Заведение мы нашли без труда, тем более что над дверями висела вывеска, изображавшая пару перекрещенных ключей. Внутри царил полумрак, в воздухе стоял острый запах железа. За прилавком никого не было, однако из соседней комнаты доносился стук.

— Эй, есть кто-нибудь? — подал я голос.

На мой зов явился высокий и тощий парнишка лет шестнадцати, в синей блузе и шапке подмастерья.

— Доброе утро, — приветствовал его я. — Нам нужен мастер Снокстоуб.

— Он понес заказчику готовые ключи. Наверное, скоро вернется.

— Тогда мы подождем.

Юнец не сводил настороженного взгляда с наших с Николасом мантий.

— Вы хотите заказать ключ или замок? — решился спросить он. — Или… у вас дело, связанное с законом?

Вместо ответа я сам приступил к расспросам:

— Насколько мне известно, твой хозяин много лет подряд выполнял заказы мастера Болейна, помещика из Бриквелла?

— Да, вроде того, — уклончиво промямлил мальчишка, недоверчиво глядя на нас. — Это вы толкуете про того Болейна, что сейчас сидит в тюрьме и дожидается суда?

— Именно про него. Мы расследуем дело об убийстве его жены и беседуем со всеми, кто знает мастера Болейна. Я — барристер Мэтью Шардлейк. А тебя как зовут?

— Уолтер, сэр, — пробормотал парнишка, беспокойство которого росло с каждой минутой. — Но вам лучше поговорить с хозяином.

— Разумеется, мы побеседуем с ним. Скажи, а сыновья Болейна, Джеральд и Барнабас, сюда заглядывали? — осведомился я как бы между делом. — Насколько мне известно, они недавно обращались к услугам твоего хозяина.

— Прошу вас, поговорите об этом с мастером Снокстоубом, — потупив глаза, повторил Уолтер. — Нехорошо с вашей стороны приставать ко мне с вопросами. Если хозяин узнает, что я болтал о его делах, мне достанется на орехи!

— Он хочет сказать, что хозяин побьет его! — перевел Тоби, сочтя последнее выражение непонятным для нас.

Взглянув на испуганно переминавшегося с ноги на ногу парнишку, я смилостивился:

— Ладно, Уолтер, если ты не хочешь с нами общаться, то и не надо.

Подмастерье мигом юркнул обратно в мастерскую и затаился там. Какое-то время мы провели в ожидании, разглядывая связки ключей, висевшие на стене за прилавком. Наконец дверь отворилась, и внутрь вошел низкорослый тощий человечек в кожаном фартуке; длинные сальные волосы рассыпались по плечам, а красный распухший нос выдавал завзятого пьяницу. Подобно Уолтеру, увидев нас, он слегка подался назад. И настороженно спросил:

— Чем могу служить?

— Мастер Снокстоуб, если я не ошибаюсь?

— А вы кто такой?

Многолетний мой опыт доказывал: подобный вопрос, как правило, задают люди, которым есть что скрывать. Тем не менее я представился по всей форме и обстоятельно рассказал о деле, которое привело меня в мастерскую слесаря.

— Почему это я должен обсуждать с вами своих заказчиков? — угрюмо процедил Снокстоуб, скрестив руки на груди.

Я решил, что уже хватит с ним миндальничать:

— Потому что молчать не в ваших интересах. Если вы откажетесь говорить, то в четверг вас вызовут в суд и вам придется отвечать перед судьями.

Угроза, несомненно, произвела на Снокстоуба впечатление. Отбросив гонор, он принялся объяснять со всей возможной обстоятельностью:

— Я выполнял заказы Джона Болейна в течение нескольких лет. Много раз бывал у него в Бриквелле. Сами понимаете, на ферме часто приходится чинить замки — скотина постоянно их сбивает.

— Вы изготовили ключи и замок для конюшни, где он держал своего любимого жеребца по кличке Полдень?

— Страшный зверь, — усмехнулся Снокстоуб. — Так и норовит лягнуть кого-нибудь копытом. Да, несколько лет назад я сделал замок для его конюшни. И ключи, разумеется, тоже.

— А недавно, я слышал, вам пришлось сделать еще один ключ.

— Кто это вам наплел? — подозрительно прищурился слесарь.

— Тот, кому это известно, — с ухмылкой ответил Тоби.

— Я слышал также, что вы хорошо ладите с сыновьями мастера Болейна, — заметил я. — Не всем это удается.

— Они неплохие парни. По крайней мере, с ними весело. Когда в городе устраивают травлю медведей, мы с ними всегда там встречаемся. И на петушиных боях тоже.

«Кто бы сомневался, что забавы такого рода нравятся близнецам», — подумал я, вспомнив, как в Лондоне они охотились на несчастного маленького оборванца.

— В прошлом месяце братья Болейн заказали вам копию ключа от конюшни? — спросил я напрямик.

