, такое чтиво пользы не приносит.

Вчера, когда я переписывал рассказ «Поминки», к моей комнатной двери подбежала сестра и сообщила новость. В программе «Время» сообщили, что Борис Ельцин снят со своего поста за грубые ошибки. За два дня до этого Коля на работе мне заявил, что Ельцин у Горбачёва просит отставку. Я принял его слова за очередную сплетню, а тут такое. Ельцин — единственный в правящих кругах, у кого в глазах проглядывается мысль, желание что-то изменить к лучшему. И теперь он снят, да ещё с такой формулировкой. Не знаю, что и думать.

На работе было всё однообразно, серо, скучно. За исключением одного момента. Утром встретил Таню, она сообщила о комитете комсомола и просила прийти. Комитет был необычный, на нём присутствовали секретари первичных комсомольских организаций. Сначала говорили о пустом, затем стали спорить о порожнем. Кричали, рассуждали, с каждым словом всё глубже погружаясь в безумие.

Присутствовали и мои соперники по любовному фронту. Оценив их силы, я без ложной скромности заметил, что беспокоиться мне не следует. Таня бедная, наделав глупости, наговорив мне всякую чушь, избегала встречаться со мной глазами. Но всё же дрожащим голосом со мной поговорила. Нежные чувства к ней во мне постепенно угасают. Надо признать, что в её присутствии сердце начинает чаще биться. Но я думаю, это скоро пройдёт.