— Нет, ничего они мне не заказывали, — отрезал Снокстоуб, и лицо его приняло непроницаемое выражение. — Уолтер! — заорал он во всю глотку, обернувшись в сторону мастерской. — Скажи, парень, кто-нибудь из молодых Болейнов был здесь в этом году? — спросил он, когда подмастерье неохотно высунул голову.

— Нет, сэр, могу поклясться чем угодно, — с нескрываемым облегчением выпалил Уолтер. — Если хотите, могу даже присягнуть на Евангелии.

— Слыхали? — повернулся к нам слесарь. — Да будет вам известно, Уолтер — мальчонка набожный. Едва у него выдается свободная минутка, бухается на колени и читает молитвы. Или бежит в церковь слушать бесконечные проповеди отца Уотсона.

Несомненно, оба — и хозяин, и подмастерье — что-то от нас скрывали. Но уличить их в обмане у меня не было возможности.

— Что ж, в самом скором времени мы выясним правду, — пообещал я, грозно обведя их глазами. — Сейчас мы уходим, но непременно вернемся. С официальным вызовом в суд. Возможно, даже с двумя.

У Уолтера отвисла челюсть, а Снокстоуб, напротив, сжал губы в тонкую линию.

— Разумеется, без этого можно будет обойтись, если вы добровольно расскажете все, что знаете, — добавил я.

— Нам нечего рассказывать, — буркнул Снокстоуб, вновь скрестив руки на груди.

— Что ж, значит, увидимся в суде, — произнес я и сделал своим спутникам знак уходить.

— Надо было припугнуть их посильнее, — сказал Тоби, когда мы оказались на улице. — Может, братья Болейн к ним в мастерскую и правда не заходили. Но слепому видно: они что-то скрывают.

— Разумеется. Но я не могу вытянуть из них признание клещами. Думаю, стоит им увидеть вызов в суд, как у обоих мигом развяжутся языки. Николас, иди в судебную контору, отыщи Барака и получи официальную бумагу. Там должно быть сказано, что слесарь Снокстоуб вызывается в суд для дачи показаний и что ему следует внести денежный залог, гарантирующий его присутствие на заседании. Не сомневаюсь, это возымеет действие. Тоби, а вы можете приступать к розыскам Грейс Боун или ее родных.

— Да, сэр.

Поклонившись, Локвуд повернулся и зашагал прочь. Николас двинулся в другую сторону, по направлению к замку. Некоторое время я стоял неподвижно, погруженный в размышления.

«Подобно утопающим, мы цепляемся за соломинку, — вертелось у меня в голове. — Но лучше иметь в руках соломинку, чем совсем ничего, — возразил я сам себе. — В любом случае в историю с ключом необходимо внести ясность».

Заметив, что каменные ворота, ведущие на территорию собора, открыты, я направился к ним. Возможно, говорил я себе, стоит мне посидеть и поразмышлять в тишине церковного придела, как на меня снизойдет озарение. К тому же все утро я никак не мог отделаться от неприятных воспоминаний о бродяге, умершем от голода. Тело его, как я заметил, уже успели убрать.

Внутренний двор являл собой соединение величия и разрухи. Передо мной возвышалось впечатляющее здание собора, подобно замку, возведенное из белого камня; его узкие стрельчатые окна были устремлены в небо, огромную колокольню венчал невероятно высокий шпиль. Справа, на том месте, где некогда располагался монастырь, тянулись полуразрушенные стены корпусов, в которых прежде жили монахи. Множество рабочих в кожаных безрукавках разбирали стены, сортировали камни по форме и размеру и грузили их на повозки, стоявшие неподалеку от развалин. Я долго смотрел в ту сторону, выглядывая Эдварда, мужа Джозефины, но так и не увидел его.

Главная дверь собора была распахнута настежь; грандиозное пространство, в котором я очутился, переступив порог, поистине не знало себе равных. Вестминстерское аббатство и даже Йоркский собор бледнели перед величием Нориджского кафедрального собора. Хотя в ширину он был невелик, чрезвычайно высокие арочные своды производили удивительное впечатление. Подняв голову, я увидел, что потолки украшают дивной красоты росписи. Однако разрушение не обошло собор стороной. Несколько человек разбирали часовню в одном из боковых приделов; в другом приделе рабочие, вооружившись молотками, пытались разбить на куски пышную гробницу; по всему храму стояли стук и скрежет. В дальнем конце главного нефа по-прежнему возвышалось огромное распятие; витражи в окнах тоже пока были целы, однако можно было не сомневаться: они обречены на уничтожение. Около дальней стены были сооружены шаткие деревянные леса, и рабочие, стоя на них, замазывали фрески белой краской. На память мне пришла церковь в Ветстоуне, тоже лишившаяся своих росписей. Я с удивлением подумал, что был там всего двенадцать дней назад; казалось, с той поры миновала целая вечность.